Перекрестки - Уильям Янг

Мальчишка весь напрягся в ожидании ответа.

— Да, я люблю тебя, Кэбби, — солгал Тони и сразу же увидел, какое разочарование охватило мальчика. Каким-то неведомым образом тот все понял и опустил глаза. Но грустил он всего пару секунд, а потом снова поднял голову.

— Кохда-то, — проговорил Кэбби.

— Когда-то? Что ты имеешь в виду?.. — И тут до Тони дошло: Кэбби хочет сказать «когда-нибудь»: то есть когда-нибудь Тони полюбит его. Тони надеялся, что это сбудется. Возможно, Кэбби знал что-то такое, что самому Тони было недоступно.

Они прибыли в классную комнату, где Кэбби, а стало быть, и Тони предстояло провести почти весь день. Учебный центр для детей с отставанием в развитии, каких было около дюжины, находился на той же территории, что и местная школа, где учились обычные старшеклассники, но был отделен от нее. Детям не давали расслабиться, и Тони то и дело удивлялся способностям, которые демонстрировал Кэбби при всей его «отсталости». Читать он умел примерно так же, как малыш, собирающийся поступать в детский сад, но зато мог решать простейшие арифметические задачки. Он легко обращался с калькулятором и в течение дня присвоил парочку, спрятав в свой ранец. Неплохо он справлялся и с письмом, со знанием дела копируя слова с классной доски, точно рисунки. У него было много блокнотов, заполненных такими «рисунками».

Тони вел себя тихо, стараясь не привлекать внимания ни к себе, ни к Кэбби. Мальчик понимал, что их отношения надо держать в тайне, но при первой же возможности отыскивал зеркало и, прислонившись к нему, шептал:

— Та-Ни?

— Да, Кэбби, я здесь.

Кэбби улыбался, коротко кивал, и они убегали от зеркала по своим делам.

Тони поражался доброте и терпению преподавателей и обслуживающего персонала, а также старшеклассников, которые приходили помочь. Интересно, думал он, сколько людей отдают ежедневно свое время и силы другим?

На обед у Кэбби были лепешки, оставшиеся от завтрака, сырные палочки и пирожное «фиговый ньютон». Все это Кэбби поедал с огромным аппетитом. Урок физкультуры представлял собой нечто среднее между танцклассом и комедией ошибок. К счастью, на этот раз обошлось без жертв. Тони был очарован всей этой столь непривычной для него деятельностью, он словно спустился с облаков на землю. Это была обычная жизнь, но вместе с тем необычная и удивительная. Где он был все эти годы? Прятался от жизни, ответил он сам себе. Возможно, это было не совсем так, но все-таки так.

Проводя время с этими детьми, Тони испытывал неожиданное удовольствие и вместе с тем определенные трудности. Ему стало ясно, что он был плохим отцом. Какое-то время он очень ответственно относился к своим родительским обязанностям, даже читал книги по воспитанию детей и старался подойти к этому делу серьезно, но после смерти Габриэля передал все заботы Лори, а сам вернулся в более надежный мир коммерции, производства и финансов. Если его вдруг охватывало сожаление по этому поводу, он тут же запихивал его в самый дальний и укромный уголок своей души, стараясь не замечать.

Мэгги прибыла вовремя, одетая все в ту же сестринскую форму, и сразу же благодаря ее профессионализму и общительности все в комнате словно осветилось. Она отвезла их домой в своем помятом автомобиле и занялась приготовлением цыпленка: сдобрила его разнообразными приправами, а затем поместила в духовку. Кэбби, слегка расстроенный тем, что при проверке в школе у него отобрали оба его новых калькулятора, занялся пазлами, рисованием и сложной видеоигрой «Легенда о Зельде», которую он осваивал. Через каждые несколько минут он шептал: «Та-Ни?» — чтобы убедиться, что Тони еще с ним, и, когда тот отзывался, мальчик неизменно расплывался в улыбке.

Когда цыпленок был готов и немного остыл, Кэбби, вымыв руки, быстро и довольно умело отделил мясо от костей. В результате у него были перепачканы не только руки, но и подбородок, так как некоторые лакомые кусочки таинственным образом исчезли у парня во рту. К цыпленку были поданы картофельное пюре и жареная морковь.

— Кэбби, тебе, наверное, надо выбрать, что ты наденешь в церковь? — спросила Мэгги.

— Я помогу тебе, — сказал Тони шепотом, хотя Мэгги все равно не могла услышать его.

— Ланна, — прошептал Кэбби, улыбаясь, и направился в свою комнату.

Они изучили содержимое платяного шкафа и выбрали подходящий костюм: джинсы с ремнем, рубашку с длинными рукавами и кнопками вместо пуговиц и черные кроссовки на липучках. Одевание заняло некоторое время (особенно застегивание ремня), но в конце концов Кэбби побежал на кухню, чтобы показаться Мэгги.

— Посмотрите на него! — воскликнула Мэгги. — Такой нарядный молодой человек, и оделся совершенно самостоятельно.

— Та… — начал было Кэбби, но Тони остановил его:

— Тсс!..

— Тсс!.. — повторил Кэбби, приложив палец к губам.

— Что значит «тсс»? — засмеялась Мэгги. — Раз уж мой Кэбби такой красивый и взрослый парень, так меня не остановишь никакими «тсс»! Я так и объявлю всему свету. Займи себя чем-нибудь на несколько минут, пока я соберусь, и пойдем в церковь.

«Церковь», — подумал Тони. В последний раз он был в церкви, когда жил с приемными родителями, людьми очень религиозными. Тони и Джейку приходилось часами молча просиживать на твердых деревянных скамейках, созданных, казалось, специально для того, чтобы мучить детей. Но, несмотря на неудобства, они часто засыпали, убаюканные монотонным монологом проповедника. Тони мысленно улыбнулся, вспомнив, как они с Джейком решили однажды вечером пойти в церковь самостоятельно, раньше других. Они надеялись, что это улучшит их положение в семье, и действительно, их обращение в веру было отмечено, но они не подозревали, что это обращение повлечет за собой прискорбные последствия в виде строгого подчинения огромному множеству правил. Вскоре Тони стал «вероотступником» и обнаружил, что это гораздо хуже, нежели быть язычником. Приемному ребенку и так-то живется несладко, а уж если он лишился благосклонности своих покровителей, то пиши пропало.

Однако Мэгги и Кэбби пребывали, казалось, в приятном предвкушении предстоящего визита, что немало удивляло Тони. Возможно, церковь изменилась за время его отсутствия.

Мэгги, сексапильная красотка, наложила умеренный, но достаточно заметный слой косметики, надела подобающее платье, которое выгодно подчеркивало наиболее привлекательные особенности ее фигуры, и красные туфли на высоких каблуках, подходящие по цвету к сумочке. Она окинула взглядом свое отражение в зеркале, разгладила кое-какие складки, чуть втянула живот и, одобрительно кивнув, схватила свое пальто и взяла Кэбби за руку.

Они быстро доехали до большого храма — Маранафской Церкви Святого Духа и Бога во Христе,[22] которую Мэгги посещала регулярно, часто вместе с Кэбби. Была середина недели, служба предназначалась для молодежи, так что в церкви было оживленно, и юноши и старики были полны благочестивого рвения. На Тони произвело впечатление смешение рас и возрастов, богатых одежд и бедных. Все общались друг с другом непринужденно, царил дух доброты и единения. Это отличалось от того, что он помнил с детства.

По пути к детской комнате Мэгги то и дело останавливалась, чтобы поболтать с кем-нибудь из знакомых, и была очень обаятельна. Во время одной из этих остановок Тони услышал, как Кэбби шепчет:

— Та-Ни?

— Я здесь, Кэбби. Что ты хочешь?

— Шмотри! — Мальчик указал на молодую пару, двух подростков. Они держались за руки и шептали друг другу всякий невинный вздор, отгородившись своей любовью от всего мира. Их вселенная вмещала только их двоих. Тони мысленно улыбнулся. Давно уже он не наблюдал столь откровенной и чистой любви. Он даже забыл, что такая существует.

Кэбби же был порядком возбужден. Он, вероятно, дергал бы Тони за рукав, если бы у того он был.

— В чем дело, Кэбби? — спросил Тони. — Что тебя беспокоит?

— Деушка, — пробормотал Кэбби.

— Тебе нравится эта девушка?

— Да… Нет. — Мальчик покачал головой. — Кнэби… тоже.

Тони понял. Кэбби тоже хочет. Тони ощущал, что в мальчике проснулось естественное чувство, причинявшее ему боль и выдавившее из его глаза одинокую слезу. Кэбби каким-то образом понимал, что подобные нежные отношения ему заказаны, и поделился с другом своим несбыточным желанием. Он никогда не получит этот дар — любовь девушки, к которому сам Тони отнесся когда-то с бесчувственным пренебрежением. Он бездумно отверг то, что Кэбби так ценил, и лишний раз убедился, насколько поверхностно было его первоначальное мнение о незрелости этого юного сердца. Тони не осуждал себя, испытывая боль и стыд, но ему стало неприятно. Похоже было, что в нем просыпается совесть, но он был не уверен, что она нужна ему.

«Ну я и болван», — подумал Тони.