Нур-ад-Дин и Мариам - Шахразада

Так оно и случилось. О, сколько раз за этот вечер замирало ее сердечко! Ибо стоило лишь в дальнем конце улицы показаться мужской фигуре, как Амаль лихорадочно закалывала шаль, столь же лихорадочно осматривалась и хватала в руки корзинку с рукоделием. Но стоило ей лишь присмотреться – и разочарование захлестывало ее с головой, ибо то был не он, не ее любимый, не Нур-ад-Дин.

Наконец, когда она почти устала ждать, когда несчастное рукоделие превратилось в грязный комок, ибо с десяток раз побывало в дорожной пыли, когда шаль из снежно-белой стала серой, юноша, олицетворение ее мечты, ступил на камни родной улицы.

Куда только девалась ее усталость, куда девалась застенчивость! Должно быть, пережив не один раз ту, первую, столь волнующую встречу, Амаль уже и сама уверовала не только в сладчайшие из своих грез, но и в то, что знакома и близка с прекрасным Нур-ад-Дином долгие годы.

Она с независимым видом шла навстречу юноше, делая вид, что чем-то сильно озабочена. И лишь поравнявшись с ним, проговорила:

– Да хранит тебя во веки веков повелитель всех правоверных!

– Здравствуй и ты, красавица, – ответил чуть удивленный Нур-ад-Дин. Он заметил все неловкие движения Амаль: увидел, что она выглядывала из калитки, обратил внимание, как она вдруг засуетилась, а потом поспешила навстречу ему с таким видом, будто прошла уже сотню сотен шагов по всем улицам города. Его не удивило странное поведение девушки, о нет. Ибо после размолвки с любимой он в который уже раз убедился в том, что не в силах понять, что же движет прекрасными, но такими странными созданиями Аллаха. Да и потом – ну мало ли, почему выглядывала на улицу Амаль?

Говоря откровенно, Нур-ад-Дина вовсе не занимала эта высокая и неловкая подруга любимой. Того единственного разговора юноше с лихвой хватило, чтобы понять – девушка не очень умна, не очень тактична… О, если бы он хотел отомстить Мариам, он, быть может, и попытался бы обратить свой взор на Амаль или на любую другую девушку. Но он, Нур-ад-Дин, решил сторониться всех женщин вообще. И теперь усердно претворял в жизнь это решение.

Не ответить на приветствие Амаль юноша не мог, но при этом не хотел и сдерживать удивления – ибо не пристало благовоспитанной девице поджидать мужчину и первой заговаривать с ним.

– Благодарю тебя за добрые слова, прекрасный Нур-ад-Дин! Был ли удачным твой день?

– Сегодняшний день был не хуже и не лучше других.

– Это отрадно слышать. Был ли твой день богат встречами?

– Ты спрашиваешь об этом у торговца, Амаль. – усмехнулся устало Нур-ад-Дин. – Весь мой день – это встречи с разными, зачастую более чем неприятными людьми. Встречи и попытки договориться к взаимной выгоде. Или разойтись, не ущемив ничьих интересов.

– О, Нур-ад-Дин, – ответила Амаль, почувствовав насмешку в голосе юноши, – я всего лишь не очень умная и не очень опытная девушка. И потому могу иногда ошибаться…

«Да она еще глупее, чем мне показалось сначала!»

– О да, – учтиво согласился Нур-ад-Дин, – умение ошибаться свойственно всем. Но не все умеют осознавать свои ошибки…

«Неужели я сказала что-то неправильно? Но разве не следует во всем соглашаться с мужчиной? Разве не следует ему льстить, называя и самым умным, и самым добрым?»

– Быть может, если бы ты, прекрасный Нур-ад-Дин, указал мне на мои ошибки, помог бы их исправить, я бы стала чуточку умнее…

Нур-ад-Дин изумился этим словам. Его невеста ни за что не позволила бы себе даже помыслить о чем-то подобном! И только вспомнив о Мариам, Нур-ад-Дин сообразил, что он сам не так давно отказался от всех женщин… И в первую очередь от той, которую вспоминал теперь и всякий день, и, что тут греха таить, каждую ночь.

– Увы, прекрасная Амаль, мне не под силу быть чьим-то наставником… Да и не люблю я кого-то чему-то учить!

– Даже меня, о Нур-ад-Дин? Ведь я всего лишь юна и глупа…

Амаль захлопала глазами. Быть может, если бы она не сделала этого, ее попытки очаровать Нур-ад-Дина увенчались бы успехом. Но после слов о собственной глупости девушка перестала для Нур-ад-Дина существовать. Ибо он превыше всего ценил в женщине то, что наблюдал у собственной матери – самоуважение, умение не пасовать перед трудностями, опираться на собственные силы… О, конечно, его матушка никогда бы не стала никого просить помочь ей, поучить ее. Она всегда была уверена в собственных знаниях и – о, как это прекрасно – готова была помочь делом и словом всем, кто в этом нуждался.

– Даже тебя, Амаль. Я же сказал – не люблю и не умею учить. Нет у меня ни терпения к чужим глупостям, ни снисхождения.

– Как жаль… – протянула девушка.

– А мне нисколько не жаль. Я не люблю тех, кто унижает себя ради какой-то выгоды. Я не люблю тех, кто не ценит собственный разум. И, о Аллах всесильный, я не люблю женщин, которые готовы на самоуничижение ради того, чтобы удостоиться внимания мужчины.

Разговор принимал совсем не тот оборот, на который рассчитывала Амаль. Прекрасный юноша вдруг исчез, и рядом с ней стоял грубый мужлан, не способный понять потаенной сути ее слов. Да разве она не ценит себя? Разве не уважает собственный разум? Разве унижается перед кем-то?

– О Нур-ад-Дин, мне не хочется верить своим ушам, но… Неужели ты говоришь обо мне?

– Увы, добрая Амаль, я говорю о тебе… разве достойно уважающей себя девушки столь унизиться, чтобы просить об уроке мужчину, причем мужчину малознакомого, жениха другой девушки?

– Но мне казалось, что тогда, у Мариам, ты меня понял… Ты… Ты ответил на мои чувства…

Амаль лепетала еще что-то, с каждой секундой падая все ниже в глазах Нур-ад-Дина.

– Аллах всемилостивый, девушка! Что ты такое говоришь? Какие чувства?

– Мне показалось, что ты воспылал ко мне столь же сильно, сколь я воспылала к тебе…

Увы, грезы Амаль давно уже стали для нее куда большей реальностью, чем сама жизнь. И теперь, в миг, когда действительность в пух и прах разбивала ее придуманный рай, девушка выглядела еще глупее, чем была на самом деле.

Нур-ад-Дин, и без того настроенный весьма неласково, теперь был просто полон отвращения к Амаль. Причем настолько, что позволил себе слова, каких воспитанный юноша вовсе не должен говорить девушке, тем более в него влюбленной.

– Я? Воспылал чувствами? И к кому – к тебе? К глупой курице, к тому же павшей столь низко, чтобы пытаться увести чужого жениха? Неужели я похож на подобного безумца? Ведь воспылать чувствами к такой может лишь мужчина, который готов пойти на казнь! Любой непременно сбежит, едва только попытается с тобой заговорить! Воспылал чувствами! О Аллах всемогущий!