Тайна замка Морунген (СИ) - Корсарова Варвара

Я вспомнила тот момент. Как пылко целовала его в ответ, и как потом неловко объяснила свою пылкость. И поняла, что он серьезно принял мои слова, которые я тогда выпалила от растерянности. Они задели его!

Теперь он уверен, что я испытываю лишь жалость и любопытство, ничего более!

— К чему вы ведете, ваша милость?

Еще немного и мне станет дурно. Я прислонилась к перилам, голова у меня кружилась, но я не отводила взгляда от Августа. Раз уж он затеял выяснять отношения — в такой неподходящий момент! — нужно дать ему выговориться до конца. Пусть больше не будет недомолвок. Даже если у меня потом сердце разобьется вдребезги.

— Майя, вы ведь совсем не знаете меня. Почти ничего не знаете о моем прошлом. Не знаете всей правды о той… сделке.

— Что мешает вам рассказать?

— Многое. И вы, Майя, не видели меня в те минуты, когда мне приходится быть жестоким.

— Видела, и не раз. Например, сейчас.

— Вы увлечены не мной. Вы увлечены механизмом, который вам пришлось чинить. А человека, который к нему прилагается, вы придумали. Вы увлечены фантазией.

— Это не так. И я знаю о вас многое, Август, — мой голос сильно дрожал, а на языке появился соленый вкус подступающих слез. — Вы не фантазия. Вы реальный мужчина. Да, непростой, необычный мужчина, но…

— О да! Всегда находились женщины, которых привлекала… моя необычность. Им непременно хотелось оказаться в моей постели. Одни кривились и уходили, когда я раздевался и они видели меня без рубашки. Ценю их честность, — он говорил неприятные вещи нарочито резким тоном, словно желая обидеть.

— Другим же, напротив, нравилось меня разглядывать и трогать. Их отчего-то возбуждал металл в моем теле и мысль о том, что они укротили человека без сердца. И который, возможно, продал дьяволу еще и душу. Но такие любительницы диковин не приводили в восторг меня. Я вас шокирую подобными откровениями?

— Да, шокируете. Вы считаете, что я такая, как эти ваши дамы?!

— Просто объясняю, что чувствую. Нет, конечно, вы не такая, Майя. Вы вообще ни на кого не похожи. Именно поэтому я полон неуверенности, — он потер лоб и усмехнулся. — Я пытаюсь вразумить вас, но боюсь, что ошибаюсь. Боюсь предложить себя юной девушке. Боюсь испортить ей жизнь. Вы думали, каково будет жить с таким человеком, как я, лет через десять? Уверен, что нет.

Он отвернулся. Его лицо оказалось в тени и казалось теперь еще более угловатым.

— Вам нужен ровесник. Легкий, веселый молодой человек. С которым вы будете много смеяться, с которым вы не будете тревожиться.

— Ловко вы все разложили по полочкам! Что же не прогнали меня сразу? Искать этого молодого человека? Не очень-то красиво поступили! — я больше не могла сдерживать досаду, в висках у меня стучало и было так горько, что хотелось закрыть лицо ладонями и спрятаться от целого мира.

— Да, не нужно мне было вас поощрять. Потакал себе, и это было ошибкой. Нужно было давно отослать вас, — мрачно согласился Август. — Но пока не могу ради вашей же безопасности. Ваш дар может заинтересовать — уже заинтересовал — людей нечистоплотных. Пока не выяснится до конца эта история с Зандером, вам лучше оставаться здесь, рядом. Надеюсь, скоро пелена спадет с ваших глаз. Быть может, вы меня даже возненавидите. Удивительно, что этого не произошло до сих пор.

— А если этого не произойдет? Если эта пелена не спадет с моих глаз? Если ее нет и не было никогда? И главное: если пелена спадет с ваших глаз, и вы поймете, что сейчас несете невесть что?

Он покачал головой, грустно улыбнулся и хотел что-то добавить, но в этот миг издалека крикнули:

— Едут!

К воротам подкатили сразу несколько экипажей. Кто-то поспешил к конюшням, началась суматоха. Август бросил на меня последний взгляд, полный досады и сочувствия, и сказал:

— Думаю, мы выяснили почти все. Вы умная девушка, Майя, и не наделаете глупостей.

— Можете быть уверены, — бросила я и торопливо пошла в дом. Кружилась голова, а в груди поселилась ноющая боль. Но больнее всего было от мысли, что Август, возможно, знал и понимал куда больше, чем я, и его выводы и суждения были верными.

Я медленно вошла в холл. Перед глазами у меня стояла пелена, в груди болезненно сжималось, и казалось, что вот-вот случится большая беда.

Случится? Она уже случилась. Я не знаю, что мне теперь делать. Не знаю, куда идти. Да я не знаю, сумею ли пережить этот день! Разве живут люди, у которых выжжена душа, а от сердца остался лишь мертвый пепел?

Некоторые люди могут жить с холодными шестеренками вместо сердца. Значит, выживешь и ты, насмешливо сказал мне внутренний голос.

Я встала посреди холла и замерла. Отчаянно кружилась голова, и покачивался громадный зал — каменные стены, лестница, изваяния…

Никто не обращал на меня внимания. Господин Отмар, наряженный в красивую черную ливрею и белые перчатки, вышагивал по холлу и отдавал слугам последние распоряжения. Хоть мажордом и уверял, что прием будет неформальный, по его торжественному виду этого было не сказать.

И все же, куда мне теперь пойти? Вот бы сейчас оказаться у себя в доме в Ольденбурге! Обнять отца и Марту, как бывало в детстве, поплакать, пожаловаться на того, кто сделал больно.

Может, и правда проскользнуть на конюшню и сбежать? Отец вернулся в город два дня назад. Но взрослая, непокорная дочь вряд ли получит от него сочувствие. Можно поскорей уехать в столицу и там… начать новую жизнь. Если получится. Если Железный полковник разрешит! Он желает держать меня подле себя. Уверяет, что ради моей безопасности, но я вижу в этом лишь изощренную пытку.

У меня сдавило горло, я издала короткий всхлип, но усилием воли взяла себя в руки. Не важно, что движет Августом. Хотела бы я ненавидеть его, но не могу. И у меня есть задача, которую я должна выполнить.

А значит, останусь в замке Морунген. Запираться в комнате не буду — сейчас одиночество не пойдет мне на пользу. От отчаяния подумалось: не отправиться ли к госпоже Шварц? В преддверии приезда гостей она спряталась в своих башенных покоях, как паук.

Но я тут же отвергла эту мысль. О чем я буду с ней говорить? Жаловаться на ее сына, который так жестоко со мной обошелся?

«… Не жестоко, а разумно, — поправила я себя. — И ты это прекрасно понимаешь. Август расставил все по своим местам. Объяснил, что хочет получить. Он был великодушен. И признался, что не испытывает уверенности, что боится… Пожалуй, признание ему непросто далось».

Легче от этой мысли не стало. Голова закружилась сильнее, сердце словно тисками сжало. Я ухватилась за перила лестницы и закрыла глаза, пережидая головокружение, и при этом усилием воли заставляла себя не слышать сторонний механический стук. Теперь он раздавался куда отчетливей, чем обычно. В этот момент я ненавидела свой дар и его фокусы.

Но тут я встрепенулась и обернулась. Дверь распахнулась, упал на пол солнечный квадрат. Раздались громкие шаги, смех и беззаботный говор. Звуки подхватило эхо, в холле стало шумно. Господин Отмар рысцой поспешил навстречу входящим. Чужие голоса о чем-то спрашивали его, мажордом отвечал им почтительно.

Я запаниковала. Убегать наверх по ступенькам было бы неприлично — увидят. Лучше затаиться где-нибудь в укромном углу. Благо, в этом замке их полным-полно.

Туда! Торопливо обошла лестницу и метнулась к каменному скелету в углу. Изваяние было от головы до ног закутано в саван, в руках держало арфу, а за спиной у него раскинулись каменные крылья. За крыльями тянулась черная тень — в нее-то я и нырнула. Здесь, в холодной темноте, отдающей легким запахом плесени, я почувствовала себя частью замка. Я словно стала его призраком, что незримо наблюдает за живыми. Полный при этом недобрых чувств.

Живые неторопливо вошли. Высокая дверь заскрипела и захлопнулась за их спиной, отрезая солнечные лучи. В холле разом сгустился сумрак, как в склепе, а звуки стали более гулкими.

Разговоры смолкли; господа и дамы с любопытством озирались. Я невольно вспомнила, как впервые шагнула под своды замка. Тогда мне казалось, что я попала в ловушку. Теперь то чувство вернулось; но теперь я была на стороне замка, а не пришлой жертвы… И чудилось мне, что гости — ярко одетые, оживленные, с веселыми глазами, — сами того не подозревая идут в западню. Глупцы, уходите, пока не поздно!