Бумажное радио. Прибежище подкастов: буквы и звуки под одной обложкой - Дмитрий Губин

Однако попадает он и в меня. Дело в том, что одна моя телепрограмма, «Временно доступен», которую я веду вместе с Дмитрием Дибровым, выходит на ТВЦ. А другая, «Большая семья», которую я веду вместе с Дмитрием Харатьяном – на «России». И мне за них платят деньги. Которые, получается, дурно пахнут омоновскими сапогами.

Конечно, я мог бы легко не обращать на актера Девотченко внимания. Хотя бы потому, что моя позиция уязвима слабо, а его – уязвима легко. Ведь я программы свои записываю на телекомпании, называющейся АТВ – той самой, на которой делалось «Времечко». К тому же ни в одной программе я не произнес ни одной лизоблюдской тирады. Напротив, пытал Александра Гордона, на кой черт он подписал письмо против Ходорковского, Никиту Михалкова – с какой это стати он уговаривал Путина идти на третий срок, а Михаила Боярского – отчего он поддерживает газоскреб в Петербурге. Так что я отвечаю за вдохновение, а уж кому АТВ сможет рукопись продать – это, полагаю, тому, кто купит.

Я ведь не актер Девотченко, который снимался в сериале «Менты», главная идея которого сводилось к тому, что менты – благороднейшие, самоотверженнейшие люди. В то время, как в реальной жизни, как правило, наоборот. И это я знаю по личному опыту.

Однако отвечать актеру Девотченко подобным образом мне не хочется. Потому что его мысль понятна – не участвуй ради денег в том, что мерзко, не говори за деньги гадости – и против нее мне решительно нечего возразить. Это как машинистка начнет возражать, что не виновата, что печатала быстро и без ошибок, а ей в ответ – да ты ж, милочка, печатала расстрельные списки.

Актер Алексей Девотченко, по гамбургскому счету, прав.

Неправ он только в одном – что ограничивает сферу неправедных дел сотрудничеством с 1-м каналом или НТВ, ЛУКОЙЛом или ФСБ, ворами или шовинистами.

Потому что, по большому счету, не вполне праведно в том, в чем мы все с вами живем, вообще жить.

13 апреля 2010

Ты, мой «Сапсан», вперёд лети!

О том, почему в России ничего нельзя менять, и о том, почему Чехов для нас важнее Пушкина

http://www.podst.ru/posts/4218/

На днях что-то вновь стряслось со скоростным поездом «Сапсан», который пролетает 650 километров между Питером и Москвой за три с половиной часа. Сначала сообщили, что в поезд чем-то швырнули местные жители, потом – что оборвался контактный провод.

Удивления никакого. За полгода, что «Сапсан» носится по трассе, придорожные жители швыряли в него тяжелыми предметами 9 раз, уподобляясь герою чеховского «Злоумышленника». Впрочем, не уподобляясь. У Чехова сиволапый мужик свинчивал с рельсов гайку, потому как из нее получалось отличное грузило, а последствия его не грузили – ну, а нынешние злоумышленники думают как раз о последствиях. Они мечтают «Сапсан» остановить навсегда. Ведь у них из-за «Сапсана» отменили множество электричек.

Мягкий вывод из рассказа Чехова – о неизбежном столкновении новых (читай – западных) технологий с реальной Россией, которая на все эти технологии реагирует лапотным «чаво?» Доктор Чехов просто фиксировал особенности русского организма, не предлагая лечения. Чем, кстати, отличался от Пушкина, который все вздыхал о западном либерализме – достаточно почитать его письма Вяземскому.

Вывод из злоключений «Сапсана» аналогичен выводу из «Злоумышленника». Западные технологии, не выросшие на русской почве, а насильно на нее пересаженные, всегда будут давать побочные эффекты в виде бунтов: когда-то – картофельных, а теперь – сапсановых. Ведь в Европе, где первыми появились скоростные поезда, все эти «Талисы», «Евростары», «ТЖВ», они появились вместе с ростом скоростей обычных электричек и с развитием сети железных дорог. У нас же «Сапсан» поставлен на рельсы, уложенные чуть не век назад – и он прет по ним, как «Мерседес» с мигалкой прет по обычному разбитому российскому шоссе.

К чему, спросите, я клоню? К отмене «Сапсана»? К отмене «мигалок»? К снятию с работы министра Якунина или бери выше? Да ни к чему. Я тут на стороне Чехова, а не Пушкина. Поэтому, прокатившись пару раз на «Сапсане», я из Москвы в Питер продолжаю ездить на медленных ночных поездах.

Так, кстати, получается и дешевле.

20 апреля 2010

Плохие и хорошие новости о смерти

Об ошибке измерения жизни в годах, о плохой новости, состоящей в том, что бессмертия нет, и о хорошей новости, что жизнь после смерти возможна

http://www.podst.ru/posts/4247/

У моего молодого коллеги неизлечимая болезнь. Анализы неутешительны. В принципе, он знает, сколько лет такие, как он, могут протянуть.

Он рассказал об этом мне, потому что у меня есть знакомые в медицине – и тут я обещаю помочь – но главным образом, потому, что невыносимо в одиночку жить с ощущением, что праздник жизни, на который ты едва вбежал, для тебя завершен. Вместо новогодней елки – выжженный лес, и никакой дискотеки. У него нет даже девушки, а его ровесники веселятся и занимаются глупостями. Я знаю, что он в своем новом ощущении должен пройти стадию отрицания, отчаяния, депрессии и, наконец, смирения. Он умен и тоже об этом знает, но пока у него депрессия.

И вот мы нарезаем круги по скверу, и он спрашивает меня, как я думаю, есть ли ТАМ что-нибудь. И я честно отвечаю, что поскольку органы чувств связаны с телом, то после смерти тела попросту исчезает понятие ТАМ. Я не религиозен, чтобы утешать его тем, во что не верю. «Но, – продолжаю я, – лет 10 назад я впервые осознал, что считать жизнь способом существования белковых тел – это большая глупость».

Я действительно тогда ясно понял, что жизнь – это обработка информации, создающая новую информацию. Вот мы читаем Эсхила, чье тело давно распалось в прах. Эсхил говорит о Прометее, который не только украл для людей огонь, но и отнял у них дар предвидения, заменив надеждами, – и это утверждение меняет наши представления о мире и о себе. Следовательно, Эсхил жив. И Пушкин жив, и Толстой, не говоря уж про Элвиса Пресли. Хотя, когда наша планета исчезнет – а она однажды исчезнет, подобно нашим телам – и жизнь снова изменит форму, Пушкин с Толстым, вероятно, тоже умрут.

«Я понимаю, о чем ты говоришь, – замечает коллега. – Но не могу поверить, что мне осталось так мало».

«Не повторяй, – отвечаю я ему, – ошибки измерения жизни годами. Измеряй жизнь объемом обработанной информации. Измерять жизнь годами так же глупо, как радоваться тому, что твой компьютер долго загружается. Радоваться нужно, если быстро работает мощный компьютер».

Мы прощаемся. Моему коллеге на днях к врачу. Я еду в метро, где один пассажир читает газетку «Твой день», один решает кроссворды в журнальчике «Зятек», а остальные убивают время и без этой маскировки. На днях мне лететь на Дальний Восток, и во время долгого рейса коллективное убийство жизней примет вид настоящей бойни.

Я думаю о своем коллеге и еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться.

27 апреля 2010

Как лечить потерю памяти

О дочках командующих флотами, российском склерозе, о свежем антиквариате и об истории как о ценности

http://www.podst.ru/posts/4284/

Особенностью российского национального характера является специфическое отношение к истории. Специфика в том, что история является не ценностью, а, скорее, листом черновика, в который в любой момент можно внести изменения.

Эта тема еще ждет своего исследователя: я, например, убежден, что у этого любопытного психологического феномена есть свои вполне материальные причины. Ну, например, обилие лесов в центральной России, то есть древесины как основного строительного материала. В центральной Европе леса повырубили ради пашен уже к средневековью, а потому для строительства использовали камень. Согласитесь, в каменную летопись внести исправления куда труднее, чем в деревянную, вполне допускающую полные переписывания.

Или структура языка с единственным прошедшим временем в двух видах. У французов, например, с прошедшим временем все куда как забавнее: его там целых пять штук, включая ближайшее прошедшее; причем в устрой речи обычного прошедшего нет вообще: оно осталось лишь в литературной.

Но, как бы то ни было, история у нас в стране не слишком ценится. Ведь высшая ценность – это то, что невозможно изменить или повторить. Бриллиант «Орлов», например. А чего ценить историю, если ее можно гнуть и так и эдак? То гордиться тем, что ты рюрикович, то объявлять Рюрика и Трувора выдумкой мировой буржуазии? Впрочем, я сейчас не об этом, а об одном следствии из этого. Если история не слишком ценна, то она оставляет после себя не слишком много следов. Я долго думал, что у нас мал рынок антиквариата из-за войн да революций, а теперь понимаю, что не поэтому. Во Франции, вон, революций было больше, но антиквары занимают пол-Парижа. Более того, у нас антиквариатом считаются вещи столетней давности, но никак не эпохи, что закончилась только что, и это меня печалит. Вот я вернулся только что из Владивостока, где часа полтора провел в местном музее, разглядывая виды бухты Золотой Рог эпохи ар-нуво да фото с трупами расстрелянных участников белочешского восстания.