Луна моего сердца (СИ) - Иванова Инесса

Окружённый толстыми стенами, более подходящими замку, чем месту прогулок и развлечений, внутри парк был действительно красив, словно вырванный из сказок моего детства. Ручьи, декоративные мельницы, искусственные пруды — повсюду была вода и напитанная ею изумрудная зелень.

Часть парка, через которую лежал наш путь, была разбита на маленькие садики с беседками, предназначенными для двоих. Они отделялись друг от друга непроницаемыми стенами, декорированными плющом. Однако вся эта пастораль казалось мне ненастоящей и слишком приторной для суровых обитателей Вервика. Здесь могли бы жить феи и эльфы, если бы они вообще существовали. Но никак не Волкодлаки.

Томас — курчавый и рыжеволосый дородный мужчина, спешившись, пояснил, что мы направляемся в другую зону парка, более соответствующую натуре оборотней.

— Для кого же нужны все эти садики? — спросила я мужа Боаны, бросая мимолётные взгляды на прогуливающихся по главной аллее. Их лица были сосредоточены и неулыбчивы даже во время отдыха. Похоже, веселье без весомой причины считались здесь чуть ли не грехом.

— Для хозяев и их женщин. Иногда всем нам хочется казаться кем-то ещё. Людоволки не исключение, — ответил он и замолчал. В противовес супруге Томас был по большей части немногословным, но зато каждое его изречение можно цитировать, если желаешь прослыть натурой с философским складом ума.

— Ты знаешь, зачем я здесь?

— Я бы мог ответить: для встречи с хозяином, но это ведь не то, что вы, госпожа, хотите услышать. А настоящая причина мне не известна.

Я опустила голову, смотря себе под ноги, гораздо проще размышлять и, в конце концов, нащупать верную дорогу.

На очередной развилке мы свернули направо и углубились в чащу. Грозный тёмный лес молчаливо подступал к дороге, освещённой фонарями как стражами. Мне хотелось прижаться к моему спутнику, но я взяла себя в руки и лишь изредка оглядывалась, чтобы убедиться в нашем полном одиночестве.

Вскоре мы вновь свернули направо и вышли к одноэтажному добротному деревянному домику, который выглядел так, будто стоял здесь с незапамятных времён.

— Здесь я вас покину, Леонтина, — произнёс Томас. И, слегка поклонившись, добавил на прощанье: — Не бойтесь, входите в дом. Вас там ждут.

Он зашагал прочь так, словно только что проводил меня до моей комнаты, а вовсе не оставил одну в лесной чаще.

Впрочем, успокоившись и сделав пару глубоких вдохов, я вернула себе способность трезво мыслить и уловила запахи жареного мяса, доносившиеся из дома. Где-то высоко ухнула сова. Я задрала голову и между верхушками высоких деревьев увидела кусочек тёмного неба, густо усыпанного проступившими к ночи звёздами. Луна наливалась силой, приближалось полнолуние.

— Уже послезавтра, — услышала я знакомый мужской голос с хрипотцой и вздрогнула, отпрянув от неожиданности. Рэв стоял совсем рядом, стоило руку протянуть и можно до него дотронуться. Одетый в свободные брюки и рубашку без пуговиц, но с короткими рукавами он смотрелся здесь так органично, словно всегда был частью этого мира. Я, выросшая на земле Илиоса, чувствовала себя чужестранкой в нарядном шёлковом платье.

— Вы меня испугали, хозяин, — ответила я, уняв сильно бьющееся сердце, и избегая смотреть на оборотня. От него веяло мощью, скрытой силой, способной поставить на колени весь окружающий нас микромир. Мне и самой захотелось припасть к его ногам и снова попросить об одолжении сделать меня полноценной женщиной. — Я не заметила, как вы подошли.

— Конечно, я умею быть бесшумным. Пойдём поужинаем и заодно поговорим, — хмуро посмотрев на меня, оборотень предложил руку. Как равной. Я ощутила себя нелепо разодетой куклой, только и способной, что сидеть на стуле, позволяя другим восхищаться изяществом платья и густотой гладких чёрных волос.

Рука Рэва была горячей, от него пахло костром и тем самым мясом, которое я учуяла, подойдя ближе к дому. Я молила Богов: своих и чужих, чтоб мой спутник не заметил дрожь, которая не переставая била меня в его присутствии. Я ловила себя на том, что это идеальное место, чтобы соблазнить мужчину. И почему я не догадалась выбрать наряд попроще, поестественнее?

Он ввёл меня в дом, состоящий из одной просторной комнаты, освещённой масляными лампами, развешанными по стенам. Большая кровать, расправленная и предназначенная для двоих, заставила меня смущённо опустить взгляд. Я почувствовала ликование: конечно, я здесь не для того, чтобы готовиться к обряду Плодородия. Сегодня у меня будет другое предназначение!

Однако в доме мы не задержались. Ведомая крепкой рукой, я вышла через заднюю дверь на просторный двор. Лес подбирался совсем близко, и крепкий стол со скамьями стояли под раскидистыми нижними ветками высоченных деревьев.

Поодаль в железной жаровне тлели угли, пар поднимался, обдавая решётку, на которой лежали куски мяса. Я уловила тонкий запах свежей крови, витающий в напоенном смертью воздухе.

— Что здесь произошло? — спросила я с лёгким страхом. Почему-то мне казалось, что смерть была быстрой и не нарушала естественный порядок вещей. Очень хотелось бы спросить у хозяина о причинах моего такого тонкого обоняния, но я не решалась. Из-за того, что покажусь странной, смешной или хуже того, лживой.

— Что именно? — взглянул на меня оборотень с подозрением и, так крепко сжав мою ладонь, что мне стало больно.

— Кто-то умер совсем недавно, — пролепетала я, забыв об осторожности. — Смертью пахнет.

— Откуда идёт запах?

Я облизала пересохшие губы и постаралась сосредоточиться. Закрыв глаза, подняла голову и пару раз глубоко вдохнула. Ароматы молодой листвы, жареного мяса, углей с можжевеловыми ветками — всё это на поверхности, бьют в нос с ходу. А под ними, если сосредоточиться, пройти сквозь дымную завесу, запах молодого некрупного существа, отрока, который уже никогда не достигнет зрелости. Свежее мясо и слитая кровь, пропитавшая землю.

— Оттуда, — я указала рукой в сторону жаровни.

— Что ещё можешь сказать? — спросил Рэв, отпустив мою руку и пристально смотря в глаза. Он стоял совсем близко, и от этого я не мгла думать ни о чём другом. И всё же, хозяин ждал от меня ответа:

— Это вы убили. Животное, — осенила меня догадка.

Он кивнул и на губах впервые заиграла полуулыбка, сделав лицо чуть менее суровым:

— Оленя. Им сейчас и поужинаем. Я нечасто сам готовлю, так что не сердись, если мясо будет сыроватым.

— Зачем было трогать детёныша?

— Однолетнего самца, если быть точным. — Хозяин пожал плечами и продолжил заученным тоном, каким взрослые объясняют прописные истины несмышлёнышам: — Он был слабым и только тормозил своё стадо. Таким не место в обществе. Каким бы оно ни было и из кого бы ни состояло. Считай, что он всё равно бы умер, только со временем и не так быстро. Прошу к столу, всё уже готово.

Я отошла к скамейкам и присела, наблюдая с какой ловкостью хозяин переворачивает мясо, прилипшее к решётке, и, разложив по тарелкам, ставит на стол. С такой же грацией и скоростью передо мной появился стакан с холодным напитком винного цвета.

На мой удивлённый взгляд Рэв ответил:

— Нет, сегодня нужна ясная голова. Это клюквенный морс.

Я пригубила напиток, он показался мне вкусным и чем-то напоминал компот из летних ягод. И всё же я немного сожалела, что сегодня не удастся испить вина, дарящего словам лёгкую непринуждённость, лишённую смысла.

Трапезе не хватало свечей, но вместо них Рэв принёс пару масляных ламп, поставив их чуть поодаль.

— Как мясо? — спросил он позже, когда я отложила нож и вилку.

— Вы же видите: на тарелке ничего не осталось, — ответила я с улыбкой, забыв добавить “хозяин”. Спохватившись, я почувствовала, что краснею. — Я забылась, извините, хозяин.

— Оставим это на сегодня. Здесь нет хозяев и слуг.

Рэв отвёл глаза, словно собираясь с мыслями, и продолжил после небольшой паузы:

— Я очень виноват перед тобой, Леонтина, и намерен это исправить. В старой версии закона, принятого сразу после Переселения, я нашёл любопытную деталь: если присланная девушка не устраивает хозяина и при этом осталось нетронутой, он вправе в течение десяти дней потребовать замену. Но только на одну из прибывших. Закон расширялся и добавлялся, однако за три года это положение не было отменено. Формально, оно действует и сейчас. Я собираюсь вернуть тебя домой, к семье.