Земля будет вам прахом - Майкл Маршалл

Она разрешила Тайлеру полчаса посмотреть мультики, чтобы спокойно поразмыслить. Тайлер устроился на полу, ожидая, когда начнется его любимый эпизод из «Суперсемейки», а она, устремив взгляд на улицу, принялась думать.

Вариант первый: уехать.

Вариант второй: остаться.

Решение пришло быстро. Она устала бегать. Она остается.

Немного спустя она вдруг поняла, что по-прежнему стоит у окна, а Тайлер спрашивает, можно ли посмотреть мультфильм еще раз. Значит, она простояла так… Сколько? Двадцать пять минут? Больше? Когда она попыталась восстановить в памяти прошедшие минуты, ничего, кроме пустоты, перед ней не возникло.

Она снова нашла на диске эпизод, где суперсемейка совершает героические подвиги (сын быстро терял интерес, когда персонажи притворялись нормальными, — ему еще предстояло узнать, что большая часть жизни сводится именно к этому), и отправилась в ванную сполоснуть лицо.

Ей стало получше, и она решила приготовить специальный чай, снимающий стресс, — она повадилась покупать эту смесь в аптеке рядом с работой. Вкус у него оказался странноватый, но миловидная энергичная женщина, владевшая аптекой, поклялась, что так и должно быть, и теперь Кэрол пила его несколько раз в день. Насыпав ложечку в фильтр, она поняла, что чай кончается, и повернулась к маленькой доске на стене, куда записывала будущие покупки.

Чтобы не закричать, ей пришлось зажать рот рукой.

На доске кто-то крупными буквами написал и подчеркнул:

ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ НЕМЕДЛЕННО.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

[Вера же есть] осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом.

Глава 18

К вечеру мое настроение окончательно испортилось. Я по телефону выяснил, что улететь раньше завтрашнего утра у меня не получится. Я предпринял еще одну неудачную попытку связаться с Кэрол по сотовому и в итоге оставил ей послание на автоответчике, о чем сразу же пожалел. Я мог съездить в Якиму и успеть в аэропорт завтра рано утром. Или переиначить все и вылететь из Сиэтла. Или же часов за семь добраться на машине до самого Марион-Бич. Вот только я не понимал, зачем мне все это.

И поэтому я ехал по пустой дороге через лес, пока в конечном счете не понял, что еду в некоем определенном направлении.

Вернувшись в Блэк-Ридж, я направился в восточную часть города и остановился у полицейского управления, которое стояло на оживленной дороге в сторону Якимы. Внутри за столом сидел плотного сложения человек лет сорока и крутил на столешнице ручку. На его бляхе было написано: «Помощник шерифа Грин».

— Я хотел бы видеть помощника шерифа Корлисса.

Полицейский, не поднимая взгляда, покачал головой:

— Могу я для вас что-нибудь сделать, сэр?

— Я хотел поговорить именно с ним, — сказал я.

— По какому вопросу?

— По вопросу о том, что нужно держать язык за зубами.

Помощник замер. Я понял, что дышу глубже, чем должен бы, а руки в карманах сжались в кулаки.

— Могу я вам помочь?

Новый голос. Я повернулся и увидел человека постарше — он появился из кабинета в глубине. Это был высокий широкоплечий мужчина с короткими седеющими волосами. Я его помнил.

— Вы меня узнаете? — спросил я.

Он несколько мгновений спокойно смотрел на меня.

— Да, узнаю.

— Вас устраивает, что ваши люди распускают слухи о мертвых детях?

Шериф медленно поднял брови. Помощник Грин откинулся на спинку и посмотрел на нас с видом человека, который почувствовал, что обычный будничный день обещает стать интересным.

— Собирался выпить кофе, — сказал шериф. — Идемте вместе. Там и поговорим.

Мы сели на улице перед ресторанчиком. За те две минуты, что мы шли, я усилием воли заставил пальцы разжаться. Я понимал, что слишком горячусь. Раздражение выходило через единственный обнаружившийся клапан. Шериф Пирс невозмутимо слушал меня. Закончив говорить, я понял, что ничего дельного так и не сумел сказать. Тем не менее полицейский был огорчен.

— Фил Корлисс — хороший парень, — начал он. — Я уверен, он не имел в виду ничего плохого, возможно, просто предположил, что… не знаю уж, что это была за женщина… но он, видимо, рассчитывал, что ей хватит здравого смысла помалкивать на этот счет. Наверное, это была его сестра. Она страшная болтушка, но Фил ее слишком любит и не понимает этого. Я с ним поговорю.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Ваш помощник тогда был деликатен, и я не желаю ему неприятностей. Может, вам это покажется глупым. Я ведь даже не живу здесь теперь. Но…

— Мне это вовсе не кажется глупым, — ответил он, подкрепляя свои слова решительным движением головы. — Обязанность полицейских — заботиться о законопослушных гражданах. Полицейских, и только их. Так где вы теперь живете?

— В Орегоне, — сказал я. — А моя жена — тут, в Рентоне.

— Вы разошлись?

— Развелись.

Он кивнул:

— Ужасная с вами произошла история. Меня не удивляет, что вы развелись.

На мгновение мне стало грустно. Мы с Кэрол любили друг друга. Неужели мы не могли придумать ничего лучше? Неужели я не мог придумать? Существовал ли какой-то другой путь для нашего потерпевшего крушение поезда?

Эта мысль окончательно остудила мой пыл, и мне захотелось встать и уйти, не говоря больше ни слова.

Пирс, однако, продолжал беседу:

— Вы в первый раз приехали сюда с тех пор?

— Да.

— Навестить друзей? — (Я посмотрел на него, и он улыбнулся.) — Извините. Привычка.

Разговаривая с Пирсом, я вспомнил кое-что о нем. В те часы, что он провел с нами после смерти Скотта, он казался кем-то вроде отца — никого подобного в то время рядом не было. Спокойный и надежный, он мог встать между вами, беспомощным, и разверзшейся пропастью. А это в свою очередь напомнило мне, что с тех пор я не видел и собственного отца. Три года. Почти двенадцатая часть моей жизни. Как же так сложилось?

— Нет, — сказал я и задумался: а какого черта… — Кое-кто нашел меня. Женщина. Она случайно услышала тот разговор и дала понять, что, возможно, ей известна причина смерти моего сына.

Пирс нахмурился:

— И что — известна?

— Нет. Она пережила утрату близкого человека, и, мне кажется, у нее не все в порядке с психикой. Вы знаете Робертсонов?

— Конечно. Я ведь вырос в этом городе.

— Женщина, о которой я говорю, — вторая жена Джерри. Эллен.

Он кивнул:

— Слышал о ней.

— В смерти ее мужа не было ничего странного?

— Абсолютно. После пробежки — инфаркт. Поэтому я всегда передвигаюсь только прогулочным шагом. Не вижу смысла торопить костлявую.

— Мудрое решение. И больше ничего?

— Обычное дело. А вы так и не докопались, что случилось с вашим мальчиком?

— Нет, — ответил я. — И не думаю, что когда-нибудь докопаюсь.

— Возможно, там и докапываться не до чего, — сказал Пирс. — Так иногда бывает. Что-то случается, и это приходится принять как данность. Работая в полиции, привыкаешь к такому.

Я пожал ему руку и пошел прочь, оставив его в одиночестве допивать кофе.

Я убил пару часов, гуляя по городу. Делать это я не собирался, но, по правде говоря, потерялся. Такое со мной нечасто случается. Я хорошо ориентируюсь в пространстве, да и Блэк-Ридж — городок небольшой. Но в отличие от основателей большинства других городков, местные первопроходцы явно не считали, что прокладывать улицы под прямым углом — хорошая идея. Я устал, и те остатки энергии, что во мне сохранялись, с каждым шагом уходили в землю. Все улицы казались одинаковыми… Помаргивали уличные фонари. Когда я проходил мимо какого-то захудалого ресторанчика на одной из боковых улочек, весь свет в заведении внезапно погас. Потом включился. Через окно я увидел одинокого посетителя и официантку, смотревших друг на друга. Не знаю, что говорили их взгляды и было ли в них что-либо, кроме дела.

В мотель я вернулся уже в темноте. Я сел на кровать и без малейшего интереса принялся переключать телевизионные каналы. Я не мог убедить себя в том, что голоден. Вдруг я обнаружил, что держу в руках телефон и думаю, не позвонить ли отцу, а если да, то что из этого получится.

Образ отца в нашем представлении часто какой-то далекий. И только сам став родителем, я понял, что причина этого, возможно, в том, что отцы — люди усталые и замороченные, им наскучила жизнь, которой они не понимают. Нашей культуре свойственно наплевательское отношение к родителям, господствует мнение, что дети — ангелы и наша любовь к ним должна не знать границ, при этом умалчивается о том факте, что время от времени возникает желание разбить им или себе голову об стену. Именно сопротивление этому позыву укрепляет связь поколений, но все равно разбить голову периодически хочется.