Культура имеет значение - Самюэль Хантингтон

Наконец, последнюю элитную группу составляют профсоюзы, выступающие против рыночной экономики и частной собственности, а также латиноамериканские революционеры.

В Латинской Америке, несомненно, есть ответственное рабочее движение, посвящающее себя борьбе за легитимные интересы и права рабочих. К несчастью, эта ветвь отнюдь не преобладает. Главную роль в профсоюзах континента играют люди, которые выступают против приватизации государственных предприятий, десятилетиями транжирящих деньги на некачественные товары или услуги; которые встречают забастовками попытки администрации ввести тестирование на проверку профессиональной пригодности (именно так поступают профсоюзы учителей); которые, подобно профсоюзной аристократии, расхищают пенсионные средства и используют программы социального страхования дня собственных нужд.

В рядах некоторых объединений не понимают, что современное, конкурентоспособное предприятие должно быть гибким, готовым приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. В тех ситуациях, когда профсоюзы затрудняют или делают слишком дорогостоящими увольнения сотрудников или когда они настаивают на «жестких» контрактах, производственные показатели падают, а безработица возрастает, поскольку нанимать людей на таких условиях бизнесу не слишком выгодно.

Революционеры — это радикалы, которые считают себя обладателями «индульгенций», позволяющих попирать закон во имя социальной справедливости. Некоторые ограничиваются лишь проповедью революции, избегая насилия. Другие, боготворящие Че Гевару, считают политическое насилие вполне допустимым и не задумываются о его последствиях. В их глазах само государство нелегитимно и должно быть ниспровергнуто любыми средствами. Их оружие — студенческие стачки, уличные беспорядки, саботаж, похищения людей, бомбы и партизанские вылазки.

Во что обходятся акции «несгибаемого» племени революционеров народам Латинской Америки? Подсчитать наносимый ими ущерб невозможно, но вполне очевидно, что воинствующие левые являются одной из главных причин отсталости нашего континента. Происходит это не просто из-за того, что они уничтожают уже созданное богатство; революционеры разрушают сложную и крайне хрупкую цепочку «сбережение — инвестирование — прибыль — реинвестирование», на которой и держится благосостояние наций.

В заключение отмечу, что список тех, кто несет ответственность за бедность и угнетение в Латинской Америке, не исчерпывается перечисленными элитными группами. Но они играют в данном деле главенствующую роль. Надеюсь, что описав исповедуемые ими традиционные культурные ценности, рассмотрев особенности их поведения и подвергнув критике их аргументацию, я смогу внести вклад в преобразование континента. В этом процессе элиты должны стать силой, содействующей социальному прогрессу, работающей на благо всех нуждающихся. В такой Латинской Америке обездоленные с полным основанием смогут надеяться на обретение свободы, достоинства, справедливости и процветания.

II. Культура и политическое развитие

Рональд Инглхарт

Культура и демократия*

Основываясь на веберовском наследии, Фрэнсис Фукуяма (Fukuyama, 1995), Лоуренс Харрисон (Harrison, 1985, 1992, 1997), Самюэль Хантингтон (Huntington, 1996) и Роберт Патнэм (Putnam, 1993) заявляют, что культурные традиции необычайно устойчивы и благодаря этому формируют политическое и экономическое поведение современных обществ. Но, по мнению теоретиков модернизации, начиная с Карла Маркса и заканчивая Даниэлем Беллом (Bell, 1973, 1976), в том числе и автора этих строк (Inglehart, 1977, 1990, 1997), подъем индустриального общества влечет за собой сопутствующие культурные сдвиги, расшатывающие традиционную систему ценностей. В этой статье приводятся доказательства того, что в равной степени верны оба тезиса:

• Развитие влечет за собой синдром предсказуемого отхода от абсолютных социальных норм в пользу все более рациональных, гибких, пользующихся доверием ценностей.

• Однако культуры довольно самостоятельны. Протестантское, православное, исламское или конфуцианское прошлое того или иного общества способствует формированию культурных зон, которые отличаются самобытной системой ценностей и способны противостоять натиску экономического развития.

Существование четко выраженных культурных зон имеет целый ряд социальных и политических последствий. Они оказывают влияние на важнейшие стороны жизни общества, от уровня рождаемости до экономического поведения, затрагивая, — как доказывается в настоящей статье, — и демократические институты. Одна из граней этой межкультурной вариативности особенно важна для демократии. Как мы увидим ниже, общества существенно разнятся друг от друга в зависимости от того, что они выдвигают на первый план — «ценности выживания» или «ценности самовыражения». Социум, опирающийся на ценности последнего типа, имеет гораздо больше шансов стать демократическим.

По-видимому, экономический прогресс влечет за собой постепенный переход от «ценностей выживания» к «ценностям самовыражения», и это позволяет понять, почему богатые общества в большей мере тяготеют к демократии. Как мы убедимся ниже, корреляция между ценностными доминантами («выживание» или «самовыражение») и демократией весьма прочна. Можно ли объяснить данный факт тем, что «ценности самовыражения» (включающие межличностное доверие, терпимость, участие в принятии решений) благоприятствуют демократии? Или же демократические институты сами стимулируют появление таких ценностей? Причинно-следственную связь установить нелегко, но имеющиеся у нас данные говорят о том, что скорее культура содействует становлению демократии, а не наоборот.

По мнению Хантингтона (Huntington, 1993, 1996), в мире существуют восемь или девять основных цивилизаций, которые базируются на глубоких культурных различиях, сохраняющихся на протяжении многих веков. Он полагает также, что конфликтам будущего предстоит развиваться по линиям культурных разломов, разделяющих эти цивилизации.

Самобытность цивилизаций, прежде всего, обусловлена религиозными традициями, сохраняющими свою силу несмотря на модернизацию. Западное христианство, православный мир, исламский мир, конфуцианский, японский, индуистский, буддийский, африканский и латиноамериканский регионы представляют собой главные культурные зоны. С окончанием «холодной войны», продолжает Хантингтон, политические конфликты развиваются не по идеологическим или экономическим, а по цивилизационным линиям размежевания.

Придерживаясь сходной линии рассуждений, Патнэм {Putnam, 1993) доказывает, что наиболее эффективно демократические институты действуют сегодня в тех регионах Италии, где уже несколько веков назад было развито гражданское общество. Харрисон (Harrison, 1985, 1992, 1997) утверждает, что на процесс развития серьезно влияют культурные ценности того или иного социума. А Фукуяма (Fukuyama, 1995) добавляет, что готовность общества к конкуренции на мировых рынках обусловлена степенью утвердившегося в нем межличностного доверия: системы, в которых доверие не в почете, отстают, поскольку неспособны к созданию крупных и сложных социальных институтов. В основе всех подобных построений лежит общая предпосылка: считается, что современным обществам присущи ярко выраженные культурные особенности, сохраняющиеся в течение длительного времени и оказывающие заметное влияние на их политическое и экономическое функционирование.

Насколько основательно такое предположение?

Другой пласт научной литературы представляет позицию, внешне несовместимую с изложенной. По мнению теоретиков модернизации, включая автора настоящей главы, мир меняется таким образом, что традиционные ценности в результате подвергаются эрозии. Экономический прогресс с неизбежностью влечет за собой размывание религии, местных особенностей, культурных различий.

Опираясь на данные, которые были получены в ходе трех этапов всемирных опросов по изучению ценностей (WVS — WorldValuesSurvey), охватывающих сегодня 65 государств и 75 процентов населения планеты, настоящая статья доказывает правоту обеих посыпок. Экономическое развитие, как представляется, действительно связано с синдромом предсказуемого отхода от абсолютных социальных норм в пользу все более рациональных, гибких, пользующихся доверием постмодернистских ценностей. Но культуры на самом деле довольно самостоятельны. Протестантское, православное, исламское или конфуцианское прошлое того или иного региона формирует культурные зоны, которые отличаются самобытной системой ценностей и способны противостоять натиску экономического развития.