Слепой случай - Мерил Сойер

— Сожми крепче, милая, мне не больно.

Эйлис стала двигать рукою быстрее.

— Марк... — задыхаясь, шептала она.

Марк нетерпеливо спустил ее бикини, и Эйлис, помогая ему, высвободилась из него. Она сводила его с ума, и больше медлить он не мог. Марк вошел в нее. Эйлис охнула. Наверное, он был слишком груб.

— Эйлис...

— Не останавливайся, — с трудом выговорила Эйлис.

Древний инстинкт побудил Эйлис подчиниться настойчивому ритму его движений. Нет, Марк не был чересчур большим и сильным для нее. Все в нем было совершенно: его поцелуи, его улыбка... его серьезность во всем.

Марк проникал в нее все глубже, и Эйлис приподняла бедра навстречу ему и его движениям. «Продолжай!» Чувствуя, что Эйлис вот-вот достигнет кульминации, Марк отодвинулся так, чтобы лунный луч упал на ее лицо: самое главное, чтобы ей было хорошо. Марк хотел подсмотреть выражение лица Эйлис, когда она не ждет этого. Он увидел золотистый водопад ее спутанных, растрепавшихся волос, поблескивающих в лунном свете, и выражение истинного счастья на ее лице.

— Марк... — она содрогалась под ним, сжимая в горсти его волосы.

Марк убыстрил темп, заботясь теперь уже о себе, вновь и вновь конвульсивно вжимаясь в Эйлис. Кровь билась в висках и, раскаленная, струилась по жилам, а он все повторял и повторял эти сладостные, нескончаемые движения взад-вперед, взад-вперед, повторял с таким пылом страсти, на который никогда не считал себя способным. Наконец тело его взорвалось в буре неизъяснимого блаженства. Задохнувшись, ловя ртом воздух, Марк скатился на подушку рядом с Эйлис.

Протянув руку, она погладила его волосы. Прикосновение это было несказанно нежным. Значит, за ее неуверенностью и ранимостью скрывалась чудная, страстная, любящая женщина, и женщина эта принадлежала ему. Было ли с ним когда-нибудь подобное? Да, он занимался любовью с женщинами, но до Эйлис знал лишь физическое удовлетворение.

Потрясенная, опустошенная и напоенная любовью, Эйлис прижималась к Марку. Ее телу было так уютно лежать, прижавшись к нему, словно она была рождена для этого и только для этого. Почему, ну почему он уезжает? Она повернулась к нему, заглянула в лицо. Серые глаза были мягкими, как бархат, — в них были нежность, понимание и нечто большее, чем понимание.

Марк знал, как нужна Эйлис его забота, его уверенность в ней. Какая мука уезжать, расставаться! Сейчас глаза ее были закрыты, а светлые волосы, разметавшиеся по подушке и его руке, делали ее похожей на ребенка или на ангела. Вид ее трогал Марка и переполнял его нежностью больше, чем любые, самые страстные их объятия. Он осторожно провел кончиком пальца по нежной округлости ее щеки, к виску, волосам. Выбрав локон, он намотал его на палец, точно так же, как много раз она сама делала в его присутствии. «Ты даже понятия не имеешь, что ты для меня сделала». Сердце сжала мучительная, до боли, нежность. У него не было привычки к послепостельным разговорам, но сегодня ему так много надо было ей сказать.

— Эйлис, — тихо позвал он, целуя вздернутый носик. — Эйлис!

Он прикрыл ее смятой простыней и бережно обнял. Бедная девочка, какой же трудный был у нее день, если она уснула, когда еще не утихло сердцебиение!

Часть II

КРУПНЫМ ПЛАНОМ: УЭСТ-ЭНД, ЛОНДОН

Глава 11

Эйлис вглядывалась в иллюминатор, силясь рассмотреть, что там внизу. Внизу была вода. Они все еще летели над Ла-Маншем.

— Видишь землю, детка? — осведомился Стивен. Он выпил еще одну рюмку водки и перелистнул страницу «Лондон тайме».

— Нет.

Эйлис все глядела и глядела и наконец увидела: в густом тумане выплыли поросшие сочной зеленью холмы. Эйлис приободрилась: уж теперь Лондон, наверное, недалеко. Дав согласие Стивену Хантеру провести с ним денек-другой в Марбелле, она, разумеется, совершила ошибку. Модный курорт, изо всех сил пыжащийся сравняться с Каннами и Монте-Карло, все эти прожигатели жизни... Ей жаль было дней, оторванных от работы над пьесой и от встреч с Марком.

— Ну вот, — фыркнул Стивен. — Этого следовало ожидать!

— Что там такое? — спросила Эйлис, не отрываясь от иллюминатора.

— Кимброу принадлежит половина акций «Виндзор эр».

Эйлис резко повернулась. Марк говорил, что доли в «Виндзор эр» у него нет, но это было два месяца назад. Возможно, что-то изменилось с тех пор.

— Это точно?

— «Тайме» никогда не ошибается. — И он передал ей страницу финансовых новостей.

Эйлис внимательно прочитала статью. Да, действительно: «Трайед Инвестментс» владеет половиной акций «Виндзор эрлайнс». Черным по белому и в такой солидной газете.

— Наверное, он только что их купил, — нерешительно предположила она.

— Нет, детка, — возразил Стивен. — Так эти дела не делаются. Обычно переговоры длятся много месяцев, возможно, даже и год. Я случайно слышал один его телефонный разговор из машины. Марк уже тогда владел акциями. Я знаю, что он задумал. «Трайед» высосет из этой хиреющей компании все соки, а потом продаст активы. Вот таким образом Кимброу и нажил свои капиталы.

— Пристегните, пожалуйста, ремни, — послышался радиоголос, Эйлис следила за клубящимися белыми облаками, в которые вошел самолет. Почему Марк не дает о себе знать? За два месяца, прошедших е той их прощальной ночи, он ни разу не позвонил и не написал ей. Полная тишина. У нее есть номер его телефона. Сразу же по приезде к Стивену она позвонит Марку, и он объяснит ей, что произошло.

— Вам интересно, как идут дела с нашей картиной, детка? — спросил Стивен, когда, выйдя из самолета, они направились к таможенному контролю.

— Я продала вам сценарий, и теперь это не наша, а ваша картина. — Эйлис намеренно подчеркнула голосом слово «ваша». — Ничего не изменилось, и в Лондон я приехала ради Ренаты и пьесы для нее.

— Ладно, детка, — махнул рукой Стивен. — Если передумаете, дайте мне знать.

Стоя в очереди для иностранцев, Эйлис подумала о Марке. Почему он не нашел времени позвонить? Неужели она лишь мимолетное увлечение, «девушка на одну ночь»? Так стоит ли звонить, он и видеть ее не хочет...

Стивен отпер дверь своего дома на Уэйвертон-стрит, и в ту же секунду раздался телефонный звонок. Стивен бросился к телефону. Эйлис огляделась. Неужели она и впрямь в городской усадьбе Мэйфера? Двести лет или даже больше Мэйфер считался самым шикарным и престижным районом Лондона. Здесь селилась знать, и дома здесь были узкие, трехэтажные, с флигелями для прислуги, конюшнями и каретными сараями на заднем дворе.

Но где же традиционный камин, деревянная обшивка теплых тонов, десятки метров набивного ситца и выцветшие семейные фотографии в старинных рамках? Ничего подобного не было. Весь интерьер был полностью преобразован и переделан в стиль, который Эйлис показался приближенным к итальянскому модерну.