У Терека два берега… - Дмитрий Вересов

Повернулась к нему спиной.

— Саша, поди возьми на столике программку, там должен быть и список приглашенных…

Саша послушно принес. Как собака приносит любимому хозяину тапочки.

Айсет углубилась в список. Ага! Вот они!

Джон Б. Хоуэлл — Великобритания.

Роберт С. Прескотт — Великобритания.

Точно, Джон рассказывал про друга юности по кличке Дубль Скотти… Буква «С» обозначала «Скотт». Роберт Скотт Прескотт — дубль Скотти. Он и дубль… Он и двустволка. И передом и в зад…

Фу! Бр-р-р!!!

Джон Хоуэлл и Роберт Прескотт. Нашли друг дружку! Вот он, обратный откат тех лет, когда Британия билась за колонии, тех лет, которые воспел великий Киплинг: «День-ночь, день-ночь мы идем по Африке»… Английские солдаты и матросы. По тысяче дней в три года без женщин — в дальних походах за имперское величие. Вот в палатках и кубриках они и ложились «валетом», в позу «шестьдесят девять»… А те аристократы, что отдавали мальчиков в закрытые учебные заведения, где женским духом и не пахло!? Теперь за былое имперское величие они платят генетической памятью гомосексуализма, которую ничем не выбить!

И кто из нас дикари?

Саважефилия!

Это она саважефилка, а не Джон!

— Дамы и господа! Его высокопревосходительство, сэр Реджинальд Дуальд — Элтон Джон!

Айсет обернулась. Саша преданно сжал ее предплечье не выше того места, где заканчивалась ажурная перчатка.

Сэр Реджинальд был верен себе. Круглая тюбетейка, вся в бриллиантах. Очечки. Высоченные каблуки, все равно не поднимавшие его даже на пол-уровня рядом с высокими статными кавалерами типа Саши… Круглое лицо стареющего педика. Улыбчивое и грустное. В какой-то даже перманентной грусти знания о скором конце.

Сэр Реджинальд взял бокал шампанского и двинулся с ним в публику, дежурно отвечая на приветствия в ничего не значащей формальности великосветского чата.

— Сэр, я счастлива приветствовать вас, — сказала Айсет, подойдя к Элтону.

Он был так невысок, что она губами могла дотронутся до его тюбетейки.

— Мадемуазель, вы прекрасны, я счастлив, — ответил Элтон со все той же усталой улыбкой.

«Как же он будет держать зал? — подумала Айсет. — Ему уже все обрыдло!»

Кресла были расставлены полукругом. Их места были рядом — почти подряд. Слева рядышком — Джон и Дубль Скотт. А справа — Айсет и Саша.

Айсет села подальше, отгородившись от Джона Сашиным боком.

Вот он — рояль Элтона. Прямо перед ними.

Элтон Джон оказался совсем таким же, каким он был и на карусели в рок-музиум на Пикадилли-серкус, где чудо-мастера мадам Тюссо увековечили его в воске, где он вращался ло кругу, сидя за своим «стейнвеем», в очечках, в круглой дурацкой шапочке…

— Get Back, Honkey Cat….

Это была его первая песня, с которой он ну сразу же захватил… Пленил. Кэпчурировал…

Айсет невольно стала притоптывать, отбивая ритм. Точно так же вели себя и консул Британии, совсем позабыв, что надо быть «always cool», и консульша США. Все притоптывали. И все губами пришептывали с детства знакомые слова:

— I remember when rock was young — me and Suzy had so much fun…

Не притоптывал и не пришептывал только один человек.

И этим человеком был Саша Делюжкин. Он все время восхищенно глядел на Айсет. Он понимал, что приглашен сюда не на Элтона глазеть…

И он верно сыграл свою роль. Джон, кидая порою взгляды на Айсет, не мог упустить из виду того факта, что юный красавец-викинг не сводит с нее восхищенных глаз, что происходящее на сцене его совершенно не волнует — все эти песенки под рояль ни капли не трогали светловолосого мальчика, на протяжении всего действа он ни на секунду не выпускал руку Айсет.

Концерт не был длинным. Но он был по-царски, по-королевски роскошным. После романтической «Rocket man» последовала ностальгически грустная «Goodbye, yellow brick road», а затем прозвучала милая «Bennie and the jets»… Это был щедрый поток самых изысканных хитов для самой изысканной публики.

Закончил сэр Реджи своим посвящением безвременно ушедшей леди Ди, и когда он запел «Candle in the wind», кое-кто в зале не удержался и по традиции простонародья, позабыв о различии времени и места, чиркнул зажигалкой.

— Ну как концерт? — спросил Джон.

— Педерастически классно! — ответила Айсет, сильно и со значением сжав Сашину руку.

И Саша все понял. Он тут же потянулся губами к ее щеке.

— Это твой новый бойфренд? — спросил Джон.

— Ха! Как же новый!? Мы с ним три месяца, как я в Россию только приехала, — ответила Айсет.

Джону это не понравилось. Сто процентов!

А Саша заработал свой бонус в пятьсот долларов. И еще Айсет замолвила словечко перед дядей, чтоб ему прибавили жалование и вообще — заметили чтоб.

Заслужил!

Глава 6

Воспоминанья мои пахнут сеном, на солнце пригретом.

Спелой сладостью трав и тихой вечерней далью.

Воспоминанья мои пахнут смутной полынной печалью,

И лугами альпийскими, и солнечны ч горным летом.

В горах случайно встретить знакомого человека нелегко. Гора с горой не сходится, говорится в пословице, а ведь люди по этим несходящимся горам и ходят. Как тут им встретиться? Разве если гора сама пойдет к Магомету, но это случается крайне редко.

Марию же Саадаеву можно было встретить почти каждый день. С утра и до вечера скакала она на казенном заводском коне по кличке Аргун по долине и горам, от аула к аулу, от райцентра к конезаводу и обратно. В старину горцы дали бы ей какое-нибудь длинное прозвище, вроде «Вечно попадающаяся навстречу», а теперь только ворчали, мол, где это видано, чтобы женщина носилась по горам, как джигит. Самые же древние старики говорили, что много лет назад скакала у них так же одна бесноватая, а потом русские пришли и сожгли аул. Так и нынче случится, беда придет в Дойзал-юрт, по всему видно. Но время было военное, и без стариковского ворчания было тревожно, потому мало кто их слушал.

А Маша Саадаева все скакала с комсомольской агитацией по аулам, все звала людей работать на конезавод, призывала помогать фронту, кто чем может. Одну древнюю старуху, которая некогда славилась искусством традиционной чеченской вышивки, а теперь по старости уже из дома своего не выходила, сагитировала вышить портрет Лаврентия Павловича Берии. Потому как очки и шляпа даже у подслеповатой старухи должны получиться.

Не удивительно, что на тропинке в двух шагах от Дойзал-юрта Айшат и двое геологов встретили Марию Саадаеву. Она выскочила прямо на них, чуть не потоптав разгоряченным конем. Девушка-геолог в испуге спряталась за широкую спину Горелова, Айшат отступила с тропинки в сторону, только Горелов застыл на месте, обдаваемый жарким дыханием жеребца, и смотрел, не отрываясь, на сказочную богатырку с раскрасневшимся от скачки лицом, выбившимися из-под платка светлыми волосами и задорным взглядом.