Борисов Александр Анатольевич - Александр Борисов

   - Твоя курица намного вкуснее!

   Конечно, приврал. Но это была ложь во спасение. Ведь я до последней секунды надеялся, что дед, как обычно, простит и оставит мне Звездные Знания. Но тут я с ужасом понял, что невольно обидел бабушку. Нужно было как-то выкручиваться:

   - Я знаешь, как по ее пирожкам скучаю?! Только она ничего не печет. И вообще ее нет дома. Они с тетей Зоей на почте. В очереди стоят. Хотят за свет заплатить.

  Я видел это столь явственно, как будто касался руками складок широкой юбки.

   Дед впервые по-настоящему удивился. По-моему, он ничего этого не умел. Как Хранитель, я был повыше его. Ведь каждый из тех, чьи факелы пылали в пещере, подарил мне что-то свое, особенное, отличное от других.

   - А что делает бабушка Оля?

   Я сначала представил, а потом увидел ее, идущую по двору с охапкой сена в руках.

   - Лыску сейчас будет кормить. А потом собирается идти по соседям. Будет людей собирать, если мы через час не вернемся.

   - Интере-е-есно! - нахмурился дед. - Может, ты знаешь, что я собираюсь сделать?

   - Знаю, - сказал я, как ухнул с обрыва, - ты хочешь отнять у меня... все это.

   Ему стало не по себе.

   - Тошка! - сказал дед ласково и печально. - Ты уж прости меня, старого дурака. Всех нас прости. Я верил, я знал, что ты с честью пройдешь испытание. Но честное слово, надеялся, что ты станешь если не взрослым, то хотя бы мудрым и умудренным! Мне жаль, что ни я, ни другие, не дали тебе самого главного: хоть чуточку здравого смысла, благоразумия. А без всего этого, также как без стремления самому чему-нибудь научиться, ты не сохранишь Звездные Знания. И они тебя тоже не сохранят.

   Я все ниже и ниже опускал свою глупую голову. Как это больно - терять! Но больше всего мне было обидно за деда. Я так и не смог оправдать его помыслов и надежд.

   Он понял и это:

   - Не отчаивайся! Придет и твой вечер. Ты снова вернешься сюда и согреешься дымом костра. А потом пройдешь новое испытание, обретешь свое звездное имя и все, что утратил теперь. А может быть, даже больше. Я дарю тебе это утро, как сон. Ты будешь видеть его по ночам. Верить ему и не верить. И просыпаться, чтобы забыть. Но когда-нибудь вспомнишь все. И те, чьи факелы опять запылают в пещере, будут вести тебя к этому дню, к обретению новой истины. Я буду одним из них. Да помогут тебе Звезды!

   Глава 13

   Господи, как же я не хотел просыпаться! Но такая паскудная сущность у всех телефонов служебной линии: звонят очень редко, но так, что поднимут и мертвого. Сквозь тонкую щель под броняшкой иллюминатора пробивался солнечный лучик. Наверное, давно уже день. А я все равно не встану. Вот не встану и все!

   Только в покое меня не оставили. Кто-то прошел через палубный тамбур, посопел, потоптался у двери. Наверное, боцман. Точно, голос его.

   - Капитал велел передать. Через десять минут не выйдешь - буду ломать дверь.

   Вот так. Не хотелось, а надо. Придется нырять в свои старые тапки. А в сердце аукались отголоски дивного сна. Я заново прожил главную ночь своей жизни. Видел деда, как наяву. Разговаривал с ним. А еще мне приснилось, что я во сне спал. Кому рассказать - ни за что не поверят!

   Спотыкаясь, я поплелся в каюту. Поплескался над умывальником. Хотел было покурить, но судовой репродуктор все решил за меня. Он захрипел, прокашлялся и произнес голосом капитана:

   - Начальнику радиостанции срочно подняться на мостик!

   Как же, иду!

   В душе было солнечно и светло. От вчерашней хандры не осталось и облачка. Ах, горы, горы! Они и в Исландии молодые и глупые. Я взбежал по ступеням, потянул на себя железную дверь.

   На мостике было тихо и чисто. Так чисто, как будто бы это не мостик, а рыбная фабрика. Я так удивился, что тщательно вытер тапочки о влажную тряпку. И вообще, наш вечно чумазый "рыбачок" с иномарками на борту выглядел очень солидно. Ни дать ни взять - белоснежный круизный паром, место которому в людном Ла-Манше. Настолько все вымыто, вычищено и выкрашено. Даже неистребимый рыбный дух отдавал теперь свежестью краски, хозяйственного мыла и каустической соды.

   Безжизненно повисли ваера. На полу-вздохе застыл рыбопоисковый прибор. И только локатор, уже зацепившись за сопки залива, зажигал на зеленом экране белую кромку берега.

   Я бережно открыл крышку "Саргана". Убрал перо самописца с бумажного поля. И только потом поздоровался со всеми присутствующими.

   - Одно слово: радист, - ни к кому конкретно не обращаясь, произнес вахтенный штурман. - Выше метра не залезать, больше пивной кружки не поднимать.

   Матрос-рулевой подобострастно хихикнул.

   - Не думал я, что физический труд напрочь сшибает с катушек столь впечатлительные натуры! - якобы продолжая начатый разговор, ехидно вещал "сэконд".

   Я оставил этот пассаж без внимания - не то настроение.

   Капитан сидел на высоком лоцманском кресле. Вел беседу по УКВ с кем-то из встречных судов. Сдавал наше рыбное место в обмен на свежие новости. Выглядел он весьма непривычно в новом спортивном костюме и заграничных кроссовках. Побрился никак? Точно, бородку смахнул! Вот ведь, мода какая у рыбаков! С выходом в море всем экипажем стригутся налысо и прекращают бриться. А уже перед самым Мурманском начинают наводить марафет. Гадай теперь, кто есть кто?

   - Ты где пропадал? Сейчас почту ловить будем, - обронил Сергей Павлович в одну из коротких пауз, давая понять, что я им замечен, но весь разговор впереди - Тут дело какое-то мутное. Тебя напрямую касается...

   Я хотел уточнить, но не успел. Мачитадзе переключился на телефонную трубку:

   - Именно так и действуй, - поучал он какого-то олуха. - Прямо на развороте начинай поднимать трал. Иначе порвешь крыло. Там судно лежит на грунте. Еще со времен войны.

   На той стороне эфира понимающе хрюкнули.

   - Ну, давай! Если почта готова - забегаю в корму.

   На палубе суетился боцман Гаврилович. Он койлал поудобнее выброску - длинный линек с присобаченной на конце грушей из плотной резины. А по волнам уже прыгала объемная гроздь надутых воздухом полиэтиленовых пакетов, несущая в своих недрах полезный груз.

   - Ты тут, Володя, без меня покомандуй, - распорядился Витька, обращаясь ко второму помощнику. - Мы с Антоном пойдем, погуляем, по рюмочке хряпнем.

   - Что там еще за беда? - напрямую спросил я, когда мы спустились в его каюту.

   - Не знаю, с чего и начать. У тебя все в порядке?

   На такие вопросы нужно отвечать соответственно:

   - По сравнению с кем? Ты давай, не крути. Карты на стол!

   - Я, вообще, беспокоюсь о работе твоей. Залеты, проколы, напряженные отношения с групповым инженером и прочим начальством? Ну, как на духу: было?

   Пораскинув мозгами, я произнес:

   - Случались у Селиверстовича претензии по мелочам. Судно приходит в порт, навигационная камера сидит без работы, а у меня ничего не ломается. Еще группового коробило, что классность моя повыше, чем у него.

   - Нет, это не то.

   - Слушай, с каких это пор ты начал интересоваться внутренней кухней редиослужбы?

   - Ладно, не заводись! - Сергей Павлович почесал переносицу. - Тебе развести, или как?

   - Или как. Но сначала о деле.

   - У "Инты" шифровка для нас! - выдохнул Мачитадзе.

   - ???

   - С капитаном Крапивиным только что общался на УКВ. Он мне что, значит, шумнул? Ему в Мурманске строго-настрого наказали передать эту бумагу лично. Из рук в руки, минуя открытый эфир. Вот я и распорядился, чтобы упаковали ее вместе с письмами и газетами. Если что, мы эту почту можем запросто не поймать? Ушла под воду и все?

   - Ни хрена себе! - возмутился я. - При живом-то начальнике радиостанции такие секреты и сложности? Я, между прочим, подписку давал!

   - Вот я и спрашиваю. Может, ты перед рейсом чего натворил? Милиция там, вытрезвитель?

   - Кто из нас ничего не творил?

   Я подвел под ответ философский фундамент, поскольку еще не знал, что это аукнулось далекое прошлое, которое так хотелось забыть.

   Закуска была убогой, если судить по моему аппетиту. Кусочек вяленого ерша да горсточка соленой креветки. Спирт капитан хранил в бутылке из-под шампанского. Каждый налил соразмерно своим возможностям. Я молча проглотил свою порцию и закусил рыбкой. Желудок проснулся и потребовал полноценной жратвы. Экий нетерпеливый! Погоди, сейчас накормлю...

   Мимо открытой двери вразвалочку шлепал боцман с уловом в руках. Он глянул на нас с нескрываемой завистью и надеждой.

   - Бог подаст! - отрезал Сергей Павлович. - Давай сюда почту и чеши к чертовой матери. Кое-кому сегодня еще швартоваться.

   Ситуация мне напомнила анекдот времен Великой Отечественной. Его мне когда-то рассказывал Жуков. Прорвался в Архангельск американский лайнер из конвоя "PQ". На палубе музыка, смех. Пахнет выпивкой, жаренным мясом. И прет по фарватеру чумазый буксир с голодными русскими моряками: