Итоги № 12 (2013) - Итоги Итоги

«Проклятые» (в оригинале Damned, и лучше было бы переводить как «Проклятая») написаны о том, как дочь голливудских звезд, с детства приученная к наркотикам, порно и прочим безобразиям, умирает от передозировки марихуаны и попадает в ад 13 лет от роду. Аннотация к роману призывает забыть «кипящие котлы, ядовитый аромат серы и прочие ветхозаветные пошлости… В преисподней грешников ждет, в общем, вполне благоустроенная послежизнь». Не верьте. Правда, бесы в паланиковском аду никого не жарят, но с удовольствием расчленяют грешников и поедают их в сыром виде. Потом части срастаются, чтобы вновь стать пищей для демонов. А пейзажи с «Болотами Выкидышей» и зыбучими песками из ядовитых насекомых — почти дантовские, если не по букве, то по духу.

Почему Паланик выбрал старинный жанр загробных видений, понятно. Помещая в ад представительницу поколения iPad и iPhone (уже не MTV — вчитайтесь и почувствуйте разницу), он показывает чудовищность всего, что вбито ей в голову современным обществом.

Вот что изрекает тринадцатилетняя Мэдисон, очутившись в преисподней: «Если в ад попадают из-за низкой самооценки, это как раз мой случай. Да, я мертвая. И не надо тыкать мне этим в нос… Покойников все считают ниже себя, даже мексиканцы и больные СПИДом... Когда вы все-таки умрете, даже бомжи и умственно отсталые вряд ли захотят поменяться с вами местами. Вас слопают черви — вопиющее нарушение прав человека! Смерть наверняка незаконна, но почему-то «Международная амнистия» не собирает против нее подписи. Мама сказала бы, что я опять юморю не по делу и слишком легкомысленно ко всему отношусь».

Первые страницы бьют как обухом. Но постепенно понимаешь, что отсутствие у девочки шоковой реакции — результат не только определенного воспитания и соответствующего кругозора. Дело еще и в том, что мир, который покинула Мэдисон, не очень-то отличается от ада. С другими героями дело обстоит примерно так же. Но это не мешает им вести теологические диспуты на фоне адских ландшафтов, являя завидные познания в демонологии и сравнительном религиоведении. Этот их загробный плюрализм донельзя убедителен. В общем, с концепцией и остроумными сценами у Паланика все в порядке. С развитием действия дело обстоит несколько хуже. В итоге к финалу мы имеем развернутое иносказание, и никакой интриги. В общем, все как в жизни.

Между адом и раем / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

Между адом и раем

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Кино

В прокате «Рай. Вера» Ульриха Зайдля

Второй фильм «райской» трилогии австрийца Ульриха Зайдля стал главным скандалом прошлогодней Венеции и получил там спецприз жюри. Теперь, после предъявления в Берлине завершающей картины «Рай. Надежда», ясно, что «Вера» — лучшая часть триптиха. Этого, впрочем, следовало ожидать — и скандала, и силы высказывания. Религия сегодня снова стала одной из топовых болезненных точек социума. В первом фильме серии «Рай. Любовь», доставшемся Канну, возрастной секс-туризм рассматривался автором как метафора расплаты дряхлеющей Европы за колониальное прошлое. Куда больше любви в последнем фильме, где толстые девочки, переполненные чувственностью, пытаются похудеть под руководством отказавших себе во всем «фашизированных» взрослых. Зайдль, превративший серию сатирических очерков в фестивальную франшизу, поступил экономно (примерный бюджет всех фильмов 3,6 миллиона евро) и крайне остроумно, заставляя ждать развития темы «рая».

Анна Мария (Мария Хофштеттер) работает в кабинете томографии, сканирует чужие хвори, чисто вымыв руки. Дома в одной из комнат, превращенной в молельню, она перед распятием чистит душу плетью. Взяв отпуск, эта аккуратная, гладенько причесанная дама за пятьдесят начинает отдыхать душой — ходить по соседним домам с громоздкой фигурой девы Марии, миссионерствовать, чтобы католиков на окраине Вены прибыло. Ей все равно — мусульмане ли это, которых в любом городе Европы уже половина жителей, или русская алкоголичка на грани «белочки», более редкий, но тоже знакомый типаж, или типичные венские буржуа, привычный объект сатиры. Часть этих персонажей уже появлялись в документальных лентах Зайдля, который и в игровом кино предпочитает снимать без сценария, полагаясь на импровизацию. Да и мужа героини играет непрофессионал, венский массажист Набиль Салех, гениально изображающий парализованного человека, хотя сам здоров. Набиль, так зовут и его героя, врывается в размеренную жизнь Анны Марии после долгого отсутствия. Теперь он прикован к инвалидному креслу после происшествия в родном Египте. Он жаждет любви и понимания, а находит холод отчуждения. Потому что весь жар своих чувств Анна Мария отдает не ближним, а Христу, к которому взывает почти как к любовнику.

В принципе, это намеренная, вычисленная провокация, типичный жест актуального художника, каким, безусловно, является Зайдль. Само собой, таких неистовых идиоток, бичующих себя и доводящих религиозную экзальтацию до откровенной порнухи, на свете очень мало. И виной тому не вера, а проблемы с психикой. Художественная провокация никак не может бросить тень на подлинную веру. Во всей трилогии Зайдля речь идет о соломинках, за которые хватается опустошенный человек тонущей европейской цивилизации. О тех благих намерениях, которыми вымощена дорога в ад. Недаром он выбирает не героев, а героинь — женщины в современном обществе вписаны в слишком жесткие рамки, за которыми нет ничего, кроме тоски лузерства, а потому больше достойны сочувствия. Рай, увы, недостижим, и героини застряли в приграничье, между адом и раем. Души там горят в очищающем огне. Но очистятся ли они от грехов — бог весть.

Обещают весну / Искусство и культура / Художественный дневник / Ждем-с!

Обещают весну

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Ждем-с!

Вопреки сложившемуся сегодня мнению, Большой театр занят не только скандалами. Вне внимания публики остается громадная кропотливая работа: с 28 марта по 21 апреля театр вопреки обстоятельствам проводит фестиваль «Век «Весны священной» — век модернизма». Посвящен он юбилею самого скандального балета в истории, что появился на «Русских сезонах» Сергея Дягилева в Париже ровно сто лет назад. Опус собранных великим Дягилевым композитора Игоря Стравинского, хореографа Вацлава Нижинского и художника Николая Рериха стал бомбой и точкой отсчета современного искусства танца. Отныне балет не обязан был следовать классическим канонам, провозглашал примат музыки и художественной цели, для достижения которой пуанты и выворотность не требуются.

Версий «Весны…» с тех пор появилось больше сотни, некоторые стали знамениты немногим меньше оригинала. Уникальный фестиваль Большого театра собирает самые известные, сделавшие когда-то имя своим авторам: «Весну священную» Балета Бежара из Лозанны, Швейцария, поставленную в 1959-м, и Театра танца Пины Бауш из Вупперталя, появившуюся в 1975-м. Под занавес фестиваля зрители могут увидеть и историческую реконструкцию самой первой «Весны…», ее сделали в 1994 году в Финской национальной опере реставраторы американцы Миллисент Ходсон и Кеннет Арчер. Будет рериховское язычество со всем полагающимся по тексту древнерусским косолапием. Гости привозят также бонусы из нескольких одноактных спектаклей. У Балета Бежара припасено «Приношение Стравинскому» на запись голоса ведущего репетицию Игоря Стравинского, у Финской национальной оперы — чудная Bella Figura Иржи Килиана.

Важно, что и хозяева будут удивлять. Большой первым из российских театров ставит балет живого классика Матса Эка, знаменитую «Квартиру», и ее отделкой занимался сам автор. А еще театр предъявит собственную новую «Весну…» в постановке Татьяны Багановой. Руководитель екатеринбургского театра «Провинциальные танцы» рискнула выйти к рампе в компании классиков, так что даже попытка сама по себе достойна внимания.

«Итоги» представляют / Искусство и культура / Художественный дневник / "Итоги" представляют

«Итоги» представляют

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  "Итоги" представляют

Авторитетный Рахманинов