Антикиллер-3: Допрос с пристрастием - Данил Корецкий

– Так знай. А продал уже новый мэр, причем за вдвое меньшую цену… И со стекольным заводом та же история. Двойное убийство на Пролетарской помнишь?

– Ну…

– Баранки гну! Тот же почерк, те же люди! Ты с ними, кстати, побеседуй. С Тиходонцем некий Максим тер базар, он в «Аксинье» на двенадцатом этаже живет, в двадцатом номере. Вежливо, деликатно поинтересуйся… Мол, какие-то странные совпадения, вы случайно не в курсе?

– Понял, – кивнул Волошин.

Лис помолчал.

– Что-то за всем этим стоит, а что – не пойму. И мне это здорово не нравится.

Волошин молча ждал продолжения.

– Ну, ничего, разберемся! – как всегда оптимистично подвел итог Лис. И предупредил: – Я задержусь с обеда, надо в один адрес смотаться…

Но поехал подполковник Коренев не в адрес, а на автовокзал, где ровно в 13.30 вынул из ячейки автоматической камеры хранения объемистый и увесистый пакет, который внешне имел довольно замызганный вид. В таких пакетах передают бедным родственникам в область дешевые консервы да самодельное варенье.

Потом он поехал в банк «Золотой круг», где переложил содержимое пакета в абонированный на чужое имя сейф. Никаких консервов там, естественно, не было, были деньги – сто пятьдесят тысяч долларов и миллион рублей.

Слухи расходятся по городу, многократно увеличиваясь, как круги по воде. А информация о трагических происшествиях: пожарах, катастрофах, убийствах – разносится, как ударная волна мощной бомбы.

«Приходят, предлагают продать бизнес, кто отказывается – того убивают! И родственников убивают, и всех свидетелей!» – в такой интерпретации неслось по Тиходонску разрушительное информационное цунами. Оно расшатывало устоявшиеся деловые связи, нарушало покой крупнейших бизнес-структур, будоражило общественное мнение, сеяло среди населения панику и страх. В редакциях газет раздавались звонки встревоженных граждан, в ГУВД и прокуратуру посыпались депутатские запросы, частный телеканал показал скандальную передачу о бездеятельности милиции и отчаянном положении деловых кругов города.

Власти должны были принимать меры, и они их приняли – провели совещание с бизнесменами, представителями Законодательного собрания, руководящим составом УВД, журналистами. Совещание проходило в актовом зале областной администрации, и открыт его сам губернатор.

– В последнее время кто-то целенаправленно распространяет панические слухи, которые не соответствуют действительности, – успокаивающим тоном произнес он. – Наш город, как и весь край, усиленно внедряет инновационные технологии, привлекает инвестиции, развивает научные исследования в области нанотехнологий. Переход к рыночной экономике исключает применение административных рычагов, поэтому мы не вмешиваемся в коммерческую деятельность: кто хочет – покупает, кто хочет – продает. А то, что кого-то убили, – это дело правоохранительных органов, я думаю, что генерал Крамской лично проследит, чтобы эти убийства были раскрыты. Извините, я должен участвовать в важном совещании, до свидания…

Закончив короткое выступление, губернатор ушел, передав бразды правления куратору правоохранительных органов Сергею Николаевичу Каргаполову который, как опытный толмач, истолковал слова Лыкова:

– Не поддавайтесь панике, товарищи, проводите разъяснительную работу с подчиненными, успокаивайте население, журналисты – шире показывайте позитив в работе милиции, а милиция должна в ближайшее время раскрыть эти нашумевшие убийства. Это ваш долг, товарищи!

Эти обтекаемые выступления не дали ответов на волнующие всех вопросы и вдохновили только прикормленных газетчиков, старательно черкающих в своих блокнотах. Бизнесмены поняли, что защищать их никто не будет.

Крамской и Нырков прекрасно понимали, что раскрыть профессиональные убийства весьма проблематично, Лис понял, что начальники просто наводят тень на плетень и даже не желают признать, а тем более обозначить остроту проблемы.

«Пока лично каждого не коснется – никто не пошевелится!» – сделал вывод он. Собственно, к такому выводу приходят многие, но мало кто может использовать его в своих интересах. А Лис это умел.

– Поговорил я с их главным, его зовут Кашин Максим Викторович, – докладывал Волошин. В кабинете начальника оперативного отдела собрались четыре человека – специальная группа по раскрытию «московской серии». Узкий круг, исключающий распространение самой «горячей» информации: Гусаров, Рывков, Панкратов.

– Держался он вежливо, на вопросы отвечал адекватно, – продолжал старший спецгруппы. – Дескать, предложения о продаже активов они делали многим, кто-то соглашался, кто-то отказывался, – это вполне естественно. Про убийства, естественно, ничего не знает… Опросил еще юриста и секретаршу, те говорят то же самое.

– Почему ты решил, что Кашин главный? – спросил Коренев, делая пометки в своем блокноте.

– А кто же? – Сыщики удивленно переглянулись. – Он живет в самом лучшем номере, он ведет все переговоры, ему подчиняются все остальные…

– Да? – с легкой иронией улыбнулся Лис. – А какую роль играет Галина Васильевна?

– Секретарша? – еще больше удивился Волошин. – Какую роль она может играть?

– Подумайте. Именно у нее в ноутбуке содержатся данные, которые используются в ходе переговоров…

– Ну, она же секретарша! Это вполне естественно!

– Именно она созванивается с «Консорциумом» после каждой деловой встречи, докладывает обстановку…

– Значит, Кашин поручает ей эту работу!

– Именно она регулярно выезжает в Москву с отчетами…

– Ну, может, она выполняет роль связного…

– Именно ей купили новую квартиру в элитном доме на Зенитной, 15!

Волошин посмотрел на подчиненных, подчиненные – на него, потом четыре пары глаз уставились на Лиса. Он кивнул.

– Вот именно. Она и есть главная в этой группе!

– Откуда вы все это знаете, шеф?! – искренне изумился Гусар.

– От верблюда! – как всегда в таких случаях ответил Лис.

Неискушенному человеку могло показаться, что у подполковника имеется целое стадо говорящих и всеведущих верблюдов. Но на самом деле он обходился другими методами.

Глава 3

Судьба агента

И вот, оставшись без отцовского надзора,

Я бросил мать, а сам на улицу пошел…

А эта улица дала мне кличку вора,

Так постепенно до решетки я дошел…

За а прошедшие годы набережная здорово изменилась. Толпы гуляющей публики, запахи шашлыка и громкая музыка, которая со времен советской власти считается показателем полноценного отдыха освобожденного пролетариата. Почему-то преобладали восточные мотивы, как будто здесь проводили время сбросившие оковы ливийские рабочие. И действительно, смуглых лиц было немало, хотя их носители вряд ли имели отношение к Ливийской Джамахирии, да и к пролетариату тоже. На каждом шагу раскинулись закусочные, кафе и рестораны, причем везде лилось рекой пиво, хотя во многих не было ни воды, ни туалета, в связи с чем власти ежегодно грозили закрыть антисанитарные «времянки», но в результате их количество только увеличивалось.

Припаркованные вдоль проезжей части машины сверкали лаком, вдоль узорчатой чугунной решетки стояли рыболовы, забросившие удочки в мутные воды Тихого Дона. Над всем этим нависал Южный мост, изящной стрелой перекинувшийся с правого, европейского берега, на левый, азиатский, и открывающий путь на Кавказ и в Закавказье.

– Ну, чего, ловится? – по-свойски спросил прохожий у одного из рыболовов.

Тот нехотя махнул рукой.

– Пара подлещиков. Проходи, папаша, не спугни фарт…

– Фарт – дело серьезное, – согласился прохожий и медленно двинулся дальше.

Ему было сорок пять лет, и на «папашу» он бы, конечно, не тянул, если бы вел здоровый образ жизни, посещал фитнес-центр и одевался в фирменных бутиках. Но ни того, ни другого, ни третьего человек не делал. Редкие седоватые волосы, покатый лоб, морщинистое лицо, отеки под глазами, пористая бледная кожа, выраженные красные прожилки на картофелеобразном носу, большие, оттопыренные уши… Даже начинающий терапевт определит по этим признакам некачественное питание, злоупотребление спиртными напитками и длительное пребывание в спертой атмосфере замкнутых помещений. И окажется прав: прохожий много лет провел в ИБС,[14] тюрьмах и колониях, где одинаково напряженно как с качественными продуктами, так и с чистым воздухом.

Зато про фарт опытный вор по кличке Клоп знал не понаслышке. Например, почти новый, хотя и мятый клифт[15] он выиграл в карты, а неношеные шкары[16] шопнул на рынке. Уже шесть раз он выскакивал из ИБС и СИЗО за недоказанностью, и собратья по ремеслу считали, что фарт Клопу так и прет.

Вдали показался желтый «уазик», и он поспешно отвернулся, облокотился на чугунную ограду, сделав вид, будто любуется плывущими по реке корабликами. Когда патруль проехал, он двинулся дальше, а войдя в тень моста, свернул с асфальта набережной и принялся карабкаться на поросший бурьяном и амброзией косогор. Потом начались густые заросли высаженного им же самим шиповника. Естественный колючий забор закрывал вход в жилище от посторонних глаз и представлял труднопроходимое препятствие для случайных гостей. А неслучайные знали, что возле несущей опоры имеется небольшой просвет. Привычно протиснувшись сквозь заросли, Клоп оказался там, где бетонное тело моста соединялось с правым берегом. Здесь, в серой трехметровой стене раньше имелось отверстие, но теперь оно было закрыто железной дверью со строгой надписью: «Посторонним вход запрещен». Надпись сделал сам Клоп, поэтому она была немного кривоватой, но свою роль выполняла, придавая двери официальность.