Майдан. Нерассказанная история - Соня Кошкина

Что она просила передать Януковичу?

«Если есть возможность, передайте, что в душё я его простила. Здесь, в тюрьме, на многое смотришь по-другому, многое переоцениваешь. Как многие другие, он сам сейчас себе копает политическую могилу. Я тоже совершала ошибки, но поняла это только сейчас. Скажи ему, что еще не поздно все исправить, что он еще может повлиять на то, как войдет в историю. Если он сделает выводы из случившегося, люди многое ему простят».

Так и говорила?!

Да, почти дословно. О Януковиче: «Он должен понять, что общество изменилось, и на эти вызовы нужно реагировать. Если же этого не делать, использовать старые методы — «передавливать», то будет только хуже, люди этого не потерпят». Еще: «Я сделаю все, что смогу, чтобы способствовать мирному разрешению ситуации, но тут очень многое зависит от Януковича. Он первый должен публично отказаться от применения силы».

Вспоминает Юлия Тимошенко:

«Конечно, я не знала заранее о приезде Таруты. Хотя за несколько часов до этого стало понятно: готовится что-то чрезвычайное. Руководство колонии суетилось, стращало медиков, усиливало охрану, обеспечивая секретность нашей встречи. Но еще раз повторяю: чтб именно должно было произойти, я не знала. И когда зашел Сережа Тарута, я была очень, очень рада его видеть. Сугубо по-человечески. Потому что в этой клетке-палате, в которой я находилась, любая весточка с воли, тем более знакомое лицо, было настоящим лучиком света.

По словам Таруты у вы сказали ему, что простили Януковича. Так ли это?

Да, правда. Я сказала, что вопрос не во мне, не в моей судьбе и не в том, что Янукович со мной сделал. Я смогла простить в том числе потому, что внутренне была убеждена: он, Янукович, понесет самую страшную кару за все, что совершил по отношению к Украине».

Рассказ продолжает Сергей Тарута.

«Долго общались?

Долго. Я думал, минут сорок все это займет, а вышло больше трех часов. В принципе, встреча получилась очень позитивной, лучше, чем я ожидал.

Попробуем ее реконструировать. Вы сказали, что хотели донести до Тимошенко все детали, объективную картину происходящего.

Как я уже отмечал, меня поразила ее информированность. Она знала о Майдане все, вплоть до активности самых незначительных групп, задействованных в протесте. Из телевизора или от адвоката Власенко подобные сведения не почерпнешь. Со своей стороны, я сказал ей, что лидеры оппозиции не имеют полного влияния на Майдан, что они скорее дипломаты, этакое вспомогательное звено.

Как она отреагировала на это?

Как на данность — согласилась.

Какой была, на ваш взгляд, ее степень влияния на Майдам в тот период?

Непосредственная? Очень незначительная. Очень. Эго лично мое мнение.

А на лидеров оппозиции?

Что касается лидеров оппозиции, то в них она была разочарована.

Чего она ждала от них, как вам кажется?

Думаю, более жесткой, слаженной позиции. Скорее всего, она примеряла на них действия, которые бы сама предпринимала, будь она на свободе. Она повела бы всех за собой. Но они — не она. С другой стороны, я говорил ей, что ситуация очень сложная, что ни в коем случае нельзя нагнетать, потому что это может вылиться в еще большую радикализацию. Тем более у них (противоположной стороны. — С. К.) силы достаточно».

И вновь слово Юлии Ткмошенко:

«Мы говорили с Тарутой о том, что сложившуюся ситуацию может разрешить только один человек. Тот самый, который стал первопричиной вспышки. Что он должен признать свои ошибки, подписать Соглашение об ассоциации, должен извиниться перед людьми, сделать кадровые выводы и начать менять страну так, как этого ожидали украинцы. Хотя мы оба, конечно, понимали, что это невозможно, что Янукович на это никогда не пойдет.

Как он сформулировал цель своего приезда?

Сказал, что прорвался ко мне потому, что все надеются (во власти. -С. К.)у что он сможет уговорить меня повлиять на процессы, остановить протест и начать договариваться. Я сказала, что договариваться, в принципе, невозможно без того, чтобы президент предпринял конкретные четкие шаги, чтобы подписал ассоциацию, ну и далее все, о чем я уже говорила. Вместе с тем я сказала Сергею: уверена в том, что Янукович моих советов не услышит, что он не прислушается ни к народу, ни даже к немногочисленным здравым голосам, которые были в его окружении. В лучшем случае, сказала я, Янукович в результате всего этого просто останется в живых, в худшем — будет изгнан из страны и сполна выпьет чашу ответственности.

Какой-то фидбэк после встречи с Тарутой был у вас?

Нет. Ничего.

«Что вы рассказали Ахметову об этом разговоре? — спросила я у Таруты.

Описал в общих чертах. Главный его вопрос был: владеет ли она информацией? Я ответил утвердительно. Второй вопрос: готова ли она содействовать мирному диалогу? Снова утвердительный ответ. Общий вывод: Юля прекрасно информирована, знает обо всем происходящем в мельчайших деталях, но у нее нет непосредственного влияния на Майдан. При этом она понимает, что Майдан — это гражданская платформа, общественный запрос, а не политическое явление, и относиться к этому надо соответствующе. Со своей стороны, она готова не совершать резких жестов, не призывать к немедленному свержению власти и обеспечить урегулирование конфликта.

Что он ответил?

Поблагодарил за информацию, сказал, что попробует ее донести (имеется в виду наверх. — С. К.). Все. После этого обратной связи у меня уже не было».

В отличие от Рината Ахметова, Александр Турчинов о встрече Таруты с Тимошенко не знал.

«Что касается ее позиции, то она была достаточно радикальной. Юлия Владимировна была в своем репертуаре: она не искала простых путей и была, пожалуй, даже более радикальна в предложениях, чем, например, лидеры «Правого сектора» в своих интернет-интервью времен Майдана.

Радикальна — это как? Например?

Например, она была убеждена, что, если бы первого декабря мы пошли на штурм Банковой все вместе, уже тогда можно было бы одержать победу».

Тимошенко это подтверждает:

«Да, я считала и считаю, что свержение Януковича нужно было осуществить в тот первый день массового протеста, после избиения студентов. Политические лидеры обязаны были разделить собравшихся людей на группы и направить их на взятие ВР, Кабмина и Администрации Президента, еще часть должна была остаться на Майдане. Одновременно нужно было поднимать волну протеста в регионах. Когда власть была растеряна, разбита, дискредитирована и практически обескровлена морально, и воля ее была нулевой, здесь должна была сработать мощнейшая координация со стороны политиков, нужно было реально брать власть в свои руки, а не ждать долгие три месяца, окончившиеся человеческими жертвами. У людей были тогда силы, возможности, не нужно было строить баррикады, нужно было просто занять административные здания, огласить досрочные президентские выборы, взять ЦВК и начать проводить эти выборы».

Турчинов с Тимошенко не согласен. Как мы знаем, 1 декабря он был на Майдане и понимал, что хоть людей и много, но настроены они слишком миролюбиво, чтобы брать «почту, телефон и телеграф».

«Я пытался ей тогда это объяснить. Теоретически захватить Банковую хотя и сложно, но с большими потерями среди протестующих возможно. Однако захватить помещение еще не значит взять власть. Более того, ну, пошли бы мы на такой сценарий, и что дальше? На Банковой бы пару дней продержались, да. Но Янукович в таком случае получил бы все легитимные основания для силового уничтожения акции протеста, а мы были бы объявлены террористами. И, с точки зрения международного сообщества, это, в общем, было бы недалеко от истины».

Глава 12. ПАРЛАМЕНТСКИЕ МАНЕВРЫ

Был ли шанс урегулировать возникший кризис в политической плоскости? Был. Это мог сделать парламент, если бы в Украине Виктора Януковича парламент был субъектом, самостоятельным центром принятия решений.

Вариантов урегулирования кризиса в законодательном органе существовало три: