Дамы тайного цирка - Констанс Сэйерс

Когда Лара вернулась домой, наказание было быстрым, но тихим. Раз источником проблемы был телефон, Одри заколдовала его, чтобы Лара неделю не могла никому звонить. Интересно, но мать никогда не говорила Джейсону ни о том, что сделала Лара, ни о её наказании. Только тогда Лара поняла, что Одри скрывает от отца способности обеих. Магия была постыдным секретом.

Она выключила компьютер и посмотрела на часы. Скоро приедет Одри забрать её в цирк. Лара в несколько раз сложила распечатку статьи об Альтаказре и засунула её глубоко в сумку.

Каждый июнь цирк Риволи из Монреаля две недели стоял на одном из открытых полей возле шоссе на фоне гор Голубого хребта, темнеющих над куполом на закате. Остановка в Керриган Фоллз была данью уважения цирку Марго; многие его артисты после закрытия нашли работу в канадской труппе. Связи между семьями циркачей установились очень крепкие, и даже дети многих умерших членов труппы всё ещё помнили их истории о старом цирке. Риволи из Монреаля заезжали на большинство старых стоянок Цирка Марго, так что истории двух компаний были основательно переплетены.

После начала сезона цирк Риволи выступит в двенадцати городках в Теннесси, Джорджии, Алабаме и Миссисипи, а затем отправится на зиму на юго-запад и обратно в Канаду – обновить программу для следующего года.

Билеты было трудно добыть, но Одри всегда удавалось получить от семьи Риволи лучшие места. Своё цирковое наследие мать скорее терпела, чем принимала с радостью, но лошади на арене были одними из самых потрясающих цирковых животных. По этой причине Одри всегда следила, чтобы им с дочерью выдали места в середине первого ряда.

Фирменные шатры в сине-зелёную полоску соединялись в торговые ряды. Лара и Одри прошли через парадный вход, перед ними по обеим сторонам широкой дороги к куполу выстроились палатки с едой и другими ярмарочными развлечениями: гадания, продажа сувениров, игровые автоматы.

В ночном воздухе внутри главного шатра веяло прохладой. Наверху тяжело свисала с центра купола сине-зелёная вычурная люстра, напоминающая стеклянные шедевры Дейла Чихули. Лару восхищало внимание цирка Риволи к деталям, от реквизита до звукового сопровождения и торговых лотков. Их представления всегда были сделаны со вкусом и на высоком уровне в отличие от мелких ярмарочных балаганов, которые приезжали каждую осень, катая детей на ржавых колёсах обозрения и продавая разбавленную водой колу.

Представление началось: в шатре погасили свет, и в темноте засверкало синим и зелёным световое шоу, яркое, как в Лас-Вегасе. Риволи – редкость среди цирков! – до сих пор путешествовали с большим симфоническим оркестром. Повисла таинственная эффектная пауза. Где-то среди публики кашлянул мужчина, затем заплакал ребёнок. Под самым куполом зажёгся небольшой прожектор – оттуда спускалась фигура светловолосой девушки в светло-зелёном трико с блёстками; она плавно скользила по тканевому канату, сматывая и разматывая его по мере снижения. Когда она двигалась, ткань обвивалась вокруг её тела и спадала, и возникала иллюзия, что гимнастка сперва кружится, а потом отпускает канат и ловит себя уже в иллюзорном свободном падении. В оркестре под ней одинокая солистка негромко пела на французском, ей аккомпанировала группа электрических струнных.

В цирковом шоу имело большое значение, что артист может сорваться. Канат может лопнуть, рука – соскользнуть, но точность движений и опыт, так же как удача и талант, повышали шансы сегодняшней маститой исполнительницы, которая теперь крутилась, зажав верёвку в зубах. Хотя шансы катастрофы были сравнительно невелики, каждый новый оборот воздушной гимнастки, сопровождавшийся напряженными движениями ее бицепсов, приводил публику в восторг, заставляя сдвигаться ближе к краю сидений. В этом номере идеально сочетались зрелищность и напряжённость: красота, переплетённая с опасностью.

А затем их стало двое – присоединилась вторая воздушная гимнастка в трико насыщенного синего цвета. Акробатки одновременно поворачивались и крутились, следуя безмолвному расчёту, в соответствии с которым они перелетали с одного каната на другой в сложной воздушной схеме. Когда установился стабильный ритм, появился третий акробат.

Лара вытянула шею и заметила, что под артистами не было страховочной сетки, только пол с мягким плотным покрытием, напоминающий коврик для борцов, который не помешает гимнасту сломать ногу или разбиться, если хотя бы секунда времени будет упущена. И эта потенциальная возможность падения делала зрелище таким изумительным, что у Лары заколотилось сердце. Она плакала на бродвейских шоу под впечатлением от искусства и эмоций живого выступления, но не могла вспомнить, чтобы когда-либо смотрела номер с таким восхищением, как сейчас, – даже в детстве. Движения гимнастов были ловкими и изящными, как будто зрители следили за танцем в воздухе – так могли бы танцевать птицы, если бы у них выросли руки и ноги. Трое акробатов скользнули вниз, эффектно заканчивая номер, и толпа разразилась бешеной овацией.

Началось следующее выступление, более классический номер на трапеции с качающимися опорами, такое Лара частенько видела в цирке. Четыре артиста невесомо изгибались и прыгали в воздух, легко совершая перехваты, как будто на самом деле поддержка была для них необязательна. В том, как они жонглировали собственными телами высоко над толпой, хватались за перекладину и разворачивались к мостику, где их ловили уверенные руки, ощущался постоянный счёт. Один гимнаст заменял другого, руки тянулись, тела крутились штопором и плавно достигали мостика, только чтобы развернуться и повторить те же движения заново – с лёгкостью, с какой за карточным столом перетасовывают колоду. Они походили скорее на предметы, которыми жонглируют на арене, чем на живых людей из плоти и крови, поэтому Лара, почувствовав заминку в счёте, схватила ртом воздух. Всего один небольшой рывок не в такт – и вольтижёрка потеряла хватку на руке ловитора.

По наитию Лара вспомнила свою детскую игру, в которой неестественная перспектива делала человека крошечным, позволяя «сжать» его пальцами. Используя тот же метод, Лара вслух сказала «Нет!» и подставила руку под падающую гимнастку, держа её на ладони, словно крошечную марионетку. «Вверх, вверх», – прошептала Лара, поднимая руку. Для наблюдателя со стороны она выглядела бы держащей воображаемую чайную чашечку. В то же мгновение акробатка, судя по всему, почувствовала, что твёрдо стоит на невидимой стеклянной поверхности. Инстинкт сработал, и девушка качнулась в сторону ожидающей хватки ловитора.

– Что ты делаешь? – прошептала Одри на грани слышимости, округлив глаза. – Прекрати.

Её слова прервали концентрацию Лары, и она почувствовала, что на мгновение чары разрушились. Гимнастка снова споткнулась.

– Вверх, – сказала Лара, больше не обращая внимания на мать и заново сосредоточившись на артистке. – Вверх, вверх.

Она начала покрываться потом. Вспомнилось, что он сказал ей в шатре: «Не своди глаз с цветка». Ничего сложного,