Сказки - Оскар Уайльд

Правители всех городов брали с нас пошлины, но не хотели впускать нас в городские ворота. Они подавали нам пищу через стены – маисовые пирожки, сваренные в меду, и пироги из нежной муки, начиненные финиками. За каждые сто корзин мы давали им шарик амбры.

Завидев наше приближение, жители деревень отравляли колодцы и убегали на вершины гор. Мы сражались с Магадеями, которые родятся стариками, с каждым годом становятся все моложе и умирают, превратившись в маленьких детей. Мы бились с Лактроями, которые называют себя сынами тигров и раскрашивают себя желтыми и черными полосками; с Аурантами, которые хоронят своих мертвецов на вершинах деревьев, а сами живут в темных пещерах, чтобы Солнце, их божество, не поразило их; с Кримниями, поклоняющимися крокодилу, которому они приносят в дар серьги из зеленого стекла и которого кормят маслом и молодыми цыплятами; с Агазонбаями с собачьими головами, с Сибанами на лошадиных копытах, бегающими быстрее любого скакуна. Треть из нас погибла в битвах, другая треть умерла от лишений. Остальные роптали на меня, говоря, что я принесла им несчастье. Я взяла из-под камня рогатую ехидну и заставила ее меня ужалить. Увидев, что укус ее на меня не действует, они испугались. На четвертый месяц мы достигли города Иллель. Была ночь, когда мы подошли к роще, лежавшей за стенами города; воздух был знойный, потому что Луна стояла в созвездии Скорпиона. Мы срывали с деревьев спелые гранаты и, разломив их, пили их сладкий сок. Потом мы растянулись на коврах и стали ждать рассвета.

На заре мы встали и постучали в ворота города. Они были выкованы из красной бронзы и украшены изображениями морских чудовищ и крылатых драконов. Стража, наблюдавшая за нами из бойниц, спросила, что нам надо. Толмач каравана ответил, что мы пришли с острова Сирии с богатыми товарами. Они взяли у нас заложников и сказали, что в полдень откроют ворота, а до тех пор мы должны ждать.

В полдень они открыли ворота, и когда мы вошли в город, народ высыпал из домов, чтобы на нас посмотреть, а глашатай бежал по улицам, трубя в раковину. Мы остановились на торговой площади, и негры развязали тюки узорчатых тканей и открыли ларцы из дерева сикоморы. И когда они покончили с этим, купцы разложили свои диковинные товары – навощенные льняные ткани Египта, разрисованное полотно из страны эфиопов, пурпурные тирские губки и голубые сидонские ткани, кубки из прохладного янтаря, тонкую стеклянную посуду и изделия из обожженной глины. С крыши дома на нас смотрела группа женщин. На одной из них была маска из золоченой кожи.

В первый день пришли жрецы и выменивали у нас товары; на второй день приходили благородные, а на третий – ремесленники и рабы. Таков их обычай по отношению ко всем купцам, пока те пребывают в городе.

Мы пробыли там в продолжение одной луны; когда же она пошла на убыль, мне стало скучно, и я отправилась бродить по улицам города; и вот я пришла к священному саду божества этой страны. Жрецы в желтых одеяниях безмолвно двигались между зелеными деревьями, а на ступенях из черного мрамора стоял бледно-красный храм, где обитало божество. Двери храма были покрыты глазурью, их украшали рельефные изображения быков и павлинов из блестящего золота. Крыша была из зеленоватой фарфоровой черепицы, а выдающиеся карнизы заканчивались маленькими колокольчиками. Когда мимо пролетали белые голуби, они крыльями задевали колокольчики, заставляя их звенеть.

Перед храмом находился бассейн с прозрачной водой, обнесенный ступенями из оникса с прожилками. Я прилегла около бассейна и своими тонкими пальцами принялась перебирать широкие листья растений. Один из жрецов подошел и остановился около меня. На ногах у него были сандалии, одна – из мягкой змеиной кожи, другая – из птичьих перьев. На его голове была черная войлочная митра, украшенная серебряными полумесяцами. Семь желтых полумесяцев были вытканы на его одежде, а завитые волосы были выкрашены сурьмой.

Помолчав несколько минут, он заговорил со мной и спросил, зачем я тут.

Я отвечала ему, что хочу увидеть божество.

– Божество на охоте, – сказал жрец, странно глядя на меня своими маленькими косыми глазами.

– Скажи мне, в каком лесу, и я пойду к нему, – ответила я.

Длинными ногтями жрец поправил бахрому своей туники.

– Божество спит, – ответил он.

– Укажи мне где, и я буду бодрствовать у его изголовья, – отвечала я.

– Божество на пире! – закричал он.

– Если вино сладко, я выпью с ним; если оно горько, я также разделю его с ним, – был мой ответ.

Жрец в удивлении опустил голову и, взяв меня за руку, поднял и повел в храм.

И в первой комнате я увидела идола на троне из яшмы, окаймленном крупными восточными жемчужинами. Идол этот был из черного дерева и размером с человека. Во лбу у него блестел рубин, и густое масло каплями падало с волос на колени. Ноги идола были обагрены кровью только что принесенного в жертву козленка, а бедра – опоясаны медным поясом с семью бериллами.

И я спросила жреца:

– Это и есть божество?

– Да, это божество, – ответил он.

– Покажи мне божество, или я тотчас же убью тебя! – закричала я и дотронулась до его руки; она тотчас же отсохла.

Жрец стал молить меня, говоря:

– Пусть мой господин исцелит своего слугу, и я покажу ему божество.

Я дунула на его руку, и она снова стала здоровой; а жрец затрепетал и повел меня в следующую комнату. Тут я увидела идола, стоявшего на яшмовом лотосе, украшенном крупными изумрудами. Этот идол был из слоновой кости и величиной вдвое больше человека. Лоб его украшал хризолит, а грудь была натерта миррой и корицей. В одной руке он держал изогнутый яшмовый скипетр, а в другой – круглый хрустальный шар. На ногах у него были бронзовые котурны, а на толстой шее – ожерелье из селенита.

– Так это и есть божество? – спросила я жреца.

Он ответил мне:

– Да, это божество.

– Покажи мне божество, – закричала я, – или я тотчас же умерщвлю тебя! – Я дотронулась до его глаз, и он мгновенно ослеп.

Он стал умолять меня, говоря:

– Пусть мой господин исцелит слугу своего, и я покажу ему божество.

Тогда я дунула на его глаза, и зрение вернулось к нему, и он, снова задрожав, повел меня в третью комнату – и что же! – там не оказалось ни идола, ни какого-нибудь изображения, а только круглое металлическое зеркало на каменном алтаре.

– Где же божество? – спросила я.

И жрец отвечал мне:

– Никакого божества нет, но зато есть это зеркало, которое ты видишь. Это – Зеркало Мудрости. В нем отражается все, что есть на небе и на земле, кроме лица, смотрящегося в него. Последнего оно не отражает, чтобы созерцающий мог стать мудрым. Много есть зеркал, но те зеркала отражают лишь мысли глядящего в них. Одно лишь это зеркало – Зеркало Мудрости. И те, которые им обладают, знают все, и ничто от них не скрыто. Те же, которые им не обладают, не ведают Мудрости. Поэтому оно-то и есть божество, которому мы поклоняемся.

Я заглянула в зеркало: все, что говорил жрец, было правдой.

И я совершила странный поступок, но не все ли это равно? В долине, всего в одном дне пути отсюда, я спрятала Зеркало Мудрости. Позволь мне только снова соединиться с тобою и снова служить тебе, и ты будешь мудрейшим из мудрых, и Мудрость будет принадлежать тебе. Позволь мне войти в тебя, и никто не сравнится мудростью с тобою.

Но молодой Рыбак засмеялся.

– Любовь лучше Мудрости! – воскликнул он. – А маленькая Сирена меня любит.

– Нет, ничто не может сравниться с Мудростью, – возразила Душа.

– Любовь лучше Мудрости, – отвечал молодой Рыбак и погрузился в волны; а Душа, рыдая, побрела по болотам.

И по прошествии второго года Душа снова пришла на берег моря и позвала молодого Рыбака; и он поднялся из глубин и спросил:

– Зачем зовешь ты меня?

А Душа отвечала:

– Приблизься, чтобы я могла говорить с тобой. Много чудесного видела я.

И вот он приблизился и, лежа на отмели, оперев голову на руку, стал слушать.

И Душа сказала:

– Покинув тебя, я обратилась лицом к Югу и отправилась в путь. Юг – страна сокровищ. Шесть дней брела я по большой дороге, ведущей в город Аштер. Я шла той большой, покрытой красной пылью дорогой, которой обыкновенно ходят пилигримы; на утро седьмого дня я подняла глаза – и вот, у ног моих в долине лежал город.

Девять ворот ведут в этот город, и перед каждыми воротами стоит по бронзовому коню, который ржет, как только с гор начнут спускаться бедуины. Стены города обиты медью, а сторожевые башни на стенах увенчаны крышами из бронзовой черепицы. В каждой башне стоит стрелок с луком в руке. С восходом солнца он пускает стрелу в гонг, а при заходе трубит в рог.

При попытке войти стража остановила меня и спросила, кто я. Я отвечала, что я – Дервиш, иду в Мекку, где хранится зеленое покрывало с изречениями из Корана, вышитыми серебром руками Ангелов. Стража преисполнилась удивления и просила меня войти в город.