Испытай меня - Фрида Митчелл Митчелл

Но если бы Джейн имела возможность увидеть Фернана, когда он остался один, она бы так не подумала. Сейчас он походил на раненого зверя, который мечется по клетке, не в силах найти себе места.

Он грезил ею, дышал ею, ощущал ее вкус все эти недели… Это было физическое ощущение, черт бы его побрал! И он ничего не мог с ним поделать.

Почему он не поехал в тот вечер куда-нибудь и не взял себе женщину — любую женщину, чтобы облегчить внутреннюю боль?! Фернан знал, что вокруг достаточное количество красоток, готовых прыгнуть к нему в постель. Так почему же он не поступил так? Ведь Джейн наверняка ожидала от него именно этого, она считала его племенным жеребцом, о чем ясно дала понять с первого дня. Так почему было не решить проблему старым дедовским способом? Ведь он испытывал к ней только физическое влечение! По крайней мере, ему хотелось так думать…

Неожиданный шум в коридоре отвлек его внимание, и он повернулся к двери, но в приемный покой никто не вошел, и Фернан уставился в окно. В такой момент ему следовало думать о Норе и Пьере, а не о своих бедах! Что он за друг, в конце концов?! Фернан сердито потряс головой. После всего того, что они пережили, перестрадали, с этими детьми все должно быть в порядке. Должно быть! Невозможно представить что-либо иное…

В его памяти возникло милое личико в обрамлении шелковистых черных кудряшек. Анри, первый ребенок Норы и Пьера, которого все так любили и лелеяли, и смерть которого стала настоящим горем… Они оплакивали его и всегда будут оплакивать. И хотя близнецы, родившись, смягчат боль утраты, Фернан знал, что Нора и Пьер никогда не забудут первенца.

Он посмотрел на часы, и глаза его сузились, когда обнаружилось, что прошло уже больше часа с момента их приезда в больницу. Где черти носят Пьера?! Он ждет еще пять минут, и…

Дверь распахнулась, и Фернан увидел Джейн, которая несла поднос с двумя чашками кофе.

— Пьер уже здесь. Он прошел прямо к жене, — кратко сообщила она.

— А как Нора?

— Все в порядке. Врачи говорят, что ей понадобится часа два, чтобы разродиться. Но она… она очень страдает, — добавила Джейн так тихо, что он не сразу разобрал ее последние слова.

На глаза навернулись слезы, и Джейн быстро отвернулась к окну: ей не хотелось, чтобы этот супермен заметил ее слабость.

Но Фернан неожиданно шагнул к ней, взял из рук Джейн поднос и поставил на столик.

— Иди сюда, — прошептал он и обнял ее. — Для нас с тобой все это — темный лес, но им обоим не привыкать. Так что все будет хорошо.

У Джейн перехватило дыхание, и она поняла, что это не из-за тревоги за Нору. На мгновение она забыла обо всем, ощутив сильное мужское тело, о котором мечтала каждую ночь…

— Это первоклассная больница, и оборудование здесь превосходное, — тихо сказал Фернан, кладя подбородок ей на голову. — Нора молодая здоровая женщина, и вес у малышей, судя по всему, нормальный. Достаточно было посмотреть на нее в последнюю неделю, чтобы заметить это.

— Да, но они слишком рано…

— Две недели для двойни ничего не значат, — возразил он. — Особенно, если их мама напоминает слониху!

— Ох, Фернан! — Джейн с облегчением рассмеялась и прижалась к его груди, закрыв глаза и вдыхая знакомый аромат лосьона.

— Это ты кофе принесла? — ласково спросил он. — Я бы не отказался от чашечки.

— Да, конечно.

Фернан отстранился, и Джейн неожиданно почувствовала себя отвергнутой. Но ведь это объятие, несомненно, очень мало значило для него. В то время как она… она ощущала его прикосновение каждой клеточкой, каждым нервом. Боже, как унизительно и обидно испытывать такие чувства к человеку, который едва вспоминает о твоем существовании! Но, по крайней мере, Фернан не может читать ее мысли. Он не знает, что она переживает, а она скорее умрет, чем позволит ему узнать это!

После того как они выпили кофе, Фернан еще в течение часа развлекал ее всякими забавными историями, изо всех сил стараясь отвлечь от того, что происходило практически за стеной. И хотя Джейн знала, что он только притворяется спокойным и беззаботным, это все равно помогало. Но по мере того как шло время, она заметила, что его глаза все чаще и чаще обращаются на дверь. Через два с половиной часа после их приезда в больницу, в приемном покое появился Пьер.

— Ну как? Все в порядке? — воскликнули они одновременно, вскочив с кресел.

Но, еще не успев задать вопрос, Джейн уже поняла: не все в порядке! Это было видно по выражению лица Пьера, по его плотно сжатым губам.

— Врачи считают, что необходимо кесарево сечение. — Пьер старался говорить спокойно, но глаза его выдавали сильное волнение. — Первый ребенок идет неправильно, и Нора устала.

— Ой, Пьер…

— Пожалуйста, не беспокойся, Джейн, — быстро проговорил Фернан. — Все будет сделано как надо.

Он отвел глаза, почувствовав, что фраза прозвучала заученно и никого не успокоила. Тягостное молчание нарушил Пьер:

— Послушайте, мне пора вернуться к Норе, а вы лучше поезжайте домой.

— Нет, — отозвался Фернан. — Мы подождем. Правда, Джейн?

— Конечно, — мгновенно откликнулась она.

— Я не сомневался, что ты это скажешь. — Он внимательно посмотрел ей в глаза, потом шагнул к Пьеру и похлопал его по плечу. — Иди, иди к ней. Все будет хорошо.

После ухода Пьера они сидели в напряженном молчании несколько минут. До их комнаты доносились приглушенные звуки больничной жизни. Фернан заговорил первым, и Джейн слушала его, затаив дыхание. Очевидно, защитные барьеры Фернана ослабли из-за беспокойства за друзей — никогда раньше он не говорил ей подобных вещей:

— Нельзя допустить, чтобы что-нибудь случилось с этими малышами. Нельзя! Только не после того, что они пережили! Когда я думаю о тех детях, которые нежеланны и нелюбимы, которых родили люди, не имеющие для них времени… Но Нора и Пьер не такие! — Он глядел куда-то мимо нее. — Они так любили Анри! И этих двоих они будут любить не меньше…

— Я знаю.

— А ты родилась в счастливой семье? — неожиданно спросил Фернан.

— Да, в очень счастливой, — задумчиво ответила Джейн. — Правда, у меня пятеро старших братьев, так что мучили меня нещадно. Но я всегда знала, что они готовы ради меня на все, и мама с папой всех нас любят. Нам было очень весело вместе — всем восьмерым.

— Это прекрасно, так и должно быть. — Фернан невесело улыбнулся, мыслями он снова блуждал где-то далеко. — А вот я был единственным ребенком. Мать родила меня ровно через год после того, как вышла замуж, и, к счастью, я оказался тем самым наследником, которого хотел отец. Я сказал «к счастью», потому что, если бы родилась девочка, она вела бы еще более безрадостное существование, чем я. А этого не пожелаешь ни одному ребенку. Мой отец воспринимал мир как собственную империю. Он жил ради того, чтобы иметь власть и делать деньги, все остальное не имело для него значения. Он был самым бездушным человеком из всех, кого я знал! Я видел, как он ломал людей — физически и морально, — получая от этого удовольствие…