Без семьи - Гектор Мало

- У меня тридцать шесть су.

- Тебе не хватает четырех су, мерзавец, целых четырех су! И ты осмелился показаться мне на глаза! Рикардо, тебе везет, плутишка, ты здорово позабавишься. Снимай куртку.

- А деревяшка, которую я принес...

- Оставь ее себе на обед!

Его глупая шутка вызвала смех остальных детей. Во время этого разговора вернулись еще десять мальчиков, и все они поочередно подходили отдавать отчет в своем заработке. К двум наказанным прибавилось еще трое - у них совсем ничего не было собрано.

- Вот пятеро негодяев, которые обворовывают и грабят меня! - заорал Гарафоли. - Вот что значит быть добрым! Чем я буду платить за прекрасное мясо и вкусную картошку, которыми я вас Кормлю, если вы не будете работать? Но вам лень работать, паршивцы, вам хочется развлекаться. Вам бы следовало плакать, чтобы разжалобить людей, а вы предпочитаете смеяться и играть друг с другом. Снимайте куртки!

Рикардо держал плетку в руке, а пятеро наказанных выстроились перед ним в ряд.

- Ты ведь знаешь, Рикардо, - обратился к нему Гарафоли, - что эти наказания ужасно терзают мое сердце и потому я не люблю на них смотреть; но помни, что я все слышу и по звуку могу судить о силе твоих ударов. Старайся изо всех сил, мой миленький, ты зарабатываешь свой хлеб.

Он отвернулся к печке, сделав вид, что не в силах смотреть на происходящее. Забытый всеми, я стоял. прижавшись в углу, и дрожал от возмущения и страха. И этот человек будет моим хозяином! Если я не принесу ему назначенных тридцати или сорока су, мне тоже придется подставлять спину под удары плетки. Теперь я понял, отчего Маттиа так спокойно говорил о смерти и даже ждал ее как освобождения.

При первом ударе плетки слезы брызнули у меня из глаз. Я думал, что обо мне забыли, но я ошибался. Гарафоли украдкой наблюдал за мной.

- Вот ребенок с добрым сердцем, - сказал он, указывая на меня пальцем. Он не похож на вас, разбойники: вы смеетесь над несчастьем ваших товарищей и над моим огорчением также. Если он станет вашим товарищем, то может служить вам примером.

От слов "станет вашим товарищем" я задрожал с головы до ног.

После второго удара послышался жалобный стон, а после третьего душераздирающий крик. Гарафоли поднял руку, Рикардо остановился. Я решил, что он хочет их простить, но дело шло вовсе не о прощении.

- Ты знаешь, как действуют на мои нервы твои крики, - кротко произнес Гарафоли, обращаясь к своей жертве. - Плетка дерет твою кожу, а твои вопли раздирают мое сердце. Предупреждаю тебя, что за каждый новый крик ты получишь лишний удар и сам будешь в этом виноват. Подумай, ведь я могу заболеть от огорчения, и если у тебя есть хоть капля привязанности или благодарности ко мне, ты не станешь орать! Рикардо, начинай!

Рикардо поднял руку, и плетка заходила по спине несчастного.

- Мама! Мама! - зарыдал он.

К счастью, я больше ничего не видел: дверь отворилась и вошел Виталис.

С одного взгляда он понял, что означали крики, которые он слышал, поднимаясь по лестнице. Он подбежал к Рикардо и вырвал у него плетку. Потом, быстро повернувшись к Гарафоли, стал перед ним, скрестив руки. Все это произошло так внезапно, что Гарафоли остолбенел. Но, мгновенно оправившись, он произнес со сладкой улыбкой:

- Ужасно, не правда ли? У этого ребенка совсем нет сердца.

- Какой позор! - вскричал Виталис.

- Я с вами согласен, - перебил его Гарафоли.

- Перестаньте кривляться, - продолжал гневно Виталис. - Вы прекрасно знаете, что я говорю не об этом мальчике, а о вас. Да, это стыдно и подло мучить детей, беззащитных детей!

- А какое вам дело, старый дурак? - спросил Гарафоли, сразу изменив тон.

- Конечно, это дело не мое, а полиции.

- Полиции! - закричал Гарафоли, поднявшись с места. - Вы мне угрожаете полицией?

- Да, я, - ответил мой хозяин, нисколько не испугавшись бешенства Гарафоли.

- Послушайте, Виталис, - насмешливо обратился к нему Гарафоли, - не следует злиться и угрожать мне, ведь я тоже о чем-то могу рассказать, и вряд ли вам это понравится. Конечно, я не пойду в полицию - эти дела ее не касаются. Но есть люди, которые вами интересуются, и если я им перескажу то, что знаю, если я назову им одно имя, одно только имя, не вам ли придется краснеть от стыда?

Хозяин мой ничего не ответил. Ему краснеть от стыда? Я был поражен. Но прежде чем я опомнился от изумления, в которое меня ввергли эти загадочные слова, Виталис схватил меня за руку и потащил к двери.

- Право, старик, - сказал Гарафоли со смехом, - не будем ссориться! Вы хотели со мной о чем-то поговорить?

- Мне больше не о чем с вами разговаривать. И, ничего не прибавив, даже не обернувшись, Виталис начал спускаться по лестнице, крепко держа меня за руку. С какой радостью я следовал за ним! Я спасся от Гарафоли. Если бы я смел, я бы кинулся Виталису на шею!

ГЛАВА XVII. КАМЕНОЛОМНЯ ЖАНТИЛЬИ.

Пока мы шли по людной улице, Виталис молчал; а когда мы оказались в пустынном переулке, он сел на тротуарную тумбу и в замешательстве несколько раз провел рукой по лбу.

- Очень хорошо быть великодушным, - промолвил он, как бы обращаясь к самому себе, - но что нам делать, не знаю. Мы очутились на мостовой Парижа без единого су в кармане и с пустым желудком. Ты очень голоден?

- Кроме той маленькой корочки, которую вы мне дали сегодня утром, я ничего не ел.

- Ну что ж, придется обойтись без обеда; лишь бы только найти, где переночевать.

- Вы рассчитывали переночевать у Гарафоли?

- Я думал, что ты там останешься, а я возьму у него франков двадцать и таким образом выпутаюсь из положения. Но, увидев, как он жестоко обращается с детьми, я не мог сдержаться. Ты, вероятно, очень рад, что я не оставил тебя у Гарафоли?

- Какой вы добрый!

- Да, сердце старого бродяги, оказывается, еще не совсем очерствело, и это нарушило все мои планы. Куда мы теперь денемся, я не знаю.

Было уже поздно; мороз усиливался и становился нестерпимым. Дул северный ветер.

Виталис долго сидел на тумбе, а я и Капи стояли перед ним, ожидая его решения. Наконец он поднялся.

- Куда мы пойдем?

- В Жантильи; постараемся отыскать каменоломню, где я когда-то ночевал. Ты очень устал?

- Нет, я отдохнул у Гарафоли.

- К несчастью, я нигде не отдыхал и совсем выбился из сил. Надо идти. Вперед!

И вот мы снова идем по улицам Парижа. Ночь темная, газ плохо освещает дорогу, так как ветер задувает огни фонарей. На каждом шагу мы скользим по обледеневшему тротуару. Виталис держит меня за руку, Капи бежит сзади. По временам он отстает, стараясь отыскать в куче отбросов кость или корку хлеба, но отбросы покрыты льдом, и его поиски безуспешны. С грустным видом Капи догоняет нас.

Большие улицы сменяются переулками; затем снова тянутся большие улицы, а мы все идем и идем, и редкие прохожие с удивлением смотрят на нас. Что привлекало их внимание: наша странная одежда или наш усталый вид? Полицейские оборачивались и пристально смотрели нам вслед. Виталис молча, согнувшись, шел вперед. Несмотря на холод, рука его горела в моей руке. Иногда он останавливался и опирался на мое плечо. Тогда я чувствовал, что все его тело дрожит.

- Вы больны, - сказал я ему во время одной из таких остановок.

- Боюсь, что да. Во всяком случае, ужасно устал. Переходы последних дней были слишком утомительны, а сегодняшний холод чересчур жесток для моих старых костей. Мне так нужны сейчас теплая кровать и горячий ужин... Но все это пустые мечты. Вперед!

Мы уже вышли из города и теперь шли то вдоль каких-то стен, то по пустынной сельской местности. Не стало прохожих и полицейских, исчезли фонари и газовые рожки. Все более резкий и сильный ветер дул нам в спину, а так как у моей куртки рукавов не было, то он проникал в отверстия пройм, и руки у меня замерзали.

Несмотря на то что было темно и дороги пересекались на каждом шагу, Виталис шел уверенно, очевидно зная, куда идет. Поэтому я без колебания следовал за ним и беспокоился только о том, скоро ли мы придем в каменоломню. Вдруг Виталис остановился:

- Видишь ли ты впереди деревья?

- Нет, не вижу.

- И там ничего не чернеется?

Я осмотрелся по сторонам. По-видимому, мы находились среди равнины. Кругом было пусто; только ветер свистел в невидимых глазу кустах.

- Ах, если б у меня были твои глаза! - грустно произнес Виталис. - Я очень плохо вижу. Посмотри-ка еще туда.

- Уверяю вас, там нет никаких деревьев.

- Значит, мы не туда попали. Пройдем немного вперед и, если не увидим деревьев, вернемся обратно. Возможно, я ошибся дорогой.

Теперь, когда я понял, что мы, по всей вероятности заблудились, я почувствовал сильную усталость. Виталис дернул меня за руку:

- Ну, что ж ты?

- Я не могу больше идти

- А я разве могу нести тебя? Я держусь на ногах только потому, что если мы сядем, то уже больше не встанем и замерзнем. Идем!

Я поплелся за ним.

- Есть на дороге глубокие колеи?

- Никаких колей нет.