Призрак потерянного озера - Дельфина Лайонс

Разговор не клеился и, начавшись, тут же замирал. Я была несколько разочарована, что Бертран не обращал на меня ни малейшего внимания – как впрочем, и ни на кого вообще, – и злилась на себя за эти мысли.

За столом прислуживала миссис Гаррисон, и я впервые смогла как следует рассмотреть ее. Если примесь индейской крови в ее муже не была заметна, то ее смуглое, с орлиным профилем лицо и редкие черные волосы, не тронутые сединой, хотя ей явно было за пятьдесят, смотрелись совершенно по-индейски. Аккуратный голубой наряд и новоанглийский акцент странно не вязались с ней. Но еще больше не вязалось с этим обликом предположение о том, что ее могли напугать крики какого-то призрака. Если бы Призрак и встретился с ней, подумала я, я бы поставила в этой схватке на миссис Гаррисон.

Мистер Мак-Ларен встал из-за стола, и я поднялась следом, приготовившись пройти за ним в кабинет и продолжать работу над рукописью. Но он остановил меня, когда я пошла в этом направлении.

– Дорогая моя, сегодня слишком хорошее утро, чтобы провести его в пыльной старой библиотеке. Позвольте мне по крайней мере показать вам окрестности, прежде чем мы продолжим наши труды. Тут есть одно... старинное место, – кажется, я уже упоминал? – и я думаю, вы сможете по достоинству его оценить. Не то что эти филистеры, – он кивнул в сторону остальных.

"Филистеры" продолжали пить кофе с невозмутимо застывшими лицами. Он продолжил:

– Ко всему прочему – должны же вы иметь представление о том, что нас окружает. Я не собираюсь держать вас запертой в доме целыми днями. Мне приятно будет оказаться вашим чичероне.

Что я могла ответить, кроме того, что с радостью принимаю его приглашение? По правде говоря, я была бы рада любому предлогу, чтобы избавиться от его неуместных излияний. К тому же, если честно, я с трудом могла разобрать даже те куски рукописи, которые были написаны по-английски, а там еще было множество цитат и вкраплений на каком-то языке, похожем на искаженный латинский, и на другом, который я приняла за древнескандинавский. Ни того, ни другого я не понимала. И теперь еще я заметила, какими взглядами обменялись родственники старика за его спиной. Мне хотелось заверить их всех, что, как бы игриво ни был настроен старый джентльмен, меня ничуть не привлекают ни его чары, ни богатства, если они, конечно, существуют.

Он повел меня из комнаты, где мы завтракали, по какому-то проходу и вниз – к боковому выходу, которым, очевидно, часто пользовались: там стояла прогулочная трость, прислоненная к стене возле двери, которую старик автоматически взял, открывая дверь. Место, где я оказалась, сочетало в себе представления о земном рае и атмосферу ночных кошмаров.

Земля здесь была буквально устлана розами. Они поднимались по стене дома, свисали с карнизов, буйно стелились по земле – розовые, алые, кроваво-красные, и еще цветы такого глубокого красного оттенка, что они казались почти черными. Прогретый солнцем воздух казался тяжелым от их приторного аромата и был наполнен жужжанием пчел, как будто пьяных от нектара.

– Какой прок от этих нынешних роз без запаха, – провозгласил мистер Мак-Л арен. – В моем саду растут только старинные, чудесно пахнущие сорта. – Он придирчиво поглядел вокруг себя. – Хотя, конечно, о сортах говорить не приходится. Сейчас можно говорить уж о полном одичании. – Он вздохнул. – У нас всегда был полный штат садовников, но теперь так трудно найти людей, которые в этом разбираются. И это при таких налогах и такой высокой плате им... Нет, я конечно, не бедный человек, вы не подумайте, дорогая моя. Но теперь так трудно за всем уследить.

Я пробормотала что-то о том, как это прекрасно – или как это было прекрасно – или как это было бы прекрасно, – сознавая, что в моих словах немного смысла, и сознавая к тому же, что он озабочен больше тем, что скажет и как скажет он сам, чем тем, что отвечу я. Этим он не отличался от остальных членов своей семьи.

– Время подобных домов прошло; я думаю, это так. Но я слишком стар, чтобы менять свои привычки.

Сокрушенно качая головой, он повел меня по узкой тропинке, пересекавшей розовый садик. Пока мы шли по ней, я, стараясь при этом не зажмуривать глаза, молилась всем местным святым или божествам, в чьи владения мы попали, – о том, чтобы пчелам не пришло в голову оторваться от угощения. Я почувствовала облегчение, только когда мы вышли на лужайку, где цветы росли уже как полагается, на отведенных для этого клумбах. Это был приятный вид – разросшаяся трава и пучки цветов, – красивый немного дикой красотой, но далеко не такой безумной, как в розовом саду.

– Весь ужас в том, что мы теперь зависим от неквалифицированных рабочих из деревни, а те, кто действительно может и хочет работать, предпочитают наниматься к дачникам. Вы скажете, они не обязаны помнить всех предыдущих столетий... да, но прошлое умирает трудно. – Он провел тростью по земле. – Здесь везде были сады, и хотя теперь то, что осталось, вряд ли может быть так названо, мы продолжаем так говорить – может быть, просто для того, чтобы отличить этим места от леса. Большая часть территории всегда оставалась лесом, – он указал тростью на темную массу деревьев, поднимавшуюся (зловеще, подумалось мне) у самого горизонта. – А многие очищенные участки снова стали лесом много лет назад.

Я вспомнила, как Эрик говорил о том, что его дед мечтает, чтобы эти места остались "навечно дикими". Теперь, при дневном свете, мне стало ясно, что слово "дикий" может иметь различные значения в применении к этим местам.

Мистер Мак-Ларен глубоко погрузился в свои мысли. Я вежливо кашлянула и спросила:

– А в ваших владениях еще кто-нибудь живет? Я помню, вы говорили, что другие ветви вашей семьи поселились поблизости, и меня это удивило...

– Да, – ответил он, – все так, здесь когда-то было много народу. Но они все ушли.

Я не поняла, что он хотел сказать: что люди покинули эти места или что они все умерли. И о ком он вообще говорил – о белых или об индейцах.

– Вы, разумеется, можете ходить здесь, где хотите. Но я все же не советовал бы вам одной бродить по лесу.

Прежде чем я успела заверить его, что я и так ни за что на свете не пошла бы туда одна, он продолжил:

– Здесь никто никогда не пытался расчистить подлесок, и в этих зарослях вы не только изорвете ваше платье, но и выйдете оттуда вся исцарапанная. И хотя по-настоящему потеряться там нельзя, вы можете часами кружить и кружить по лесу, не зная, как из него выйти. Мисс Монтейс, ваша предшественница, провела там очень неприятный вечер, совершенно испортила свою одежду и до смерти была напугана чем-то, что она приняла за медведя. – Он улыбнулся. – Дитя мое, все ваши чувства написаны у вас на лице. Поверьте мне, повода для тревоги нет. Да, здесь водятся бурые медведи. Но они совершенно безобидны, если их не раздразнить.