Два лебедя - Иван Сергеев

Одно было совершенно ясно, что Вельзенд ужасно усложнил Кольверу жизнь. Его поединок с завязанными глазами с тремя разъяренными львами был, наверно, одним из самых жестоких испытаний для мужественного воина. И неизвестно, как бы он справился с этой невыполнимой задачей, если бы ему не помогли гетеры, уговорившие Нерона снять с головы воина повязку. Но добрые дела в отношении Кольвера не закончились: Эвридика так ловко бросила ему полированный щит, что кровожадный император не обратил на него внимания.

Затем плаванье на корабле. Жесточайшая буря, из-за которой погибает вся команда вместе с капитаном. Погибает купец, вывезший Кольвера и Эвридику из Рима. Гибнет и сама возлюбленная моего воплощения в прошлом. Остается в живых лишь Кольвер. Пока делается все, чтобы он выжил. Но для чего это, собственно, делалось? Не для того ли, чтобы подвести его к решению сверхсложной задачи современности, которую он не смог решить и на которую я должен был обратить пристальное внимание?

В данном случае меня радовало наличие во мне свободы воли и железной логики. Я чувствовал, что после мозгового штурма, состоявшегося в Сырковицах, месте незначительном и, пока, малоизвестном, я оказался подготовленным к решению сложнейшей задачи лучше Кольвера, что мне есть, чем заняться, и что я живу полной жизнью.

Глава двадцатая

Что находится на самом верху?

Я продолжаю писать о своих видениях. В них главным действующим лицом, как я уже установил, является Кольвер. Но так как я в прошлом был Кольвером и пишу книгу от первого лица, то получается, что вместо Кольвера появляюсь и действую я в этом далеком прошлом. Мне было необходимо поставить себя на место Кольвера, чтобы самому участвовать в схватках и поединках, чтобы сопереживать каждой важной детали. Собственно, я не делаю это искусственно, потому что на самом деле именно так и было.

Итак, я был выброшен бурей на необитаемый остров, где похоронил Эвридику. Буря еще продолжалась несколько дней. Ветер ревел, не умолкая. Громадные волны накатывались на берег с такой силой, словно хотели поглотить остров. А потом наступил долгожданный штиль. Волны успокоились и вновь приобрели зеленовато-хрустальную свежесть.

Ничто так не исцеляет душевные раны, как чистая морская вода и благотворное воздействие лучей солнца. Но я, казалось, не замечал этих благодатных перемен. Я питался крабами и утолял жажду дождевой водой. Чистая дождевая вода скопилась в скалистых трещинах. О лучшей участи я и не помышлял.

Со стороны я мог показаться человеком опустошенным. Но это было ошибочное мнение. Сколько раз я находился в таком же подавленном состоянии духа после безуспешных попыток понять Сокровенное Знание. Но всегда поднимался с колен, чтобы в который раз совершить невероятно трудное восхождение на вершину человеческого познания. Сырых крабов я ел неохотно. Мне в моем нынешнем безутешном состоянии вполне хватило бы несколько горстей пресной воды.

Но в конце концов дождевая вода в расщелинах иссякла. А я никак не мог оставить могилу своей возлюбленной. Каждый новый день я начинал с того, что приносил на ее могилу большие камни и аккуратно укладывал их друг на друга. В этом я находил для себя утешение. И только по истечении многих дней, когда над могилой Эвридики поднялся высокий курган из камней гранита, я наконец смирился с ее кончиной и решил подняться на высокий скалистый берег.

Цепляясь за трещины и выступы, я взобрался на почти отвесную скалу. С нее открывался чудесный вид на остров, который протянулся в длину и ширину на несколько километров. В середине острова находилась живописная долина с округлым озером. А дальше, на противоположном берегу озера, стоял замок из черного камня.

Эта картина так меня поразила, что я чуть не сорвался со скалы на песчаный берег. А высота была вполне достаточная, чтобы остаться на этом безымянном берегу навсегда возле могилы Эвридики. Совершив крестное знамение во славу Иисуса, я не торопясь спустился в долину.

Долину густо покрывали колючие растения с белыми пахучими цветами, так что мне пришлось мечом прокладывать себе дорогу. Из-под моих ног выскакивали бурые зверьки и на длинных задних ногах уносились от меня прочь. Крупные разноцветные бабочки слетали с белых цветов и садились мне на плечи. Тропа, которую я прокладывал перед собой, за мной тут же смыкалась, не оставляя никаких видимых следов присутствия человека. И если бы я оглянулся назад, то, конечно, поразился бы живучести этих растений. Но я шел напролом, пока не добрался до озера.

Я долго пил воду из озера. Пил, как могучее здоровое животное. Такое, как лось или бурый медведь. А затем пустился вплавь на другой берег. Взобравшись на небольшую пристань, я подошел к замку.

Готический замок полностью закрывали с моря скалы – они сплошным кольцом окружали остров. Замок был выложен из полированного черного камня – плиты так плотно подходили друг к другу, что, казалось, чудо-мастера вырубили замок из цельного куска гранита. Вокруг замка проходил глубокий ров, наполненный водой. Подъемный мост соединял замок с пристанью. На пристани стояла удивительная беседка, сложенная из громадных бивней мамонта и покрытая сверху сверкающей, как слюда, черепицей. На бивнях неизвестный мастер изобразил сцены загробной жизни с таким знанием дела, что, казалось, они оживали под моим пристальным взглядом.

Внутри беседки, в самом центре ее, бил источник – прозрачная родниковая вода бурлила внутри черепа неандертальца и вытекала из носового отверстия. Вместо глаз сверкали два громадных рубина. Я осторожно потрогал рубины пальцами и затем попытался утопить их в глазницах.

Камни подались. И в тот же момент глаза полированного идола зажглись красным светом. Целебная вода еще сильнее полилась из носового отверстия, и я услышал за спиной скрип заржавленной цепи. Реакция воина сработала молниеносно: я сделал полуоборот на пружинистых ногах и выставил перед собой меч для отражения возможного удара.

Но никто не пытался напасть на меня сзади. И, взглянув на горящие глаза неандертальца, я догадался, что сам невольно привел скрытый механизм в движение.

Подъемный мост медленно опустился, и тяжелая железная решетка, словно западня, поднялась вверх, открывая мне дорогу. Наступила зловещая тишина.

Мне не очень хотелось очутиться в замке, понимая, что, скорее всего, путь назад будет отрезан. Но, преодолев сомнения, я перешел через подъемный мост и вошел в замок. Решетка за моей спиной стремительно опустилась. Я невольно выхватил из ножен меч и внимательно осмотрелся. Во дворе замка не ржали лошади, не блеяли овцы, не смеялись кухарки, не звенели рыцарские доспехи. Все это не могло не привести меня в изумление.

И тогда я поднялся по мраморной лестнице в замок и оказался в громадном зале. Этот зал я уже видел в своих видениях. Купол замка поддерживали мраморные полированные колонны. Между ними стояли статуи римских императоров из династии Цезарей, державших в руках горящие факелы. Их оказалось ровно двенадцать, по шесть с каждой стороны.

В глубине зала на троне сидел хозяин замка. Я подошел к нему поближе и склонил перед ним в немом почтении голову. Хозяин замка сидел на троне, выточенном из слоновой кости и обитом золотыми пластинами.

«Сколько же ему на самом деле лет? – успел подумать я, – не молодой и не старый». Точно его возраст не смогла бы определить даже Эвридика, но хозяин замка явно позаботился, чтобы такая попытка не состоялась.

Глаза Вельзенда были разного цвета: один глаз был серый, другой – зеленоватый. Серый глаз смотрел на меня холодно и пронзительно. Зеленый, наоборот, радовался моему приходу и искрился от смеха. На безымянном пальце правой руки Вельзенда сверкал солитер громадных размеров.

– Давно я ожидал твоего появления, Кольвер, – сказал хозяин замка и, выпрямившись во весь свой громадный рост, обнял меня за плечи. Руки господина Вельзенда обожгли меня леденящим холодом.

– Много же народу вы загубили, господин Вельзенд. Могли хотя бы Эвридике жизнь сохранить! – напустился я на него.

– А зачем она нам? У тебя впереди будет еще много женщин. Так что забудем о ней. Ты бы лучше думал о главном, а не о своей возлюбленной.

– Я думаю о главном и днем, и ночью.

– Ты видел его?

– Да, мой господин.

– И как он тебе показался? – перед моими глазами появился священный город Иерусалим, Голгофа и три огромных креста на ней. И в середине был распят на кресте тот, кого я так долго искал.

– Я видел его давно, еще до распятия.

– Он не похож был на шарлатана?

– Нет, господин Вельзенд, – хозяин замка мне не нравился. Но он был очень опасен, поэтому я старался изобразить на своем лице почтительность, что у меня весьма неуклюже получалось.

– А на кого он был похож? – продолжал допытываться маг.

– На врача, на спасителя, на пророка!