Мои турецкие ночи (СИ) - Ярук Диана

На заднем сиденье похожего на кабину самолёта «БМВ» спит в переноске Маньяк, багажник забит нашими чемоданами, моими кофрами, снаряжением для бокса и привычными вещами для кота, который пока поживёт у мамы Али. Она приглашала и нас погостить у себя, но мне неловко оставаться в доме женщины, которая никогда не станет мне свекровью. Мы переночуем здесь, а потом поедем на виллу, принадлежащую студии.

Мне и волнительно, и немного страшно знакомиться с мамой Али. Как она отнесётся к иностранке, из-за которой семья её сына подвергается опасности? Надеюсь, мы сумеем найти общий язык...

Через четыре часа мы въезжаем в Измир, город, где запланированы съёмки нового фильма Алихана и где живёт его мать. Подъезжаем к современному многоэтажному дому, расположенному буквально через дорогу от набережной Эгейского моря. Оставив машину в подземном паркинге, и подключив её к электрозарядке, мы с котом наперевес поднимаемся в лифте на последний этаж.

В открытых дверях единственной квартиры на площадке нас уже поджидает высокая статная женщина, радостно приветствуя нас, пока мы разуваемся перед дверьми её квартиры. Алихан берёт её руку и пытается поцеловать, но Мерьем смеётся и вырывает ладонь. Она расцеловывает сына в обе щеки, крепко обнимает, и, наконец, переключает своё внимание на меня. Взяв за руки, она с интересом разглядывает меня. Как и я её. Это очень красивая женщина с пронзительным взглядом ярко-синих глаз, вокруг которых лучиками разбегаются морщинки. У неё крупные черты лица, нос с небольшой горбинкой, крупноватый выразительный рот. Мать Алихана не красит свои седые волосы и стрижёт их под стильный боб.

-- Очень рада тебя видеть, Снег, -- говорит она низким хриплым голосом и мне приятно, что женщина произносит моё имя по-русски. – Называй меня Мерьем, -- продолжает она и берёт моё лицо в свои руки.

-- Наконец-то мы познакомились! Я так рада тебя видеть, любительница розыгрышей! -- Женщина расцеловывает меня в щёки и ласково прикасается к моему носу.

Мне слегка стыдно, что она, наверное, видела ВСЁ то, что я творила, желая выкинуть Али из его зоны комфорта. Кажется, Мерьем видит сомнение на моём лице.

-- Это было очень забавно! Я с нетерпением ждала каждую новую выходку! Ты сумела расшевелить моего флегматичного сына, а это ещё никому не удавалось.

Мы аккуратно выпускаем Маньяка из его переноски. Коту тоже достаётся порция нежностей от мамы Али.

-- Давно не был в гостях у бабушки, а, красавчик? – Мерьем треплет абиссинца за ушком и тот закрывает глаза от блаженства.

Выпив с дороги чаю с бореками, Алихан зовёт меня прогуляться.

-- Идите, идите, дети. Жара уже спала, возле моря сейчас хорошо. Скоро придёт Мурат и начнёт готовить барбекю, -- подталкивает нас Мерьем.

В зеркальном лифте Али натягивает козырёк кепки пониже на глаза. На улице уже стемнело, надеюсь, ему не будут досаждать зеваки.

Буквально пять минут – и мы оказываемся у берега моря. Вдоль всей набережной тянется длинный сквер, засаженный пальмами, огромными средиземноморскими соснами, вездесущими олеандрами, бегониями и гибискусом. От моря его отделяют широкая пешеходная зона и велодорожка.

Люди, дождавшиеся захода солнца, а с ним и вечерней прохлады, толпами высыпали на улицу. На многочисленных площадках с качелями раздаются детские голоса. Прямо на траве сидят их родители, наливая друг другу чай из принесённых из домов больших термосов. Влюблённые парочки устраиваются на невысоком широком парапете, поставив ноги на выступающие из моря волнорезы. Вперемежку с ними сидят усатые пожилые рыбаки, то и дело затягиваясь сигаретами. По дорожке проносятся велосипеды и электроскутеры. Мы с Али идём среди таких же праздных гуляк и наслаждаемся своей неузнанностью.

Вдруг я вижу двигающуюся навстречу нам огромную толпу, воинственно выкрикивающую лозунги и размахивающую флагами. Я внутренне сжимаюсь, готовясь к неприятностям, но люди вокруг, наоборот, оживляются, начинают перекрикиваться с мужчинами из шествия.

-- О, вот это новость! – негромко смеётся Алихан. – Местная футбольная команда впервые за двадцать лет стала чемпионом города. Слышишь, они кричат «Каршияка»? Весь Измир потешался над богатеями из Каршияки, и вот, наконец, мы утёрли всем нос!

Али весь оживляется и даже, сложа руки рупором, выкрикивает пару воинственных кричалок. Со сторон раздаются ответные кричалки, и он смеётся, совершенно счастливый.

-- Обожаю Измир, -- признаётся мне Алихан. – Такой расслабленный, свободный, независимый. Здесь живут самые честные и открытые люди в Турции. Рад, что мать поселилась здесь, этот город ей очень подходит.

Али сплетает мои пальцы со своими и тянет на парапет. Мы присаживаемся, как любая другая парочка, лицом к морю, тесно прижавшись друг к другу. Я кладу голову на плечо Алихана, он приобнимает меня за талию. На спокойной морской глади отражается блестящая лунная дорожка. «Тюркуаз» -- вспоминаю я слово, обозначающее эту красоту.

Глава тридцать четвёртая

Мама Алихана присылает сообщение, чтобы мы возвращались домой. Мурат, её муж, уже пришёл с работы и собирается готовить барбекю.

По дороге Али рассказывает, что это он подарил матери квартиру во второй береговой линии с первого миллионного гонорара. А уж потом купил тот дом по соседству с дельфинами. Так что, пусть Алихан и из богатейшей семьи Турции, успеха и сопутствующих ему материальных благ мужчина достиг самостоятельно.

По прибытии домой он сразу поднимается на второй уровень пентхауса, чтобы помочь отчиму. Там по турецкой традиции расположена уютная терраса с мангалом, кухонькой и летней мебелью. Мы с Мерьем внизу собираем всё что нужно к ужину. Она уже приготовила огромное блюдо с салатом на гарнир к мясу, ставит на поднос большую корзинку с хлебом, а мне предлагает сходить в кладовку за вином на свой выбор.

Я всё думаю, как бы перейти к интересующей меня теме, но она сама хватает меня за руку и, выглянув на лестницу, ведущую на второй этаж, останавливает.

Подняв указательный палец вверх, берёт с кухонной полки сигареты и, включив вытяжку над плитой, делает глубокую затяжку.

-- Фуух, первая за день, -- выдыхает дым она. – Пытаюсь бросить. Алихан умоляет следить за здоровьем, а я ведь почти всю жизнь курю. – Она хватается за сигарету, как утопающий за соломинку.

-- Дочка, ты ведь знаешь, из какой семьи мой сын, -- не спрашивает, утверждает она. – Я была на твоём месте тридцать лет назад. Одна против всего клана Османоулу. Только Юсуф не сказал мне правды по поводу договорного брака, в который должен был вступить с Айше, а поставил перед фактом, когда я была уже беременна. Махал передо мной своим поступком, своей женитьбой, как подвигом, напоминал, что из-за меня подверг опасности весь род. А я и радёхонька, дура молодая. Только потом, конечно, радость ушла из моего сердца. Чем дальше, тем больше он стал попрекать этой свадьбой, будто это я его силком в мэрию тащила, а не он с первой же встречи в университете не отходил меня ни на шаг.

Мерьем спохватывается, что сигарета сгорела уже наполовину и делает новую жадную затяжку.

-- Я ему с самого начала объяснила: мои мать и отец – алевиты из Болгарии, которые вернулись на землю предков, в Турцию. Мы другие. У нас чтят женщин наравне с мужчинами. Мы уважаем науку и знания больше всего остального. Юсуф поначалу был даже горд тем, что я из такой семьи. Пусть мои родители были бедны, но они были грамотными и считались важными людьми в общине. Только потом его сёстры настроили его против меня и моё происхождение стало их главным обвинением.

Мерьем докуривает и тянется за новой сигаретой.

-- Каждый день сёстры и тётки шептали на ухо моему мужу гадости обо мне. Алевитка, которая не считает распитие вина грехом! Не хочет покрыться! Не читает намаз пять раз в день! Он стал видеть во мне чуть ли не падшую женщину. А ведь мне было всего двадцать, когда мы поженились. Я терпела, клянусь тебе, я терпела почти четыре года в их доме. Каждый мой шаг, каждый мой вздох они без стеснения обсуждали прямо при мне, поднимали на смех или судили с такой злобой, будто я поистине исчадие ада. Они копались в моих вещах, прятали книги, воровали деньги. Каждый день я плакала и просила Юсуфа вернуться в Стамбул, но он под напором сестёр ожесточался всё больше и со временем начал говорить уже их словами. Стал наказывать меня за свою любовь ко мне.