Паутина чужих желаний - Татьяна Корсакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это особое видение. Понимаешь, Сева воспринимает мир иначе, чем мы.
– Да. Его мир намного красивее нашего. – Я отступила на шаг от картины, сощурила один глаз. Мягкий свет сфокусировался в одной точке, и точка эта засверкала нестерпимо ярко, как полуденное солнце.
– Красивее, – эхом повторила Рая.
– И раньше он никогда не выставлялся? – спросила я, смахивая набежавшую от этого солнечного сияния слезу.
– Нет, но, мне кажется, выставка – его самое заветное желание, и если ты, Евочка...
– Я помогу, – я не дала ей договорить. – Ты знаешь, к кому нужно обратиться по поводу ее организации? – Я посмотрела на экономку.
Она стояла за моей спиной, прижав к груди ладони, и не сводила взгляда с картины своего сына. Странное дело, во взгляде ее не было ни гордости, ни восхищения – только непонятная мне боль. Может, не верит, что я дам денег?
– Рая, не сомневайся, ты же слышала, Щирый расщедрился на двадцать тысяч. Я дам тебе двадцать, а если не хватит, мы что-нибудь придумаем.
– Евочка... – Она вдруг пошатнулась и, наверное, даже упала бы, если б я не схватила ее за плечи. Это у нее из-за переизбытка чувств, что ли? – Евочка, ты не представляешь... – И голос дрожит, значит, от переизбытка чувств. Только этого мне не хватало, первый раз в жизни собралась сделать доброе дело – и такая бурная реакция. Вот сейчас возьму и передумаю.
– Я все представляю, – сказала я как можно суше и официальнее. – И знаешь, Рая, как я себе это представляю?
В ответ она лишь молча мотнула головой.
– Думаю, если все работы Севы такие, – я кивнула на картину, – то за них можно выручить очень неплохие деньги. Понимаешь?
Она не понимала, она смотрела на меня, и губы ее дрожали. Ну что же это такое?!
– Рая, мы продадим Севины картины. – В том, что продадим, я не сомневалась ни секунды, надо будет только поговорить со знающим человеком, выяснить, сколько они реально могут стоить. Еще не хватало продешевить. – Вы вернете мне долг и десять процентов с прибыли. – Да, думаю, десять процентов – это по-честному, принимая во внимание тот факт, что я собираюсь вложить собственные средства в данное предприятие.
– Ты думаешь, мы сможем что-нибудь продать? – Рая пропустила мимо ушей финансовую часть вопроса.
– Я уверена. Продадим и даже заработаем на гениальности твоего Севы. Кстати, у него их много – таких вот картин?
– Таких? – переспросила Рая рассеянно. – Таких, наверное, двадцать или двадцать пять. Может, и больше, я точно не помню.
– Двадцать пять на первый раз вполне достаточно. Давай обсудим это завтра, а? – Я зевнула. – День был такой тяжелый.
– Конечно, Евочка. – Рая попятилась к двери и уже с порога спросила: – Может, тебе нужно что-нибудь?
– Ничего. Только отдых и тишина. Спокойной ночи, Рая.
* * *Я не кривила душой, когда говорила, что мне нужен отдых. Почему-то нынче чувствовала я себя не так бодро, как раньше. Вот ведь парадокс: тело новое, молодое, а я ощущаю себя в нем древней старухой. Сил нет никаких, и спать все время хочется. А может, тело тут ни при чем? Может, дело в коме? Почти месяц провести в бездействии, барахтаться между небом и землей в сером тумане – это ж сколько сил нужно!
Перед тем как свалиться в постель, я решила принять ванну. Не опостылевший в больнице душ, а самую настоящую ванну: горячую, с шапкой ароматной пены.
В ванную комнату я заходила практически без душевного трепета: раз зеркала нет, то и бояться мне нечего. И вообще, наверное, этот призрак только в больнице может жить, ну, поблизости от своей оболочки? То, что оболочка в каком-то смысле у нас с призраком общая, я старалась не думать. Ведь ничего страшного не случится, если сегодня вечером я отдамся исключительно земным радостям, а о странностях и сложностях начну размышлять завтра.
На вешалке в ванной висел ярко-синий, под цвет покрывала, банный халат. Раньше его здесь не было, значит, Рая постаралась. Она вообще очень предусмотрительная, моя экономка. Что бы я без нее делала!
Вода была горячей-горячей, а пена пахла лавандой, как я и люблю. Я лежала с закрытыми глазами в благоухающей ванне и думала, что жизнь налаживается, когда моего затылка коснулись ледяные пальцы...
От прикосновения этого так сильно заломило в висках, что захотелось заорать в голос. Я бы и заорала, но сил не хватило. Их хватило лишь на то, чтобы открыть глаза.
В ванной не было зеркала, но оказалось – моему персональному кошмару не нужны дополнительные средства коммуникации. Злополучный призрак кутался в саван из горячего пара и... приближался.
Вода в ванне тут же остыла и, кажется, подернулась тонкой пленкой льда, а я не могла даже пошевелиться. Еще чуть-чуть – и сама заледенею.
Призрак остановился в полуметре: переливчатое нечто, бестелесное, но все равно реальное. Такое реальное, что паутина ожога на моем запястье задергалась от боли, налившись огнем.
Я зажмурилась – стыдно и бесславно, но по-другому никак, потому что страшно до чертиков. С закрытыми глазами тоже страшно, но есть хотя бы иллюзия защищенности. Щеки коснулось чужое холодное дыхание, паутина на запястье взорвалась болью, я закричала и открыла глаза.
В комнате никого, и вода в ванной горячая, такая, как я люблю, и ледяная корка истаяла. Может, примерещилось? Может, я заснула и увидела кошмар?
Если и заснула, то до сих пор сплю, потому что на запотевшем кафеле замечаю отчетливо и аккуратно выведенные слова: «Помоги мне...»
Помоги... Честное слово, я бы сделала это! Проще помочь, чем каждую секунду ожидать вот таких визитеров. Знать бы только, что именно от меня требуется.
Из ванны я выбиралась как старуха, со стоном и кряхтением. У меня болело все, что только может болеть, даже после выхода из комы я не чувствовала себя настолько плохо. Да что ж это такое?..
Серый туман накрыл внезапно. Раз – и нет больше Евы-Еванжелины, ничего нет...
Я выкарабкивалась долго, блуждала в ошметках серого, натыкалась на кого-то невидимого, искала дверцу. Я помнила, что должна быть дверца, и она наконец нашлась. Маленькая, резная, с затейливой ручкой. Собрать остатки сил, вцепиться в ручку, толкнуть...
Свет был яркий – электрический. Он лился сверху, заставляя глаза слезиться. Я села, потерла ушибленный затылок, осмотрелась. Вокруг все то же самое, за исключением одного – надписи нет, исчезла, расстаяла. Вот и думай – глюк это или что другое. Здравый смысл ратовал за научно объяснимую галлюцинацию, но интуиция вопила об опасности. Интуиции я доверяла больше...
В моей комнате было тихо, лишь едва слышно потрескивали дрова в камине. Камин оказался действующим – вот такое маленькое счастье. Я уселась прямо на ковер и протянула к огню озябшие ладони. Надо думать. Тут хочешь не хочешь, а придется искать выход. Он мне виделся в одном – я должна помочь призраку. Только тогда он оставит меня в покое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});