Любовник поневоле - Марина Григ

— Я тоже скажу тебе позже, — холодно ответила она.

И первая повесила трубку. Обиделась — это очевидно. И надо признать, имела полное на то право.

В обед он съездил в больницу. Ему снова дали увидеть девочку и сказали, что он сможет забрать маму с дочкой домой скорее всего в понедельник. К концу дня Павел попытался представить себе, что он скажет Ирине. И не смог. Сказать правду означало начать совершенно новый этап в их отношениях, которые были бы уже омрачены обманом и изменой. Готов ли он к этому?

С другой стороны, в его жизни с рождением ребенка и без того начинался совершенно новый период, когда ему надо было заново выстраивать свои отношения с двумя женщинами. Для него все было предельно ясно: он хотел остаться с Ириной, но иметь возможность открыто и беспрепятственно видеться с дочерью, имея на нее все родительские права. Но согласятся ли на это его женщины — точнее, его интересовало прежде всего мнение жены, поскольку он считал, что Алена не сможет лишить его прав на ребенка. Хотя от нее можно ожидать чего угодно — и она это уже доказала.

Павел осознавал, что его упорное стремление уйти от объяснения с Ириной не что иное, как малодушие. Но не мог заставить себя, понимая, что разрыв он не выдержит. Пусть уж лучше недомолвки и увертки. Однако он не мог понять другого: почему она не требует объяснений, почему мирится с его молчанием? Это было не похоже на нее. Ответ мог быть только один: Ирина что-то знала и тоже не хотела откровенного разговора, боясь за последствия. Потому и предоставляла ему возможность самому решать когда.

Вечером в воскресенье Алена позвонила ему на мобильный. Вообще-то она делала это редко, и он сразу испугался, что с ребенком что-то случилось. Оказалось, она просто хотела уточнить, когда он завтра приедет за ними. Хорошо, Ирина была в ванной и не слышала звонка, иначе ему пришлось бы «поработать» Бузыкиным из «Осеннего марафона».

— Будет лучше, если ты приедешь с утра. — Она уверенным тоном давала ему наставления. — Не забудь купить памперсы и детское белье.

— Слушай, Алена, — он с трудом сдерживал себя, — во-первых, никогда больше не звони мне, когда я дома. Во-вторых, я дал достаточно денег твоей сестре, чтобы она решила все эти проблемы. У меня нет времени бегать по магазинам, в конце концов, это женское дело. Не испытывай мое терпение, оно не безгранично. Я приеду завтра в обед, постарайся спуститься сразу, не задерживаться — я не смогу долго ждать. Все, до завтра.

— Как ты посмел записать ее на свое…

Он дал отбой, прервав ее на полуслове. Не хватало еще объясняться с ней по телефону из дома! Павел отключил мобильный. С этим еще предстояло разбираться: как он, видите ли, «посмел» дать дочери свое имя. От наглости Алены у него порой просто дух захватывало. Похоже, она признавала за ним одно право — давать ей деньги в немереном количестве, в остальном все права на ребенка принадлежали ей. Ну ничего, дело сделано, она ничего не сможет изменить. А скандал — что ж, не впервой.

С тех пор, как в его жизни вновь появилась Алена Бельская, Павел жил, по сути дела, двойной жизнью. Он не понимал, как так случилось, каким образом он так отдалился от любимой жены — самого близкого человека. Получалось, что теперь он невольно оказался связанным больше с Аленой, чем с Ирой. С рождением ребенка эта зависимость и связь только окрепли. И он ничего не мог поделать, потому что отныне в его жизни появился главный человек — трехкилограммовая девочка Машенька. Впрочем, она уже весила чуточку больше. И ее предстояло ввести в свою жизнь — третью женщину, претендовавшую на роль первой.

В понедельник он приехал на работу рано, когда Галки еще не было. Посмотрел бумаги, проверил почту, написал пару деловых писем. Наверное, придется снова ехать в Германию, а то партнер обидится. Кстати, можно с Ириной, авось удастся помириться. Она любит Европу, оттуда можно заехать в ее любимый Милан за тряпками.

Он вдруг поймал себя на мысли, что думает как раньше — об Ирине, ее любви к хорошей одежде и путешествиям. И это было как-то обнадеживающе. А потом вспомнил, что через час поедет в больницу за своей ненаглядной доченькой. Увы, придется брать ее вместе с мамашей и везти не к себе домой, а на квартиру. И думать, мучительно думать, что же делать дальше…

Алена спустилась сразу. Она нехотя дала ему сверток с дочкой и села в машину. Он все смотрел и смотрел на крошечное лицо, хотел поцеловать, но испугался — как же можно прикасаться к этой нежности бритой мужской мордой. Он только принюхался к ней и понял, что лучше этого запаха у него за тридцать три года жизни не было ничего. Алла взяла у него ребенка и села в машину.

Так втроем они и приехали домой. Павел поднял ребенка, придирчиво осмотрел кроватку, купленную тетей Машеньки. «Могли бы и получше купить», — подумал он, но ничего не сказал. Только еще раз подошел к девочке, осторожно поцеловал ручку. Она почему-то заплакала, и он опять испугался. Алена взяла ее на руки.

— Я постараюсь зайти завтра, но не уверен. Если что-то понадобится — посылай только сообщения на мобильный. Поняла? — холодно сказал он, словно давая понять, что с рождением ребенка в их отношениях ничего не изменилось.

— Поняла. А теперь послушай меня. Не думай, что все так и будет — по-твоему. Все только начинается, и я тебе не прощу ее имени и фамилии. Но даже не это важно. Ты сможешь видеть ее только при одном условии: если придешь сюда навсегда. Усек? Иначе ни меня, ни ребенка здесь через месяц не будет.

— Ты… Ты… — Павел задыхался от ярости. — Заткнись, дура! Попробуй только сделать что-нибудь с ребенком — я тебе руки-ноги поотрываю. И не смей разговаривать со мной таким тоном! Это мой ребенок, и я буду видеть его, когда захочу. Ясно?

Алена посмотрела на него и внезапно расхохоталась. Он растерянно смотрел на нее, потом вдруг дал пощечину. Алла подскочила, толкнула его в грудь. Он отшатнулся.

— Ты что, сдурел? Уходи отсюда, Павел, прошу тебя, уходи!

Он резко отвернулся и вышел прочь. В ушах стоял плач ребенка, к которому примешались рыдания Алены. Ему самому хотелось плакать от чувства безвыходности ситуации. И от неясного предчувствия беды, что незаметно закралось в сердце.

Я не знаю, что мне делать. Не знаю! Я не могу отказаться от его денег, мне не на что содержать ребенка. Я хочу, чтобы у нее было все, как и подобает дочери богатого человека. Но если я промолчу сейчас, так оно и пойдет по инерции. Потом она к нему привыкнет, и когда подрастет, он постепенно привяжет ее к себе так, что она уж не отойдет от него. Я стану просто лишней, меня молча отодвинут в сторону. Один раз он уже поднял на меня руку. Что будет дальше? Он начинает меня ненавидеть, я это чувствую.