Порочестер или Контрвиртуал - София Кульбицкая

Увы, не осталось у меня и неотложных личных дел. Выпадало одно — усесться за работу. Сроки поджимали, пора было готовить статью для январского номера нашего великолепного издания — не зря же я вчера потратил остаток вечера на просмотр ссылок по запросам «галерея Марата Гельмана» и «Айдан в картинках». Но я понимал, что, стоит мне только подойти к столу, как меня тут же потянет поглядеть — как там мои друзья?.. Не помирились ли?.. А я не хотел их видеть — ни вместе, ни по отдельности. Во всяком случае, до того, как они извинятся передо мной за своё хамское поведение.

В конце концов неизбежность победила. Сев за стол, я включил неугомонный агрегат, сосредоточился, страшным усилием воли заставил себя написать несколько вводных абзацев, — и, ещё, несколько секунд поторговавшись сам с собой, решил, что, в конце концов, я сам себе хозяин, после чего уверенно кликнул на ярлычок «Златоперья».

Ничего хорошего я и не думал там найти, но то, что увидел, превзошло все мои самые смелые ожидания.

Форум клокотал. И, даже не шибко вглядываясь, легко было заметить, что причина этого клокотания — мои дорогие друзья. Нет, их самих здесь не было. Ни разу не мелькнуло знакомой аватарки. Но страстные постинги митингующих златоперьевцев так и пестрели их именами — а также ссылками на какие-то «открытые письма», по которым я сначала даже не хотел ходить. Но потом решился.

И не пожалел.

Первое «открытое письмо», на которое я кликнул, принадлежало Елене. Оно так и называлось — сухо и ясно: «Открытое письмо к администрации». В нём Елена коротко сообщала, что ей, дескать, стало известно: сетевой тролль и нарушитель ПС (пользовательского соглашения) под псевдонимом «Мистер Порочестер» зарегистрирован на «Златоперье» иностранными спецслужбами с одной-единственной целью — развалить литературный сайт и довести его до полной деградации. Зачем? Елена предлагала произвести простенькую мысленную операцию — вместо слова «Златоперье» подставить «Россия». Тогда, поясняла она, даже самым глупым всё сразу станет ясно.

— Господи, что за чушь?.. — пробормотал я, прежде, чем машинально щёлкнуть по имени автора и попасть на Еленину личную страницу. Но, когда та, наконец, открылась, всё прочитанное мгновенно вылетело у меня из головы.

По-видимому, Лена уже не боялась ввести людей в заблуждение своим крупным планом десятилетней давности — даже сделанным в дорогом фотоателье. И она была права! Фото было умопомрачительное. Несколько минут я просто разглядывал его, забыв обо всём и раскрыв рот. Лицо Елены, овальное, чуть осунувшееся, с тревожно распахнутыми серыми глазами, взятое с очень удачного ракурса и умело освещённое, представляло собой идеальный, я бы даже сказал архетипический образ русской женщины, — любой кинорежиссёр, задумавший воплотить на экране, скажем, «Слово о полку Игореве», истёк бы слюной при виде такого типажа. Волосы её были разделены на аккуратный прямой пробор и на грудь спадала длинная соломенная коса.

А кстати — я только что это заметил — никакой аcidophileen более не существовало: перед нами была Елена Нечаева собственной персоной. И заглавия стихов её были теперь короткие и ёмкие: «Маме», «Русь», «Солдату», «Поле», «Журавли вы мои, журавли», «Набат».

Я нервно ткнул в один-другой. Всё было серьёзнее, чем я предполагал: всего за одну ночь манера Елены писать претерпела существенные изменения. Аллитерации, аллюзии и тонкие эротические метафоры были забыты: теперь Лена изъяснялась простыми рублеными фразами, сразу доходящими до самого сердца. Например:

Встань, пробудись, Русь!С век отряхни лень!Глянь: инородь-гнусьПрёт изо всех щелей!

Делит твою плоть,Топчет твоих дев!Крикни же, мать: "Прочь!"Вспыхни огнём, гнев!

Русь, пробудись, встань!В слякоть втопчи мразь!Кровью её, как встарь,Реки свои раскрась!!!

В ужасе захлопнув окно, я отправился на страничку своего друга. К моему облегчению, тот как был, так и остался Мистером Порочестером, — зато вместо пресловутого адского пламени, некогда отражавшего движения его души, на аватаре теперь красовалась огромная, откровенная и недвусмысленная Звезда Давида — синяя на белом фоне. Ничего хорошего всё это не предвещало.

И точно.

Его открытое письмо к администрации называлось куда короче, чем у Елены: «ДОКОЛЕ???», зато сам текст был намного развесистее. Автор требовал «немедленно выкинуть с сайта правнучку доктора Геббельса», — а, проще говоря, удалить аккаунт пользователя аcidophileen (она же — «Елена Нечаева»), специально созданный заинтересованными лицами с целью разжигания национальной розни. В противном случае, грозил он, ему остаётся только один выход — сообщить в компетентные органы, что «Златоперье» — ксенофобский, экстремистский ресурс, пригревающий под своим крылом откровенных нацистов — и под прикрытием так называемой «литературы» пропагандирующий фашистскую идеологию. В конце письма Порочестер на всякий случай предупреждал, что все нужные документы, ссылки и скриншоты уже аккуратно собраны в папку — и с нетерпением ждут своего часа.

Измученно отерев лоб, я вернулся на форум. Теперь мне, по крайней мере, стало ясно, что там происходит.

Случилось чудо. Наверное, впервые за всю историю существования Рулинета… да что там — самой литературы! — вялотекущая война либералов и патриотов, бесконечно переваривающая саму себя без всякой надежды на разрешение, прекратилась: так люди забывают о своих мелких дрязгах перед лицом настоящего горя. В этот миг вопросы идеологии никого не волновали — все застыли в ужасе перед куда более серьёзной и страшной проблемой, казалось, колеблющей сами основы бытия.

«Зачем, почему?.. Как они могли?..» — в этом едином чувстве изумления и негодования сошлись даже самые непримиримые идейные враги, на время забыв обо всём, что их разделяло. Порочестера и Елену, таких разных и в то же время похожих, любили все. Их дружба была символом родства душ вопреки всему и всем, островком чистоты в Интернете, этом океане грязи и лжи. Видно, даже самому матёрому моссадовцу и ярому, осатанелому нацисту где-то в глубине души хочется верить в сказку, во всепобеждающее чудо Любви. Теперь это чудо рушилось у них на глазах. Всем хотелось плакать.

— Может быть, это перфоманс?.. — предположил кто-то с надеждой. В какой-то момент все ухватились за эту соломинку: Порочестер и впрямь был горазд на подобные мистификации. Но нет, не перфоманс. Бывшая парочка говорила чистую правду, это все поняли, заглянув на их страницы. Что с того, что они выкинули друг друга из списка избранных!..

— Пусть отзовутся сами, пусть придут сюда и объяснят нам всё! — требовали патриоты и либералы, гении и графоманы, экспериментаторы и классики в один пронзительный голос. Но герои не отзывались — то ли выжидали чего-то, то ли лежали каждый под своим одеялом в глубокой депрессии, то ли считали, что всё, что можно было сказать, уже сказано. Тогда-то и прозвучало впервые предложение дождаться Герцога — по многим данным, закадычного друга обоих — и выяснить всё у него.

«Нет уж, — подумал я, — увольте. Я уже знаю, что такое — попасть меж двух жерновов, и вовсе не горю желанием испытать это дивное ощущение вновь».

С этой мыслью я навёл курсор на крестик наверху — и в следующий миг благополучно покинул виртуальные пределы Златоперья. Любопытство моё было удовлетворено полностью. Заходить туда в ближайшие дни я не собирался и остаток понедельника с удовольствием посвятил работе. Благо теперь меня от неё ничего не отвлекало.

О друзьях своих я теперь почти не думал. Милые бранятся — только тешатся. Я бы серьёзно встревожился, не обнаружив в Интернете никаких последствий их ссоры. Но то, с какой помпой они сработали на публику, говорило о том, что духовная связь между ними неразрывна, как синтетический канат. Вот и славно. Встревать в их экзотические любовные игры у меня не было никакого желания.

А ближе к ночи мне позвонил Порочестер.

9

За минувший день я много раз представлял себе этот звонок и то, как буду говорить со своим другом — сухо и холодно, чтобы как можно больнее ранить его остро заточенным металлом своего голоса. Я был смертельно зол на него. Но как только услышал это умирающее блеяние, все благие намерения тут же вылетели у меня из головы:

— Герцог, дружище… Совсем я разболелся… Никуда не выхожу — сил нет… Может быть, если у Вас найдётся минутка, если, конечно, Вы не слишком заняты, не обязательно сегодня, а вообще — Вы могли бы ко мне заехать?..