Ночь длиною в жизнь - Тана Френч

Несколько мгновений мы таращились друг на друга, балансируя на краю жуткого скандала. Потом Рози перевела дыхание, откинулась на спинку сиденья и запустила пальцы в шевелюру.

— Я скажу тебе, Фрэнсис, в чем дело, — произнесла она. — Мы оба нервничаем, потому что слишком губы раскатали.

— За себя говори, — буркнул я.

— Я и говорю. Вот мы собрались в Лондон, работать в музыкальном бизнесе — не меньше. Больше никаких фабрик, это не для нас, будем работать на рок-группы. Что бы тебе мамочка сказала, если б узнала?

— Она бы поинтересовалась, кем это, на хрен, я себя возомнил. Потом дала бы оплеуху, назвала бы простофилей и велела заткнуться. Шуму было бы!

— Вот поэтому, — сказала Рози, подняв кружку, — поэтому мы и на взводе, Фрэнсис. Любой из наших знакомых сказал бы, мол, задаетесь, носы задираете. Если мы поведемся на это, все закончится криком и скандалом. Нужно что-то с собой делать, и немедленно. Так?

Я до сих пор горжусь тем, как мы с Рози любили друг друга. Учиться нам было не у кого — наших родителей не назовешь блестящими образцами успешных отношений, — и мы учились друг у друга. Если любимая захочет, можно научиться сдерживать свой взрывной характер, справляться с неясными страхами, вести себя по-взрослому; а не как подросток-недоумок — и станет по плечу то, о чем ты и не подозревал.

— Иди ко мне. — Я скользнул ладонями по рукам Рози, накрыл ее щеки; она ткнулась лбом в мой лоб — и весь остальной мир пропал за яркой тяжелой путаницей ее волос. — Ты во всем права. Прости, что я туплю.

— Может быть, мы все и испортим, но попробовать все равно надо.

— Ты — мудрая женщина, — заявил я.

На зеленых радужках Рози блестели золотые прожилки, у глаз собрались крохотные смешливые морщинки.

— Для моего парня — все самое лучшее, — сказала Рози.

И тут я поцеловал ее по-настоящему. Билеты, зажатые между нашими бешено стучащими сердцами, похрустывали, готовые в любой миг взорваться фонтаном золотых брызг до потолка. Наступил вечер, исчез запах страха, внутри меня начала набирать силу стремнина, вызывая дрожь в костях. С этого мгновения я стал повиноваться этой силе, надеясь, что она приведет нас куда надо, по безопасной переправе через коварные течения и страшные омуты.

Чуть позже мы выпустили друг друга из объятий.

— Не ты один занимался делами, — сказала Рози. — Я ходила в книжный, просмотрела все объявления в английских газетах.

— Работа есть?

— Кое-что. В основном то, что нам не по силам: водители подъемников и учителя на замену, но есть места для официанток и в баре — можно сказать, что у нас есть опыт, кто проверит. Никто не ищет осветителей или технический персонал, но это и так понятно; на месте разберемся. И сколько угодно квартир, Фрэнсис. Сотни.

— А мы сможем себе позволить квартиру?

— Да, сможем. Пусть даже мы не сразу найдем работу; то, что мы накопили, будет первым взносом за квартиру, а на дерьмовое жилье пособия хватит. Наверняка будет правда дерьмовое — одна комнатка, общая ванная, — но по крайней мере не будем тратить деньги на общежитие.

— Да пусть общий туалет, кухня и все, что угодно, плевать, — сказал я. — Лишь бы убраться из общежития как можно быстрее. Тупо спать, блин, в разных спальнях, когда…

Рози улыбнулась в ответ, а от блеска ее глаз у меня чуть не остановилось сердце.

— Когда можно спать в одной, — договорила она.

— Да, — кивнул я, — в нашей.

Больше мне не нужно было ничего: только кровать, где мы с Рози будем спать всю ночь и просыпаться в объятиях друг друга. Только за это я бы отдал все на свете. Прочее, что еще есть в мире, просто гарнир. Когда я слышу, чего ждут сегодняшние молодые от любви, у меня башку сносит. Парни из отдела с поразительной точностью расписывают, какие у женщины должны быть формы, где и как должно быть выбрито, что будет сделано на каком свидании, что она должна и чего никогда не должна делать, говорить и хотеть. Женщины в кафе обсуждают список профессий, достойных мужчины, разрешенные и одобренные машины, костюмы, цветы, рестораны и драгоценности… Я слышу все это, и хочется завопить: «Люди, вы совсем выжили из ума?!» Я ни разу не дарил Рози цветов — как бы она их объяснила дома? Мне и в голову не приходило оценивать, выглядят ли ее лодыжки как положено. Я хотел ее, всю целиком — и верил, что она хочет меня. До самого рождения Холли в моей жизни не было ничего проще.

— Некоторые не захотят сдавать квартиру ирландцам, — заметила Рози.

— Да пошли они! — хмыкнул я. Течение росло, набирало силу; я знал, что первая попавшаяся квартира будет идеальной, что этот волшебный магнит приведет нас прямо к нашему дому.

— Скажем, что мы из Монголии. Изобразишь монгольский акцент?

Рози улыбнулась:

— А зачем? Будем говорить по-ирландски, а скажем, что это монгольский. Думаешь, они отличат?

Я церемонно поклонился и произнес:

— Пог мо хон! — Этим «поцелуй меня в зад» я исчерпал почти весь свой ирландский лексикон. — Старинное монгольское приветствие.

— И все-таки серьезно, — сказала Рози. — Я все это говорю только потому, что знаю, чего стоит твое терпение. Если мы не снимем квартиру в первый же день, это ведь не страшно? У нас уйма времени.

— Я знаю, — ответил я. — Некоторые хозяева решат, что мы алкаши или террористы, а некоторые… — Я пробежал большими пальцами по сильным рукам Рози: мозоли от шитья, дешевые серебряные колечки с кельтскими кругами и кошачьими головками. — А некоторые нас не захотят, потому что мы будем жить в грехе.

Рози пожала плечами.

— И их тоже в задницу.

— Если хочешь, — предложил я, — можно притвориться. Купим кольца, под золотые, будем зваться мистер и миссис. До тех пор, пока…

Рози решительно замотала головой:

— Нет. Ни за что.

— Это только на время, пока не накопим денег на настоящую свадьбу. Тогда сразу будет намного легче.

— Не важно. Этим не играют. Ты или замужем или нет; и дело не в том, что думают другие.

— Рози, — сказал я, крепко взяв ее за руки. — Ты ведь знаешь, я хочу жениться на тебе. Я хочу этого больше всего.

Рози чуть улыбнулась.

— Ну еще бы. Когда мы начали встречаться, я была хорошей девочкой, слушалась монашек, а вот теперь готова стать твоей любовницей…

— Я же серьезно. Послушай, если бы твои узнали, решили бы, что ты рехнулась. Все же говорят, что Мэки — шайка подонков. Мол, я хочу добиться только одного, а потом брошу тебя с ребенком на руках, слив всю твою жизнь в отхожее место.

— Не получится. В Англии санузлы.

— Я хочу, чтобы ты знала: ты ни о чем не пожалеешь, я сделаю для этого все. Клянусь Богом.

— Я знаю, Фрэнсис, — ласково сказала Рози.

— Я не такой, как мой па.

— Если бы я думала иначе, меня бы тут не было. Слушай, принеси мне пакетик чипсов. Есть хочу.

Мы сидели в «О'Ниле» весь вечер, пока студенты не начали расходиться и бармен не принялся елозить пылесосом у наших ног. Мы старались растянуть каждую кружку, говорили о безопасных милых обыденных пустяках, смешили друг друга. Перед тем как идти домой — шли по отдельности, чтобы никто не застукал, но я с безопасного расстояния приглядывал за Рози, — мы долго-долго целовались на прощание у задней стены Тринити. Потом мы стояли, обнявшись, тесно прижавшись друг к дружке. Морозный воздух звенел где-то высоко над нашими головами чистым хрустальным звоном; хриплое дыхание Рози грело мне горло, ее волосы пахли лимонными леденцами, ее сердце отчаянно колотилось о мои ребра. Наконец я отстранился и долго смотрел Рози вслед — последний раз.

Конечно, я искал ее. Впервые оказавшись без посторонних глаз у полицейского компьютера, я ввел ее имя и дату рождения: ее никогда не арестовывали в Ирландской республике. Нет, я не ждал, конечно, что Рози превратится в Мамашу Бейкер, но остаток дня провел на подъеме, сделав первый шажок по ее следам. Постепенно налаживая контакты, я расширял и поиски: Рози не арестовывали в Северной Ирландии, не арестовывали в Англии, Шотландии, Уэльсе и США, она нигде не подавала на пособие, не получала паспорт, не умирала, не выходила замуж. Я повторял поиски каждую пару лет, с помощью ребят, которые были мне обязаны. Вопросов они не задавали.

После рождения Холли я стал мягче и просто надеялся, что Рози попадет где-нибудь под мой радар, что она живет обычной, простой жизнью, не попадая в сферу интересов системы, вспоминает меня иногда, испытывая легкий укол, дескать, а могло сложиться… Иногда я представлял, как Рози находит меня: телефонный звонок среди ночи, стук в дверь офиса, мы сидим бок о бок на скамеечке в парке, наблюдая в сладко-горьком молчании, как Холли качается на детской площадке рядом с двумя рыжеволосыми мальчишками. Я представлял долгий вечер в дымном пабе — наши головы постепенно склоняются друг к другу под разговоры и смех, наши пальцы придвигаются все ближе по щербатому дереву стола. Я представлял до мельчайших деталей, как она теперь выглядит: морщинки от улыбок, которых я не видел, дряблый живот от не моих детей; вся ее жизнь, которую я пропустил, написана на ее теле шрифтом Брайля для моих рук. Я представлял, как она дает мне ответы, которые не приходили мне в голову и которые сразу все объясняют, ставят все кусочки головоломки на свои места. Я надеялся на второй шанс — хотите верьте, хотите нет.