Тонкая структура (СИ) - Хьюз Сэм

Пролистывая журнал по пути домой, Акс находит в нем фотографию — большое цветное изображение, прикрепленное к четырехстраничной статье. Это женщина, облаченная в массивную, внушительного вида мантию и головой убор. Мантия настолько толстая, что полностью скрывает ее фигуру. Ее руки и ноги сложены где-то под одеждой, и видно только ее лицо. Но даже оно частично закрыто головным убором — не может же он быть из чистого золота — который окаймляет ее виски и щеки, а затем на полметра возвышается над ее головой. На лице однотонный слой белого макияжа, за исключением губ, окрашенных в красный цвет. Белые пряди волос зализаны назад. Она восседает на огромном золотом троне, спинка и «подлокотники» которого настолько высоки, что им уступает даже ее корона.

Акс знает, кто она такая. Он узнает это одеяние. Это главный научный советник Орота, европейского королевства с центром на Сицилии, владения которого когда-то охватывали каждый дюйм средиземноморского побережья и многие территории за его пределами. На тот момент Орот был самой древней и могущественной мировой силой, а его король, будучи фактическим правителем более, чем половины мира, мог диктовать на всей этой территории свои условия.

Должность оротианского советника была такой же древней, как и должность самого короля. Изначально, во времена оротианской теократии, ее занимал главный королевский жрец/астролог. Но даже после того, как королевство в своем развитии достигло современной эры, оротианская бюрократия сохранила бóльшую часть религиозной атрибутики. Орот времен этой фотографии был сильной и современной цивилизацией. Изображенная на ней Советница была образованным, одаренным ученым и политиком. Ее работа заключалась в объявлении поправок, касающихся государственной политики и законодательства. Но несмотря на то, что политика и закон вполне доросли до таких вопросов, как гендерное равноправие, охрана окружающей среды и хитроумные нормативные требования в области финансов, для объявлений по-прежнему использовался ритуальный каменный мегафон, благодаря которому голос Советника разносился по большей части столичного города Джарре. Такова была традиция.

Кулла похожа на вождя племени эпохи бронзового века; вполне вероятно, она пользуется контактными линзами.

Контактные линзы. Акс долго разглядывает фотографию, пытаясь вспомнить цвет глаз Юэн.

В заголовке статьи ему удается распознать только одно слово: в переводе с этнского оно означает «Катаклизм».

Известный спортсмен чуть не становится жертвой убийства, и в этом, как выясняется, отчасти замешана его жена, а потом все идет наперекосяк… Акс так занят на работе в полиции, что ему едва хватает времени, чтобы просто заглянуть в журнал. Он проводит долгие, нудные часы, штудируя бумаги и пытаясь вспомнить жалкие крохи этнского, которые он изучал в университете, затем в середине утра возвращается домой, в квартиру, которую делит с соседом. До следующей смены остается часов шесть, и он вместо того, чтобы продолжать свои изыскания, благоразумно тратит это время на крепкий сон.

На полный перевод статьи у него уходит еще месяц:

Голос мира Аони Кулла о кошках, Катаклизмах и будущем оротианской науки

— Это чистое золото, — отвечает Кулла. Мы находимся в ее оранжерее на восточном склоне горы Этна, всего в нескольких минутах ходьбы от расположенного чуть выше Замка. Сейчас невыносимо рано, и почти все освещение выключено; все ее жилище постепенно наполняется розовым светом восходящего Солнца. — Первый Советник был умелым ученым. Мы всегда были умелыми учеными. Наш головной убор идеально уравновешен, а в троне есть скрытые точки опоры, который берут на себя большую часть веса, когда я сижу, а это занимает девяносто процентов моего времени. Но я все равно удивлена, что моя шея по размеру не стала, как у профессионального тяжелоатлета.

Когда она одета в обычный деловой костюм, без своего «наряда» (как она сама его называет), сложно поставить знак равенства между этой Аони Кулла и мощным, авторитетным образом, который транслируют наши приемники и телевизоры. На пьедестале она непогрешима, она — исполинская золотая фигура, посредник, передающий Истину прямиком от самих Богов, как делали и другие Советники на протяжении сотен лет; она больше самой реальности и никогда, никогда не делает ошибок. Сейчас же передо мной маленькая женщина, которая не может вспомнить, где хранит кувшины с водой, а затем, увлеченная беседой, заливает кофейный столик. К интервью она относится с большим энтузиазмом; ей уже больше года не удавалось выкроить для него время.

Так кто же из них настоящая Аони Кулла? — «За те восемнадцать лет, что мир находится у моих ног, диктовать предписания стало для меня более, чем привычным делом, — говорит она. — В традициях есть своя ценность. В наши дни все предписания выходят одновременно с пресс-релизами и выражаются юридическим языком, чтобы не отрезать нам пути к отступлению. Но я бы ни за что не смогла предстать перед публикой в гигантской золотой маске и парадном одеянии и прокричать что-либо каждому из жителей Евразии, если бы не была уверена в своих словах. Ответственность важна. Она заставляет меня мыслить более обстоятельно. Она заставляет меня — нас — заботиться об определенном уровне доверия. Так что Золотой Советник — важная часть моей личности».

Хотя, в конечном счете, оба человека, как неохотно признает Кулла, не более, чем маски…

[…]

— …но сейчас в нашем распоряжении имеется такое количество информации, и так много требуется просеять, что у меня просто нет времени, которое я бы могла посвятить чему-то большему. Ночью я сплю всего полчаса, а большую часть дня провожу подключенной к пожарной кишке. — Это еще один пример жаргона Кулла; она имеет в виду поток документов, ежечасно поступающих в Замок. — Я бы никого по своей воле не подвергла подобной участи. Будем откровенны, следующая Советница потерпит фиаско, если не проявит того же мастерства.

— Советница? Разве процесс отбора не должен держаться в строжайшей тайне?

— Или Советник! Оговорилась. Я не могу рассказать вам больше, чем вы уже слышали. Советник мужского пола стал бы первым и довольно влиятельным. Но я не станут выбирать того, кто не справится с этой работой.

Это деликатно подводит нас к теме будущего. Кулла с нетерпением ждет выхода в отставку — «в каком-нибудь уединенном и солнечном месте, где я смогу расслабиться на целый десяток лет» — но отказывается давать какие-либо иные намеки; читателям «Лгасс» придется дождаться полной статьи, которая выйдет в завтрашнем номере. Когда я спросил о научной политике прошлого года, она была рада поговорить на менее конфиденциальную тему.

[…]

— …признать, что открытия, которые совершали участники Электромагнитного проекта, могли сыграть значимую роль в развитии нашего понимания Вселенной. Но по моему убеждению, после стольких лет нам остается не открывать новое, а лишь переоткрывать то, что было известно до нас. Если бы мы могли открыть что-то новое в отношении подлинной глубинной структуры материи, то записи об этом дошли бы до наших дней. Но таких записей нет. Другими словами, мы заранее знаем, что это тупик.

Рассвет. Мое время почти истекло. Я спрашиваю ее о Катаклизме и о том, может ли здесь быть связь. На несколько мгновений лицо Аони Кулла становится безэмоциональной маской. — У Катаклизма была причина, — отвечает она, поднимаясь и провожая меня к выходу. — В чем заключалась причина Катаклизма, мы не знаем. Исходя из исторических свидетельств и наших собственных экспериментов, мы составили длинный перечень того, что причиной Катаклизма быть не могло. Теории неделимых, или «атомов», в этом списке нет.

— Если бы я не была уверена, то не стала бы так говорить.

Как только мы подходим к двери, раздается стук. За ней стоит слуга с двухдюймовой пачкой печатных отчетов и шкатулкой белого макияжа.

Даллман Лиффи, 0699-М-27