Великий магистр (Тамплиеры - 2) - Октавиан Стампас

- Поговорите с этим трувером, - сказала она, - и сделайте так, чтобы он переехал в Константинополь. Его место в столице искусств.

Вдохновенное лицо Жарнака пылало от счастья. Успех и слава пришли к нему неожиданно, и теперь перед ним открывались все двери в королевские дворы Европы. Сбывались его сокровенные мечты. А Гуго де Пейн, глядя на победителя, думал о том, что из всего преходящего на этой земле нетленно только лишь искусство творца.

3

К полуночи гости разбрелись по обширному парку возле замка, где горели костры, а многочисленные беседки и водоемы были ярко освещены факелами. Играла музыка, а в небе взрывались и вспыхивали запускаемые алхимиком Руши и Андре де Монбаром разноцветные шары. Придворный маг удивил всех еще одним новшеством: по взмаху его руки над головами собравшихся внезапно заискрились десятки молний, свергая, как серебряные змейки. Еще один взмах - и змейки сложились в слово "МАРИЯ" - в честь жены графа Шампанского. Но даже волшебство Руши не могло затмить славу Жарнака, имя которого было теперь на устах у всех. Его окружали дамы и рыцари, украшали цветами, водили от одной беседки к другой, просили петь и читать стихи.

- У каждого наступает рано или поздно свой звездный час, - заметил Гуго де Пейн, прогуливаясь с Сент-Омером по аллее. - И важно умереть вовремя, чтобы не пережить счастливые мгновения. За ними - пустота.

- Довольно мрачная философия, - отозвался Бизоль. - По мне, пусть я лучше тресну, как старый дуб, на исходе жизни, чем во цвете лет. А вот, кстати, человек, с которым я хотел тебя познакомить! - К ним направлялись Роже де Мондидье и граф Людвиг фон Зегенгейм. - Ручаюсь тебе в его благородстве и доблести. Было бы прекрасно, если бы ты склонил его к нашему предприятию.

Встретившиеся рыцари раскланялись: оба они были давно наслышаны друг о друге. Порою не требуется слишком много слов, чтобы возникшее между людьми взаимное уважение и доверие послужило основой дальнейшей дружбе. Четверо рыцарей, негромко переговариваясь, удалились вглубь парка, - куда уже не доносился сладкий голос счастливого триумфатора, певшего песнь о любви.

Увы! Окрыленный успехом победитель турнира труверов даже не догадывался, что имя его в эти часы склоняется не только здесь: оно произносилось в другом месте, в Клюни, и по поводу, которого не пожелал бы никто. Перед своим отъездом в Нарбонн, начальник тайной канцелярии аббатства со срочными донесениями вошел в комнату приора Сито.

- В полночь я отправляюсь, - сказал он, склонив голову, покрытую куафом. - В Нарбонне я остановлюсь под видом купца на постоялом дворе у нашего человека.

- Берегите себя, - произнес пухлый аббат, прикрывая рукой болевшие от постоянного недосыпания глаза. - Я чувствую, что мы на пороге открытия серьезного заговора против Святой Церкви и государства.

- Теперь что касается певца Жарнака, - монах немного помолчал, коснувшись рукой своей родинки под левым глазом. - Вы оказались правы, монсеньор. Жарнак отправился в Труа, куда прибудет не только король со своим двором, но и все три наших рыцаря-миссионера: Фабро, Комбефиз и де Пейн. Случайно ли это? Думаю, нет. Если именно он является ключевой фигурой, то надо отдать должное его быстроте и натиску. Он мог бы опередить нас на целый ход, если бы...

- Если бы - что? - спросил аббат.

- Если бы еще вчера утром я не отдал необходимые распоряжения на этот счет, - произнес монах, и аббат Сито вздрогнул, взглянув в его холодные, бесцветные глаза.

- Вы поступили так, как велит Бог! - сказал он. - Прощайте.

Монах молча поклонился и вышел из комнаты. Через полчаса, переодевшись в темный шерстяной гарнаш и вооружившись коротким обоюдоострым мечом и кинжалом, он уже мчался на лошади по дороге в Нарбонн.

А в парке возле Труа продолжался праздник. В одной из беседок на деревянных скамьях сидели четыре рыцаря и обсуждали предстоящее путешествие в Иерусалим. Хорошо знавший Левант и испытывавший здесь, во Франции, тоску и одиночество после смерти своей возлюбленной Адельгейды, супруги императора Генриха IV, граф Людвиг фон Зегенгейм дал согласие присоединиться к небольшому отряду Гуго де Пейна. Одноглазый Роже не скрывал своего восторга по этому поводу.

- Теперь нам сам черт не страшен! - повторял он, забыв о своем обещании не чертыхаться. - Помнишь, Людвиг, как мы осаждали Антиохию? Крепость можно было взять только с севера, поскольку с других сторон ее окружали река и болота. Восемь месяцев мы торчали под ее стенами, пока Господь не лишил турок разума и они не вышли нам навстречу. Славное было время!

- В одну реку нельзя войти дважды, - промолвил граф. - Сейчас, с расстояния, многое видится иначе. Но я рад, что судьба дарует мне возможность вернуться отчасти в мое прошлое.

- Граф, нас ожидает грядущее, которое затмит все печали минувших дней, - поправил де Пейн.

- А наши имена, как говорят арабы, впишут золотыми иголками в уголках глаз! - воскликнул Бизоль, устремив взгляд в звездное небо. Опуская взор, он увидел в окне угловой башни графа Шампанского, задергивающего занавеси. Сюзерен отходит ко сну со своей молодой женой, - добавил он, посмеиваясь.

Но в этот раз Сент-Омер не угадал. В той комнате не было Марии Шампанской. Кроме хозяина замка, здесь присутствовали, расположившись в золоченых креслах, еще четыре человека: старый граф Рене Анжуйский, герцог Клод Лотарингский, граф де Редэ и Кретьен де Труа, самое доверенное лицо графа Шампанского. Плотно затворив двери и отпустив стражу, хозяин начал:

- Если мы решили сделать то, что задумали, то отступать поздно. Король прибывает через два дня.

- Король - по положению, но не по законам справедливости, - гневно воскликнул граф Анжуйский. - Прошу вас, не называйте Людовика королем, хотя бы в нашем присутствии. Ветвь Меровингов не оборвалась со смертью Дагоберта II, о чем существуют неопровержимые доказательства у наших друзей из Нарбонна. Его сын Сигиберт, спасенный милостью Божьей, продолжил род, дав ростки своего древа всем нам - наследным принцам Анжуйским, Лотарингским, Шампанским и графам де Редэ. А Годфруа Буйонский стал первым из его рода, заслуженно получившим королевский титул.

- Правда, в Иерусалиме, - добавил герцог Клод.

- Так должно быть и во Франции, - сказал хозяин замка.

- Мы просто вернем то, что у нас украли, - подал голос граф де Редэ. Он был моложе их всех, с очень бледным, вытянутым лицом. Молчал лишь Кретьен де Труа, не решаясь вступать в разговор столь властительных особ.

- Господа, мы должны действовать решительно и беспощадно, - произнес герцог Клод, разглаживая рукой холеную бороду. - Иначе жало змей будет направлено в нашу сторону.