Магия остролиста - Стеф Холм

Что вез на себе вьючный мул, невозможно было сохранить в тайне, поэтому Джон просто подошел и напрямик выложил все, что имел сказать по поводу небольшой елочки, за которой проскакал сегодня два часа. Сейчас он чувствовал ужасную неловкость, беспокоясь, как бы подарок не показался Изабель слишком уж претенциозным.

— Изабель… — Он сдернул с головы свой стетсон и сунул его под мышку. — Я видел в окно, у тебя нет рождественской елки. Вот я привез тебе одну.

— Ах! — Изабель бросила кисть и сошла по ступенькам вниз взглянуть на подарок. Подойдя к мулу, она протянула руку и провела ладонью по зелено-голубым иголкам. В глазах ее светилась искренняя благодарность, когда она повернулась к Джону. — Какой замечательный сюрприз! Спасибо тебе.

Он разозлился на себя, почувствовав, как жар приливает к шее. Проклятие!

— Останься со мной, мы ее вместе украсим.

— Хорошо.

Джону потребовалось совсем немного времени, чтобы установить елку в передней комнате, которая оказалась довольно просторной. Хижина делилась на две половины: большое жилое помещение с кухней и спальня справа от нее, в которой он увидел простую деревянную кровать, покрытую пестрым лоскутным одеялом. Он поймал себя на мысли о том, как хорошо было бы просыпаться на этой кровати рядом с Изабель.

Сквозь широко распахнутую дверь в комнату врывались солнечные лучи. Джон поставил елку вертикально в ведре и навалил камней, чтобы закрепить ее в этом положении. В камнях недостатка не было — они валялись по всему двору. Джон заметил, что Изабель использует их для украшения дорожки, ведущей к дому, и цветочных клумб.

Он налил в ведро воды и слегка пошатнул елку, чтобы убедиться в надежности конструкции. Затем встал с корточек и объявил:

— Готово. Можно развешивать побрякушки.

Изабель достала из пыльной коробки бумажную гирлянду с белыми ангелочками и снежинками. Боясь, как бы не испортить хрупкое украшение, она с осторожностью протянула Джону один конец.

— Ты стой на месте, а я пойду кругами вокруг елки. Он чувствовал себя немного глупо, старался и не мог припомнить, когда еще в своей жизни вешал гирлянды на елку или по крайней мере не считал это дурацким времяпрепровождением.

— Повесь свой конец вот сюда.

Последний ангел разместился на самой макушке, и дело было сделано. Джон отступил на шаг и присмотрелся к фигуркам.

— Кто их вырезал?

— Я, — гордо сказала Изабель. — Мне было четырнадцать. У мамы родилась идея, она предложила нам с Кейт попробовать, мы сели за стол и принялись вырезать. — Она поправила гирлянду в нескольких местах. — Ну а ты? Вы с братом делали елочные украшения?

Джон пошевелил бровями в раздумье.

— Нет. Мы с Томом были очень разными. Мы и сейчас то редко друг от друга весточки получаем.

— Да, понимаю. Мне тоже надо почаще писать сестре. Может, в новом году будем больше интересоваться родней?

— Может быть. — Только обращение к брату всегда приводило к денежному заему, которых и так скопилось чертова прорва. Поэтому Джон и писал так редко. Он не хотел влезать в долги, которые вряд ли будет способен когда-либо вернуть.

Чувствуя себя виноватым и желая сказать про брата что-нибудь лестное, он добавил:

— У Тома спортивный магазин в Гармони, штат Монтана. Он лихо заправляет своими делами. Продает охотничье снаряжение. Только для гольфа ничего нет. Тому эта игра никогда не была по душе.

— Откуда ты знаешь эту игру — гольф?

— Ну, — он переступил с ноги на ногу, — я знал одного скотовода. — Джон не упомянул, что воровал у него телят в те злополучные времена, когда жил в Техасе. — Он был ужасно богатый, какой-то там барон или магнат. Так вот он любил играть в гольф на пастбище. И меня научил. — Когда однажды Джон был пойман с поличным, барон не отдал его в руки шерифа, но приказал в течение года отрабатывать на ферме стоимость украденных животных. Джону тогда пришлось туговато, но это привило ему чувство ответственности за свои поступки, которого в нем не воспитали дома.

Видя, что Изабель выдирает пушистые хлопья из клубка белой шерсти, Джон поспешил переменить тему.

— А это что?

— Снег понарошку. На, можешь повесить на елку несколько снежинок. — Она положила в его ладонь горсть шерстяных клочков, пальцы их на мгновение соприкоснулись, и в нем вспыхнуло желание сжать Изабель в объятиях и поцеловать.

Но Джон даже не шелохнулся — настолько ему было хорошо наблюдать ее за этим несерьезным занятием и слушать, как она мурлычет себе под нос мелодию какой-то рождественской песни.

В этот миг воображение рисовало ему бесконечную вереницу праздников, которые они могли бы отмечать вместе из года в год до самой смерти. Вот они украшают дом и елку, зажигают свечи на ветках, и запах хвои разносится по всей комнате. Наступает утро, и оба бегут к окошку, чтобы поскорее развернуть обертку и достать подарки, выбранные ими друг для друга с вниманием и любовью задолго до праздника. Может быть, они даже заведут малыша, который будет резвиться рядышком…

Джон встряхнул головой и глубоко вздохнул. Какие сладкие мечты, как хочется в них поверить!

— А теперь нам понадобится вот это, — сказала Изабель, возвращая его к реальности. Пальцем она указывала на коробку позади него.

Джон повернулся и вытащил из коробки россыпь блестящих звезд, вырезанных из жести консервных банок. Когда звезды были развешаны, Изабель подошла к кухонной стойке и достала бусы из жареных кукурузных зерен и сушеных абрикосов.

— Я думала повесить их над крыльцом, но потом вспомнила Про птиц. Так что затею пришлось оставить. Но теперь у меня есть елка. Повесь, пожалуйста, на нее.

Он выполнил ее просьбу, позаботившись о том, чтобы распределить бусы равномерно по всему дереву. Наконец они привязали проволокой маленькие оловянные подсвечники и заправили в них свечи.

Покончив со всеми приготовлениями, они вместе отошли полюбоваться на свое произведение, и Джон положил руку ей на плечо.

— Ух ты, — вздохнула Изабель восхищенно. — По-моему, очень красивая елочка. А ты как думаешь?

Он не мог отвести взгляд от этой женщины, которая стояла рядом с ним.

— По-моему, это ты очень красивая, Изабель.

Он взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал. Разомлев в его объятиях, она проговорила, касаясь губами его губ:

— Сегодня ночью, когда закончится конкурс, мы с тобой вместе зажжем свечи.

— Вместе. — Слово превратилось в поцелуй, которым, как печатью, было скреплено данное обещание.

Старушка луна, улыбаясь, взирала на толпу, собравшуюся в полночь у дома Беллами Никлауса. Дом производил впечатление гигантского имбирного пряника. Часы отсчитали двенадцать ударов, которые показались Изабель двенадцатью столетиями. Она стояла рядом с Джоном и то и дело кусала губы от нетерпения или приподнималась на цыпочки в надежде увидеть Беллами в окнах фасада.