Прыжок волка: Очерки политической истории Чечни от Хазарского каганата до наших дней - Герман Садулаев

Говорят, что Алексей Петрович был нелестного мнения о горцах, считал, что те понимают только язык силы, не пренебрегал и варварскими методами «коллективной ответственности», разорял целые аулы и районы за малейшее проявление непокорности. Твердой рукой устанавливал власть России на Кавказе. Похоже, что генерал не был добрым человеком. И все же не стоит демонизировать Ермолова сверх меры, тем более — сражаться с его бюстами и скульптурами. Вспомним, что после Ермолова война на Кавказе длилась еще несколько десятилетий, и последующие воинские начальники тоже не в белых перчатках работали; да и горцы были не агнцы.

Шамиль

Хмурой и неприветливой осенью 1839 г. в горную Чечню со стороны Дагестана пришли оборванные, голодные и изможденные путники — всего около 20 мужчин, с ними женщины, дети, несколько лошадей, усталых, как и люди, пара ишаков с пустыми хурджинами — ни еды, ни казны, ни боеприпасов. Это все, что оставалось от имамата. Вел отряд, как Моисей евреев в Землю обетованную, Шамиль Гимринский, сын Доного — третий имам Дагестана, ныне всего лишь несчастный беглец, преследуемый российскими войсками и своими сородичами, вставшими на сторону врагов. Несколькими днями до этого Шамиль и кучка его уцелевших сторонников едва сумели ускользнуть из аула Ахульго, своей крепости и столицы. Под Ахульго войско имама потерпело сокрушительное поражение от русских. Аул, превращенный имамом в высокогорную и, казалось, неприступную крепость, пал под обстрелами артиллерии и натиском пехоты противника. Мюриды Шамиля почти все полегли под развалинами Ахульго; погибли и местные жители, поддержавшие имама. Имам потерял своих соратников, родственников, всю свою силу и славу. На дне ущелья Койсу непогребенными остались тела его молодой жены и младенца-сына. Дагестан, видя поражение имама, склонился на сторону русского царя. Соплеменники-гимринцы первые предали своего имама. Шамхал Тарковский праздновал победу. Все было кончено, и не было никакой надежды для Шамиля Гимринского, сына Доного, третьего имама Дагестана, когда он бежал в свой доныне странно ассоциированный, никогда толком ему не подчинявшийся вилайет — в Чечню.

И случилось чудо: Чечня приняла аварца, беглого дагестанского имама с распростертыми объятиями. Одно за другим вольные чеченские общества присягали на верность имаму, выставляли ополчение, давали провиант, фураж, деньги. Приглашали наибов в свои селения. Посылали за кадиями. Ставили над собой шариат и суд имама. Приняли призыв имама и стали переселяться с равнин, подвластных русскому царю, в горные области. В 1840 г. вся Большая и Малая Чечня признавали власть имама Шамиля и были готовы к противостоянию его врагам, даже таким могущественным, как Россия!

Шамиль, хитрый и мудрый политик, всегда считал, что, прежде чем сражаться во фронт, нужно разобраться с врагами у себя в тылу. Поэтому сначала он отомстил своим соплеменникам-предателям, послав чеченские отряды в Дагестан с карательной экспедицией. И скоро, увидев новую силу имама, значительная часть дагестанских селений вернулась к истинному пути — в имамат, к шариату и газавату — к войне с неверными, русскими.

Мы не ставим целью здесь рассмотреть всю историю имамата, историю сложную и противоречивую. Нас интересует участие в этом проекте Чечни — чеченских земель и чеченских обществ, существовавших на тот момент. Имамат был с самого начала и оставался до конца государственным проектом Дагестана, не Чечни! Так почему Чечня в решительный момент оказала поддержку беглому и бессильному имаму, выбрав, таким образом, для себя и всего Северного Кавказа на десятилетия судьбу и путь — путь войны?

Это не могло быть случайностью. Наверняка существовали серьезные внутренние причины. Постараемся их понять. Во второй четверти XIX в. чеченские общества переживали тотальный кризис: политический, социальный и экономический. В общем и целом борьба с кабардинскими и кумыкскими феодалами закончилась убедительной победой чеченских родов с последующим закреплением чеченцев на равнинных землях как на своих. То есть ликвидацией вассалитета чеченских крестьян по отношению к князям-инородцам. Победы удалось достичь (не только, но в том числе) с помощью России. А вернее, благодаря довольно изощренной политике умных и дальновидных чеченских предводителей, умевших извлечь из укрепления России на Кавказе выгоду для своих соплеменников.

И этот факт, конечно, был позитивным для истории чеченцев. Казалось, тут должны были начаться рост, успех и всяческое процветание. Но этого почему-то не произошло. Напротив, обнажились проблемы новые и более серьезные, чем споры за земли с кабардинцами и кумыками. Какие?

Для начала — поэтико-героические. Да, именно так. Долгое время именно сюжет борьбы за свободу и землю с равнинными князьями (несправедливыми и вероломными владельцами-инородцами) был основой для илли — эпических песен, красной нитью в ткани народных мифов, «национальной идеей», как мы бы сказали вчера еще, а в сегодняшних терминах — базисом самопрезентации чеченского этноса. И как таковой служил фактором объединения всех разрозненных чеченских племен, родов и соседских общин.

То есть была миссия: реконкиста. Возврат на родину мифических и полумифических «предков», восстановление в правах (в мифических и полумифических) на равнинную землю, в чем этносу противостояли совсем не мифические соперники в лице феодалов соседских народов. И эта идея питала народную жизнь. Тем более что реконкиста была не только красивой и благородной целью, но и насущной потребностью растущей популяции.

И вот свершилось. Исчезла основная идея для сплочения. А прагматическая потребность так и не была удовлетворена. Потому что (второе) популяция продолжала расти в геометрической прогрессии, и земель все равно не хватило, снова не хватило!

И третье: новый «друг», Россия, оказался таким, что никаких врагов не нужно. В частности, Россия стала селить на дефицитные земли своих русских переселенцев, как будто им мало своей огромной страны! И вообще, накладывала на все свою медвежью лапу (сначала мягко, потом — тяжело) и ставила свой сапог немецкой выделки.

Дальше, когда разобрались с нечеченскими феодалами, вдруг стало слишком очевидно, что в самом чеченском обществе существует страшное неравенство! Нашлись и собственные феодалы. И богачи. И средний слой — уздени. И нищета, голытьба — голодная, безземельная и бесправная. Все в одном племени, и даже в одном селе.

И рабы. Рабство было особой бедой и тяготой. Рабами были не только гяуры, но и единоверцы, и даже соплеменники. Рабство процветало, невольничий рынок в Аксае гудел как пчелиный улей. Никто не мог быть уверен, что завтра сам, лишившись всего, со всей семьей своей не попадет в позорное унизительное рабство, которое хуже чем смерть.

Борьба с общим врагом — кабардинскими феодалами — сглаживала внутренние противоречия и как бы уравнивала. Россия, наоборот, делала ставку как раз на усиление и углубление неравенства в горских обществах. Россия раздавала офицерские звания — от прапорщиков до генералов — старшинам горских сел, платила жалованье, всячески возвышала и отделяла от массы населения. Внутреннее напряжение нарастало. Выходом была война — священная война. С неверными, за свободу, за веру. Лучший способ сплотить народ.

Гуниб

Кучук-Кайнарджийский мирный договор 1774 г. ознаменовал пик могущества и влияния России на Ближнем Востоке. Далее усилиями ревнивой Европы Российская империя не смогла упрочить свои позиции, а после стала терять обретенное. В Крымской войне западные страны «вступились» за Османскую Турцию, стоявшую на пороге разгрома, чтобы не допустить победы России. Война закончилась тягостным для русских Парижским трактатом о мире 18 марта 1856 г.

Но, закончив «мировую войну» на черноморском театре боевых действий, Россия освободила себе руки для того, чтобы разобраться со своими северо-кавказскими территориями. Новый император Александр II назначил наместником на Кавказе князя Александра Ивановича Барятинского. Барятинскому были даны самые боеспособные части и неограниченные полномочия. У Шамиля не оставалось никаких шансов. Последняя удачная военная операция имамата была произведена, когда Россия занята была Крымской войной, — и это был грабительский набег на Грузию, с захватом имущества как местных помещиков, так и простых селян и полона — рабов. Шамиль выступал против обращения в рабство единоверцев-мусульман. Но христиан обращать в рабство и продавать как скот не препятствовал. Двойные стандарты. О, это был очень удачный грабеж. Много денег отдала Россия за пленников. Вернула заложника — сына имама.

Но мне почему-то кажется, что после неправедного похода имам лишился милости Всевышнего. Он был обречен.