Время карликов - Игорь Рыбинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Зачем? – спросила Лена.
– Видишь ли, – монотонно начал объяснять Густав, – я хочу вступить в новый брак. А развод с тобой займет слишком много времени, и потом, если с твоей стороны будут материальные претензии…
– Не будут, – попыталась убедить его девушка.
– Да все равно, – ответил муж, – мне хочется жить с любимым человеком на законных основаниях. Мы зарегистрируемся в Голландии и, скорее всего, там же будем жить. Извини, но я для тебя сделал и так слишком много.
И он повесил трубку.
Решение об аннулировании брака и лишении Лены вида на жительство вручили накануне Рождества. Автобус довез ее до дома, и она вышла из него и направилась, как и задумала утром, в магазин, но, уже взявшись за ручку двери, вдруг поняла: ей уже не нужно покупать шампанское, потому что его все равно не с кем распить; да и праздник теперь не в радость, когда надо собирать свои манатки и уезжать не солоно хлебавши.
В Московском университете ее не восстановят, и придется заново сдавать экзамены. Но, скорее всего, об учебе придется забыть и идти работать, а с трудоустройством в Новой России сейчас весьма и весьма проблематично. Потерявшая работу мама жила на то, что присылала из Швеции дочь, и теперь надо будет что-нибудь придумывать. Но только что?
Вспомнив о матери, Лена пошла от магазина прочь, но, сделав несколько шагов, поняла – все кончено. И тогда она заплакала, чего не было с ней давно. Мимо прошел какой-то высокий человек с собакой на поводке. Он обернулся и посмотрел на нее, а она закрыла лицо руками, чтобы не было видно ее слез. Кто же знал тогда, что она отворачивается от единственного человека в девятимиллионной стране, который сможет ей помочь.
6
Утром Подрезов поехал к своему шведскому другу. Свен долго слушал, но потом развел руками: – А чем я могу помочь?
Тогда Виктор начал снова:
– Бедная девочка, которой твой соотечественник предложил фиктивный брак, чтобы прожить в Советском Союзе лишний год, и обманул, пообещав ей натурализацию в Швеции. Теперь ее высылают, и не только годы учебы, но и часть жизни насмарку…
Наконец Юханссен понял: от него хотят только одного – подтвердить, что его фирма заинтересована именно в этом специалисте, которому будут поручены в ближайшее время серьезные маркетинговые исследования восточно-европейского рынка. И если русскую студентку вышлют из страны, то это нанесет заметный удар по перспективным планам всемирно известной фирмы, а российский рынок завоюют конкуренты.
– Не думаю, что это сработает, – с сомнением покачал головой Свен, – но попробую.
Ночью Подрезов опять не смог долго заснуть. В доме было так тихо, что было слышно, как в коридоре на своей подстилке посапывает во сне Тугрик. Голые стены в комнате были окрашены светлой краской, но в полумраке они казались темно-серыми, и небо за окном было загрунтовано тем же цветом и той же тоскливой обреченностью. Виктор несколько раз пытался закрыть глаза, представить себе что-нибудь для вызова сна – слонов, например, или крокодилов, но вместо этого видел узкую мелкую речку между новостроек, лениво стремящуюся к Финскому заливу, над которым повисло вечернее солнце. Розовый свет перекрасил весь город, лучи отражались в окнах дребезжащих трамваев, проскакивающих по мосту, ничего в этом розовом мире не происходило, но сердце распирало от любви и непонятной боли.
Родина. Город, который он оставил, непонятно зачем устремившись за море в такой же, очень похожий, но серый и унылый. «Родина, родина, родина», – било по ушам, словно звуки колокола, разливающиеся с маленькой церквушки, стоящей посреди старинного кладбища.
– Ты о ней думаешь? – спросила Эльжбета.
– Да, – ответил Виктор.
– Она красивая, – прошептала полька.
– Очень, – согласился Подрезов и только теперь понял, о ком спросила подруга.
Но ничего объяснять не стал. Обиженная Эльжбета отвернулась лицом к стене и вздохнула. Виктор поднялся, вышел на кухню. Услышав открывающуюся дверь холодильника, подскочил Тугрик, спросонья позабыв повилять хвостом, но все же получил свой кусок колбасы. Подрезов достал бутылку шампанского, медленно, до самых краев наполнил два бокала и вернулся в комнату. Эльжбета сидела, прислонившись спиной к стене и обхватив руками колени. Она смотрела на странного, не умеющего легко засыпать человека, и глаза ее блестели в рассеянном холодном свете, прилетающем из окна. Взяв протянутый ей бокал, она сказала:
– У меня в «Саабе» свистит ремень генератора, а еще…
– Завтра посмотрю и все сделаю, – пообещал ей Виктор. Он сделал маленький глоток и уточнил: – Сегодня.
Новый год встречали вместе с Юханссенами. Только не у них дома, а в маленьком баре на автозаправочной станции. Это предложил Подрезов и Кристин с радостью поддержала. Валтер поставил в углу большую пушистую ель, на стволе которой были свежие подтеки душистой смолы. Похоже, что деревце он не купил в магазине, а срубил где-то. Вот только где? Здесь, на юге Швеции ели не растут. Только где-нибудь на городских газонах. Отважный эстонец рисковал многим, и не зря: он целый вечер танцевал с Эльжбетой, а Подрезов тихо сидел рядом с грустной русской девушкой и смотрел на чужое счастье. Шведская семья веселилась так же молча, а с ребенком дома осталась няня-лапландка.
Когда музыка смолкла, Свен подошел и сказал:
– Улыбнись, Хелен, все будет хорошо.
И сам испугался того, что пообещал. Пьяный, он не мог сдерживать эмоции, и потому лицо его скривилось от страха того, что его пожелание может не сбыться. Гримаса получилась смешная, и Лена, взглянув на Свена, улыбнулась. Улыбка была настолько прекрасной, что Виктор поторопился отвернуться, почувствовав, что мгновенно покраснел.
Глава третья
1
Грузовик, съехав с невысокого пологого обрыва, лежал на боку. Небольшой караван остановился, водители выпрыгнули из кабины и смотрели, как снизу поднимаются двое их товарищей.
Подрезов подошел, когда им уже подавали руки, чтобы помочь выбраться на дорогу. Хотя какая это дорога! Колея среди камней, и машина, скатываясь с обрыва, билась о валуны, пока, наконец, не перевернулась.
– Не повезло, – сокрушался Юханссен, – а я уже надеялся, что дойдем без потерь.
Четыре месяца назад, уже расставаясь после празднования начала Нового года, Свен вдруг вспомнил:
– Виктор, наше руководство решило провести испытательный пробег новых машин.
А поскольку Подрезов никак не отреагировал, то Юханссен продолжил:
– По Африке.
Он помолчал и спросил:
– Ты поедешь?
Виктор, скорее по инерции, кивнул, даже не поняв до конца, о чем его спрашивают.
Акция и в самом деле была задумана грандиозная. Еще ни одна автомобильная фирма не устраивала подобной рекламы своей продукции – больше пятнадцати тысяч километров по бездорожью, через пустыни и горы, сквозь саванны и джунгли. От самой северной оконечности – испанской Сеуты до мыса Игольный в Южно-Африканской республике должны были пройти пять машин и шестая – техничка. В успех, в то, что доберется хотя бы один грузовик, мало кто верил. Руководителем проекта и начальником пробега назначили Юханссена, так как он единственный в корпорации имел опыт выживания в африканской действительности. Он-то и пригласил друга вторым водителем на машину технической помощи, а заодно и механиком. Уже потом, когда разрабатывали маршрут и Подрезов тоже присутствовал при этом, он молчал, только изредка покачивая головой, а потом уже говорил вице-президенту:
– Свен, я поеду с удовольствием. Но шансов добраться до финиша очень и очень мало.
Но Юханссен, для которого пробег имел очень важное значение, доказывал:
– А выбраться тогда из ямы было легче? А потом, когда мы загибались в джунглях? А когда нас расстреливали?
Подрезов понимал его: вице-президентов в компании много. Даже первых вице-президентов несколько, и Свен может стать одним из них, не говоря уже о месте в Совете директоров. Иногда Юханссену казалось, что Виктор пошел на попятную, и тогда он говорил:
– Двадцать тысяч крон в неделю будет получать каждый водитель, а это – три тысячи долларов. А после окончания еще и солидные премиальные.
Свен вздыхал и заканчивал:
– В случае успешного окончания.
Стартовать надо было до начала сезона дождей. По расчетам, время тропических ливней должно было наступить на подходе каравана к пустыне Калахари, а потом уже совсем немного оставалось бы до Южной Африки, где дороги получше, и до финиша с грандиозной пресс-конференцией в Кейптауне. Но чем ближе становилось начало пробега, тем мрачнее был Юханссен. С лицом человека, обреченного на мучительную смерть, он руководил подготовкой, отдавал приказания, подписывал счета, давал интервью и пил пиво с Виктором. Правда, последнее они делали уже после работы на квартире у Подрезова.