Итоги № 38 (2012) - Итоги Итоги

— Для пения под гитару в клубах его находите?

— По-моему, вы меня с кем-то путаете.

— Я об удивительно похожем на вас человеке с усами. Его афишами вся Москва обклеена.

— Возмутительная ситуация! Уже устал отвечать на звонки знакомых, мол, не ты ли на плакатах? Нашли двойника, дали ему мою фамилию… Ладно мою! Народной артистки Нины Ургант, снимавшейся в фильме «Белорусский вокзал»! У людей не осталось ничего святого. Это выходит за рамки добра и зла! Пожинаю плоды собственной беспечности. Надо было идти в Авторское общество к Владимиру Матецкому и регистрировать права на использование слова «Ургант».

— И что теперь?

— Хоть слезоточивым газом трави наглую рожу, которая так похожа на мою! Лишь бы активность этого Гриши Урганта не прогрессировала.

— Огорчу вас: он записал дебютный альбом в Америке, вознамерился дать сольный концерт в Москве.

— А вы и вам подобные потакаете ему, следите, как зараза расползается по стране. Наверное, и на шоу в конце сентября пойдете?

— Давайте еще назовем, где оно состоится и сколько стоят билеты.

— Меня такие вопросы абсолютно не волнуют. У меня этот вечер давно занят.

— Между тем, Иван, вы только даете интервью «Итогам», а Гриша уже красуется на обложке модного музыкального журнала.

— Слышать о нем не хочу. Прекратите надо мной издеваться!

— Знаете, что сказал бы сейчас Станиславский?

— Ваше право: не хотите — не верьте. Мне добавить нечего.

— И от участия в ресторанном бизнесе станете отнекиваться?

— Ну почему? Другое дело, звучит слишком громко: бизнес! Мы с Александром Цекало пытаемся своими именами привлечь посетителей в одно из заведений общепита в центре Москвы, не более. Приятный бонус.

— А на сайте написано, что Иван Ургант периодически будет баловать гостей блюдами собственного приготовления.

— Случалось пару раз. Но не уверен, что все клиенты так уж жаждут, чтобы я готовил для них. Когда начинаешь жарить и шкварить в промышленных количествах, у едоков притупляется чувство вкуса, а у стоящего у плиты — чувство меры. Хотя готовить очень люблю, иначе столько лет не вел бы программу «Смак».

— Вы в ней остаетесь?

— Ну-у-у… Вопрос открытый. Пока снимаюсь, о будущем говорить сложно. В «Большой разнице» останусь в качестве ведущего фестиваля, программу ждет переформатирование, хотя на эту тему лучше побеседовать с ее продюсером Цекало. Ситуация с «Прожекторперисхилтон» тоже подвижная. Все-таки четыре года — это немало. К тому же мы работаем на разных каналах, у каждого масса других дел, от которых никто не собирается отказываться. Но, подчеркну, все мы страстно любим программу и хотим, чтобы она продолжалась.

— Значит, осознали, что пришло время дозированно подавать себя зрителям?

— Смотрите. На Первый канал я пришел с РТР, где сначала вел «Народного артиста», а потом «Пирамиду». Это были сезонные проекты. Здесь мы с моим папой делали «Большую премьеру», прожившую в эфире ровно три месяца. После этого я долго существовал, ведя какие-то концерты, прочие разовые штуки и параллельно работая над программой «Весна с Иваном Ургантом». Вышло четыре эпизода, и ее тоже прикрыли. В какой-то момент позвонил мой добрый знакомый Андрей Макаревич и пригласил в «Смак». Он и раньше звал, но я был связан обязательствами с ВГТРК. Теперь меня ничего не держало. Затем появилась «Большая разница» и… вышла раз за год. В 2008-м добавился «Прожекторперисхилтон». Нельзя сказать, что я греб без разбора, работа добавлялась постепенно. Теперь концентрируюсь на «Вечернем Урганте», что логично. Нельзя перекармливать собой. К счастью, нагрузка пока не выбивает меня из седла. Возможно, для кого-то в нашей стране прозвучит странно, но мне нравится работать. Впрочем, этим список того, что люблю, не ограничивается.

— Продолжайте, Иван.

— Обожаю слушать музыку и воспроизводить ее. Люблю фотографии.

— Снимать?

— Сначала. Потом смотреть.

— А выставляться?

— Пока проставляюсь. Какие выставки, о чем вы? Не успеваю повесить домашних в красивых позах с томными лицами…

— Медведев предпочитает «Лейку», а вы?

— И я.

— У него их две.

— У меня тоже, но, узнав об этом, куплю третью... Люблю баскетбол. Чаще американский, иногда российский. В полуфинале олимпийского турнира в Лондоне сфотографировал с трибуны Коби Брайанта, чем горжусь. Русскую баню с веником обожаю. Папа приучил ходить туда с утра, поэтому раз в неделю заваливаюсь на работу с красной рожей, и всем понятно, где я был. Мой идеальный сценарий: я в русской бане фотографирую голую сборную США по баскетболу… Еще мне нравится путешествовать. Люблю сидеть в зале ожидания и знать, что мой самолет улетает куда-то очень-очень далеко.

— Первый вояж помните?

— В Америку в 1993 году. В пятнадцать лет. Обмен делегациями российских и американских школьников при поддержке Джорджа Сороса. С тех пор люблю Штаты, особенно Нью-Йорк. Если родится сын, назову его Нью-Йорк Ургант. Поразительно, но мы прожили месяц в городке под Денвером, в котором недавно произошла стрельба на премьере нового «Бэтмена». Такие вот выкрутасы делает судьба. Что вам еще рассказать? Люблю вести церемонии вручения различных премий и… И просто церемонии. Я за сочетание сцены, телетрансляции, живого зрителя в зале и возможности импровизировать, отходя от сценария.

— Бесплатно выступать в роли ведущего случалось?

— Бывало.

— По причине?

— Люди не могли заплатить, а я хотел отработать. Не отказывать же себе в таком желании?

— В каком?

— На мой взгляд, не очень корректно отвечать на вопросы типа «Занимаетесь ли благотворительностью, подаете ли милостыню и помогаете ли переходить улицу старикам?» Зачем подводить эти итоги? Не хочу вас подводить.

— И предпочитаете скрывать участие в благотворительных акциях? Что тут постыдного?

— Кто-то говорит на такие темы публично, призывает других. Преклонюсь, но вести за собой пока не готов.

— Тем не менее в акциях участвуете?

— В общем… да. Только что ответил на вопрос, который не хотел, чтобы вы задавали. Понимаете?

— Но вы ведь тоже не всегда по шерстке спрашиваете, Иван?

— Это следующий этап в профессии интервьюера. Мне бы для начала научиться дослушивать ответ до конца. А то я уже придумал, что спросить, а интервьюируемый все говорит и говорит… Вот дотерплю, стану сдерживаться, тогда и шерсткой займусь. Словом, есть к чему стремиться. Тут не до отражений в зеркале или на экране…

Львиная доля / Искусство и культура / Спецпроект

Львиная доля

/  Искусство и культура /  Спецпроект

Лев Додин — об отключке Олега Ефремова, мебельных гарнитурах Иннокентия Смоктуновского, даче Олега Борисова и вилле Джека Николсона, о жесткости Товстоногова, закрытости Бродского и Барышникова, о широте Ростроповича и встрече Гагарина

На другом берегу Фонтанки стоит закрытый на реконструкцию БДТ имени Г. А. Товстоногова, опять спряталась в строительных лесах обновляющая фасад Александринка, об эпопее с возведением новой сцены Мариинки впору писать детективный роман… Лев Додин смотрит на коллег без зависти и ни на что не жалуется, хотя уже лет двадцать каждый новый правитель Петербурга обещает построить здание для Театра Европы. Лев Абрамович знает цену словам, помнит, в какой непростой стране живет, и все же надеется…

— Говорят же: насильно мил не будешь. Обстоятельства долго складывались против вас…

— Это правда. Помню, предложили поставить в ефремовском МХАТе трифоновского «Старика» с Иннокентием Смоктуновским в главной роли. Год работал над инсценировкой, наконец закончил и прочитал худсовету. Это случилось в день, когда генерал Ярузельский объявил о введении военного положения в Польше. И тут я с рассказом о человеке, стремящемся стать свободным и обвиняющем большевиков в удушении казачьей вольницы… В зале повисла гнетущая тишина. Худсовет МХАТа был настроен весьма реакционно, но Ефремов высказался одобрительно, и остальным, скрипя зубами, пришлось согласиться с главным режиссером. Через какое-то время директор театра Ушаков, добродушный и безобидный старик, давал интервью газете «Правда» и, говоря о творческих планах, обронил фразу, дескать, молодой режиссер Додин собирается ставить у нас «Старика» Трифонова. Публикация попалась на глаза Зимянину, тогдашнему секретарю ЦК по идеологии. Он позвонил Ефремову. Я видел, как Олег Николаевич отвел трубку от уха, и лицо его начало бледнеть. Из телефона несся такой крик, что было слышно на расстоянии. Партийный начальник орал: «Что себе позволяете? Вам это даром не пройдет!!!» И дальше — отборный мат. Вопрос о постановке тут же отпал за ненадобностью. Это стало сильнейшим ударом и для меня, поскольку я очень долго готовился, и для Ефремова, который крайне тяжело переживал подобного рода поражения. Кроме всего, Олегу Николаевичу было жутко стыдно передо мной за то, что не смог отстоять спектакль… После таких ситуаций Ефремов на время отключался от действительности.