Легенда о трех мартышках - Дарья Донцова

- И где сейчас Королькова? - спросила я, когда Войцеховский замолчал.

- По месту прописки, - ответил Антон.

- Это де-юре, а меня интересует де-факто.

- Я работаю с документами, - напомнил любитель виниловых пластинок, - из них следует: Королькова жива, прописана в Москве. А уж где она тусуется, я не отвечу. Уехала на дачу, к подруге, к дальним родственникам в другой город, сняла квартирку и кайфует одна. Вариантов масса.

- Хорошо, давай об Ахметшиной.

- Равиля на пенсии. Она, в отличие от Корольковой, никогда не конфликтовала с законом, под следствием не была, но в остальном их судьбы удивительно схожи. Женщина работала на кондитерской фабрике, сначала получила комнату в коммуналке, затем предприятие предоставило ей квартиру. Равиля родила дочь Соню, девочка никогда не видела своего отца. Старшая Ахметшина сейчас на пенсии, Соня работает дворником, она замужем. Ее супруг, Константин Попов, нигде не работает, инвалид, получает небольшое пособие. У них был ребенок, но он умер в пять лет от запущенного аппендицита.

- Говори адрес Ахметшиной, - велела я и тут же увидела на обочине указатель «Дураково-Бабкино - 2 км».

С относительно благоустроенного шоссе пришлось съехать на проселочную дорогу, которая, бесконечно изгибаясь, привела меня к полуразрушенной церкви. Рядом располагался магазин, торгующий хлебом, водкой, сигаретами и прочей ерундой. Хозяйничала за прилавком крепко сбитая блондинка с ярко-голубыми тенями на опухших веках.

- Равиля Ахметшина? - с удивлением переспросила она. - Такой в деревне нет!

- Вы уверены? - огорчилась я. - Может, вы не всех знаете?

Продавщица засмеялась:

- Тут всего тридцать домов, в каждом по старухе. Летом, правда, народ наезжает, но зимой пусто. Я вам не только имена с фамилиями местных назову, но и расскажу, кто чего ест и у кого что болит. Я же бизнесмен, товар под спрос привожу.

- Ясно, - уныло пробормотала я, жалея потраченное зря время.

Ну почему я поверила, что Лев отвез Равилю в это самое Дураково-Бабкино? По какой причине решила, что старуха до сих пор живет здесь и поддерживает отношения с непонятно откуда взявшимся сыном Анны?

- Если без ума торговать, вмиг прогоришь, - частила тем временем толстушка, - притащу, к примеру, десять коробок шоколадных конфет, и что? Кто их тут у меня возьмет? Поседеют ассорти, со срока сойдут! Я тонко действую! Майонеза - две банки, его только Федоровна любит, кетчуп одна бутылка, им Тамара Ниловна пользуется, зато макароны все варят! Спагетти надо ящиком приволакивать. Вот почему у меня бизнес хорошо идет: расчет и порядок. Кстати, вы курите? Могу предложить суперские сигареты, вон на полке, французские!

Я машинально перевела взор левее и удивилась.

- «Житан»? Кто же у вас употребляет такое крепкое курево? Эти сигареты дорогие, даже в Москве их не часто встретишь, мало любителей. Я, правда, одно время увлекалась ими, но стала сильно кашлять и перешла на другую марку. Однако отлично помню, что в столицу «Житан» поступал с перебоями, мне приходилось просить приятелей присылать их из Парижа.

- У меня целый блок, - оживилась блондинка. - Отдам по оптовой цене, только заберите!

- Неправильно рассчитали количество пачек? - улыбнулась я. - Табак не портится, еще успеете продать.

- Нет, - пригорюнилась торговка, - «Житан» курила одна баба Аня, уж кто ее на такую экзотику подсадил! Дым убойно вонючий! И верно вы про цену заметили, это не дешевка. Местные предпочитают «Приму» или, как дед Павел, свой табак на огороде растят, пенсии у людей крохотные. А баба Аня не нуждалась, хвасталась, что ее дочь содержит, и, похоже, не врала. Раз в месяц она в Москву каталась, утром на электричку сядет, вечером в девятнадцать сорок пять назад прикатывает. И от станции не на автобусе тряслась, такси брала. Во как! Другие старухи копейки выгадывают, на маршрутку не посмотрят, за нее платить надо, будут рейсовый ждать, туда их кондуктор по пенсионному удостоверению бесплатно пускает. Только баба Аня шиковала! И она у меня хорошо отоваривалась: сыр, творог, йогурты, сигареты, газеты выписывала, тоже нынче не дешево, а вот конфеты не ела, говорила:

- Я ими в молодости объелась, даже смотреть на шоколад не могу.

- Значит, вы зря переживаете, - поддержала я бессмысленный разговор, - старушке еще понадобится курево.

- Умерла Королькова, - мрачно сказала блондинка, - вчера преставилась. Все под богом ходим, суетимся, щеки надуваем и… хлоп! Конец! Уж какая баба Аня рукодельница была! Картины вышивала…

- Королькова? - подпрыгнула я. - Баба Аня? Она курила «Житан»?

- Паровозом дымила, - подтвердила продавщица, - поэтому я блоком и запаслась. А кому он теперь нужен? Возьмете?

- Давайте, - я решила задобрить блондинку, - а где изба Корольковой?

- На отшибе, - махнула рукой продавщица, - деревню пересечь надо, за старый коровник завернуть и к речке чуток спуститься, там и увидите дом.

Глава 17

Я совсем не боюсь собак, поэтому без всякой опаски вошла во двор и поднялась на крылечко. Дверь оказалась незапертой, я заглянула в сени и закричала:

- Есть кто-нибудь?

- Заходите, - донеслось в ответ, - я в спальне.

Миновав террасу, большую комнату и узкий коридорчик, я очутилась в небольшой светелке, почти все пространство которой занимала громоздкая кровать и здоровенный трехстворчатый гардероб с мутным зеркалом. Возле его раскрытых дверок стояла субтильная пожилая женщина, похожая на встрепанного воробья.

- Приехала! - всплеснула она руками. - Вот хорошо-то! Адреса я не нашла, и телефона тоже, посеяла бумажку, голова садовая! Положила к важным вещам и шмырк! Пропала! Я прямо вся издергалась! А ты почуяла! Ох, недаром говорят: между матерью и дочкой связь никогда не рвется, тянется ниточка, пока они живы! Я Вера Сергеевна, но ты зови меня бабой Верой. Мы с твоей мамой дружили, вместе вышивали! Как я рада, что ты приехала. Гора с плеч. Теперь есть кому заниматься и похоронами, и поминками. Тело Ани в больничный морг увезли.

Я попыталась раскрыть рот, но баба Вера не дала мне издать и звука, она трещала как обезумевшая сорока.

- Когда Аня сюда переехала, я к ней сразу заглянула, чтобы предупредить: надо газовую трубу на кухне поменять. Она в аварийном состоянии, хорошо, на воздух прежний хозяин не взлетел. Я, конечно, при торге не присутствовала, но уж так рассудила: если от домушки избавиться решили, навряд ли обо всех плохих местах рассказали. Брат твой человек интеллигентный, его легко обжулить!

- Чей брат? - попыталась я разобраться в бестолковом рассказе бабы Веры.

Старушка быстро юркнула за шкаф, вытащила оттуда круглую табуретку, хлопнула по ней морщинистой рукой, сама устроилась на кровати и, сказав: «Садись, в ногах правды нет», - вновь принялась тарахтеть.

Баба Вера принадлежит к породе людей, которые по пять-шесть раз повторяют одно и то же, обычно это меня утомляет, но сегодня я сумела понять суть только потому, что услышала информацию многократно.

Изба, в которой я находилась, ранее принадлежала семье Стефановых. Много лет назад Дураково-Бабкино было процветающим поселком, сплошь состоявшим из дач работников завода имени Байкова [10]. Земельные наделы начальство и лучшие сотрудники предприятия стали получать давным-давно. Семья Стефановых, отец, мать и сыновья, тоже имела здесь надел. Родители построили дом, баню, сарай и две беседки. По тем временам ни о какой свободной продаже земли речи не было, а пресловутые участки в шесть соток стали обычными в конце шестидесятых. Ранее власти не жадничали, Стефановы получили почти полгектара и зажили в свое удовольствие. Лес, грибы, ягоды, свой огород, колодец неподалеку от забора, рядом речка, ну что еще нужно людям для полноценного летнего отдыха? Стефановы проводили в Дураково-Бабино время с мая по сентябрь, а потом уезжали в Москву. Ключи от основного дома и избушки они оставляли матери бабы Веры, зимой та ходила раз в неделю протапливать чужую дачу и за небольшое вознаграждение следила, чтобы на участок не забрели воры.

Андрей Григорьевич Стефанов работал на заводе замдиректора, его жена Алевтина преподавала историю в техническом училище при предприятии. Трудолюбивую семью уважали, награждали грамотами и ценными подарками. Среди заводчан было немало женщин, и все они завидовали Алевтине Глебовне.

- Сама страшная, прическу никогда не сделает, носа не попудрит, а такого мужика отхватила, - вздыхали бабы, - повезло ей по полной программе.

Андрей Григорьевич и впрямь казался идеальным человеком, не пил, не курил, любую копейку нес в семью, никогда не ругался с тещей, уважительно звал ее «мамой» и не переживал, что она живет с ними в одной квартире. Сыновей Андрей Григорьевич любил, но не баловал, о жене заботился. Любо-дорого было посмотреть, как Андрей и Алевтина утром спешили на работу, зимой они выходили из дома в добротных драповых пальто, меховых шапках и ладной обуви, летом муж облачался в светлый костюм, а жена щеголяла в шелковом платье. Правда, вещи супруги носили годами, Андрей Григорьевич не был модником, Аля никогда не пользовалась косметикой и наряжаться не любила. Зато она хорошо готовила, твердой рукой вела домашнее хозяйство, умела экономить и летом отправляла детей на собственную дачу. И как было не позавидовать столь лучезарному счастью.