Оптинки. Записки экскурсовода - Ольга Рожнёва

И вот, по воле Божией, и я оказалась в Киреевске в гостях у дочки матери Сепфоры, схимонахини Иоанны. В гостях я побывала у неё несколько раз, и каждый раз не переставала удивляться мудрости и скромности матери Иоанны, её деликатности и такту. А ещё она очень похожа на маму. Матери Иоанне сейчас восемьдесят семь лет, но она полностью обслуживает себя, постоянно посещает храм. И даже с любовью принимает гостей и вкусно угощает их.

Затаив дыхание вхожу в квартиру, где много лет прожила мать Сепфора. Двухэтажный кирпичный дом, небольшая двухкомнатная квартирка на первом этаже, довольно холодная. Пол ледяной. Келья матери Сепфоры маленькая. Шкаф, столик, кресло и простая железная кровать. На стене иконочки.

Рядом с иконами коврик «Тайная Вечеря». Он был совершенно выцветшим, тёмным. И вот обновился, краски заиграли как на новом. Даже скатерть на столе на коврике, бывшая тёмной, стала белоснежной. Также обновилась маленькая бумажная икона святителя Николая Чудотворца. Мать Иоанна разрешает мне приложиться к кресту-мощевику старицы, и я чувствую благоухание, исходящее от него.

Матушка приносит тросточку матери Сепфоры и легонько похлопывает меня ею, как когда-то делала старица. Мать Иоанна приговаривает: «Это не я тебя похлопываю, я ― никто, это тебя матушка хлопает». В этой простенькой келье со старенькой мебелью дышится удивительно легко. Чувствуешь себя так хорошо и радостно, что и уходить не хочется.

Мать Иоанна рассказывает мне о своей маме, которая была очень добрым и скромным человеком. Помогала дочери, тогда ещё не монахине, а просто рано овдовевшей женщине, воспитывать сына и дочку. Любила внуков. Гладила внука по голове и приговаривала: «Вовка – умная головка!»

– Мать Иоанна, а расскажи мне ещё, пожалуйста, про мать Сепфору как про старицу!

– Да, маму мою считали молитвенницей и прозорливой старицей. Но я могу рассказать только о том, какой доброй матерью и бабушкой она была. Свои старческие дары она скрывала, так что я о них и не подозревала. Давай-ка ещё чайку налью!

Она уходит за чайником, а я с грустью смотрю на большой портрет матери Сепфоры на стене: «Ну вот, матушка, я у тебя дома. Неужели я ничего не услышу о тебе, не узнаю ничего нового?» И мне кажется, что мать Сепфора чуть улыбается мне: «Вот какая ты нетерпеливая, Оля!»

И сразу же за её улыбкой заливается трелью звонок, и прихожая наполняется гостями из Тулы. Приехала Валя – духовное чадо матери Сепфоры и привезла с собой ещё гостей. Видно, что они давние знакомые матери Иоанны.

Я порываюсь уйти, чтобы не мешать встрече. Но меня останавливают, просят остаться и обещают: «А мы тебе сейчас про мать Сепфору расскажем!» Гости привозят с собой селёдку под шубой, запечённую горбушу, сладости и даже фирменный торт одной из сестёр – «Прагу». Так что пир горой!

А за столом мать Иоанна просит Валю: «Ну расскажи Оле про матушку». И Валя радостно делится своими воспоминаниями о старице. А я слушаю её и время от времени бросаю взгляд на портрет матери Сепфоры, которая улыбается мне ласково и, кажется, говорит: «Вот видишь! А ты расстраивалась! Вот и узнаешь обо мне». И кажется мне, что старица сидит рядом с нами за столом, слушает Валин рассказ и снисходит к нам, как к малым детишкам: «Деточки вы мои! Ну вспоминайте, если вас это утешает!» И Валя вспоминает…

У Вали рано умер муж. И после смерти мужа она очень скорбела. И вот как-то раз решила пойти к старцу – схиархимандриту Христофору, который жил в Туле. Приходит она к старцу, а он лежит в постели, старенький, больной. Валя смотрит – а вокруг головы старца как будто облачко светлое. Валя думает: «Это так волосы седые отсвечивают, видимо… Да нет – волосы так не могут отсвечивать…»

А отец Христофор ей говорит: «Поезжай, дочка в Оптину. Потом Господь тебя в Шамордино пошлёт. Ну а потом – к матушке, к матушке, к матушке!» Он на последних словах даже на постели приподнялся и руки вверх простёр.

Удивилась Валя. К какой такой матушке?! В какое Шамордино?! Она и про Оптину пустынь-то почти ничего не знала. Оптина пустынь… При этих словах ей представлялась бескрайняя жёлтая пустыня. Но решила исполнить благословение старца и поехать.

В Оптиной Валя обрела духовного отца. Когда подошла она к игумену А., батюшка не стал её ни о чём расспрашивать, а дал ей книгу с закладками. Велел сесть в храме на лавочку и прочитать. И Валя прочитала все ответы на мучившие её вопросы и слова, утешающие её скорбь. И поняла, что открыта батюшке вся её жизнь. Так она стала верным и преданным чадом отца А.

Игумен А. благословил Валю съездить в женский монастырь в Шамордино и пробыть там до Вознесения. В монастыре она купалась в святом источнике, молилась на долгих монастырских службах. И потихоньку скорбь отступала, исчезала совсем. Только стало Вале тоскливо в Шамордино, захотелось назад, в Оптину. Решила она уехать, не дожидаясь Вознесения. Выходит на дорогу, а там машина игумена А. И он её спрашивает: «Куда это ты собралась? Я тебе благословил до какого дня быть, а?!» И завернул Валю обратно.

Нехотя вернулась она назад. А на следующий день её вдруг вместо паломнической трапезной приглашают пообедать в монашеской трапезной вместе с сёстрами. А там так красиво и благодатно! Так там Вале понравилось, что и тоска отошла. Вот и ещё бы пожила в Шамордино… Тут к ней подходят и говорят: «Нужно собираться, за вами приехали». Валя и вспоминает, что завтра-то Вознесение! Так духовный отец учил её послушанию и смирению.

Вот и побывала она, как её старец Христофор благословил, в Оптиной и в Шамордино. Осталось теперь – «к матушке, к матушке, к матушке»! И где только эту матушку искать? Только так подумала – встречает одну знакомую, которая рассказывает, что идёт навестить старицу – матушку Сепфору. Так Валя познакомилась с матушкой. И скоро стала своим человеком в её доме.

Матушке был открыт духовный мир. Она духом видела также проблемы и беды своих чад, знала всё, что происходит с ними. Даже малейшие житейские подробности не оставались от неё в тайне.

Вот едет Валя к матушке. Купила ей продуктов полную сумку. Смотрит на прилавке – вилок капусты. Да какой славный! Взять или не взять? Подумала-подумала… Нет, и так сумки тяжёлые, не донести. А у неё муж Володя когда-то щи варил – объеденье. Вот она и думает: «Да ладно, что там капуста! Вот нам бы щей Володиных!»

Приезжает к матушке Сепфоре, а та ей с порога: «Ну что, купила тот славный вилок капусты? Нет? Не расстраивайся. У нас вон на кухне сколько вилков лежит. Да ладно, что там капуста! Вот нам бы щей Володиных!»

Или едет Валя к матушке и покупает ей булку хлеба ещё горячую. И думает: «Вот бы матушке довезти успеть хлебушек свеженький, горяченький!»

А мать Сепфора дверь ей открывает и говорит, улыбаясь: «Ну, доставай свой хлебушек свеженький, довезла горяченький!»

Валя пела в храме на клиросе. И вот как-то раз пошли у них какие-то неурядицы, столкновения. Обидели Валю несправедливо. Да так сильно, что она решила идти и всё рассказать настоятелю, пожаловаться на обидчиков и найти защиту. Идёт-идёт, и вдруг – на полпути – как будто кто-то остановил её. Вдруг резко пропадает желание жаловаться настоятелю. А на смену этому желанию приходит сильная потребность тут же бежать к матушке Сепфоре. Валя и побежала со всех ног к матушке.

Поднимается по лестнице, а старица, как будто ждала её, заранее двери открывает. И сразу же говорит с порога: «Ну что – жаловаться решила?! Никогда не жалуйся! Как бы тебя ни обидели – а ты не жалуйся! Молись – Господь Сам тебя управит и защитит! Поняла?»

Валя на минуту останавливается. Молчит. Поднимает кружку с чаем и делает несколько глотков. Видно, что воспоминания оживили прошлое и она переживает его заново.

А я поднимаю глаза на портрет матушки и мысленно говорю ей: «Да, матушка, когда-то я тоже сражалась с помыслами обиды. И так хотелось пожаловаться на несправедливость. И я стискивала зубы, удерживая себя от “похода в поисках правды” и выписывала в блокнот слова Блаженного Августина: “Лучше печаль того, кто неправедно терпит, нежели радость того, кто неправедно действует”. И слова святителя Игнатия Брянчанинова: “Если никакое искушение не может коснуться человека без воли Божией, то жалобы, ропот, огорчение, оправдание себя, обвинение ближних и обстоятельств – суть движения души против воли Божией”».

А Валя продолжает свой бесхитростный рассказ.

Посидела она у матушки. А та, конечно, помолилась за Валю. И отошла обида. Отпустило уныние. Чувствует Валя ― на душе хорошо и спокойно.

А мать Сепфора ей говорит: «Сейчас пойдёшь на службу. На автобус-то ты успеешь. А вот на службу немного опоздаешь. Ну ничего, не переживай! Пройдёшь к себе на клирос, вставай и пой как ни в чём не бывало».

Пошла Валя на службу. На автобус еле успела: только на подножку вскочила – он и поехал. А на службу немного опоздала. Если бы не матушкино благословение, то никогда бы не осмелилась через всю толпу молящихся к клиросу пробираться. А тут спокойно прошла на своё место, встала и поёт. И все даже внимания не обратили на опоздание – будто так и надо.