Ганнибал. Военная биография величайшего врага Рима - Ричард Габриэль

Важно понимать ситуацию, в которой Ганнибалу предстояло принять решение. Он знал историю отношений Карфагена с Римом. Он, безусловно, с большим подозрением относился к Риму в свете событий Первой Пунической войны. Из-за Рима Карфаген лишился Сицилии. Рим унизил Карфаген, заставив выплатить огромную контрибуцию, что привело к ужасной Наемнической войне и заставило Карфаген беспомощно наблюдать, как Рим в нарушение мирного договора бессовестно захватил Корсику и Сардинию.[226] Со своей стороны, Рим с некоторой тревогой наблюдал за ростом карфагенского влияния в Испании, рассматривая ее как стратегическую площадку, с которой Карфаген мог напасть на Италию, возможно вместе с галлами из долины По. Говоря современным языком, ситуация мало чем отличалась от обстановки накануне Второй мировой войны, когда негодование и обида побежденных немцев из-за поражения и жестких условий мирного договора по окончании Первой мировой войны заставили их увидеть намерения союзников в наихудшем свете.[227]

Впоследствии римские историки обвинили Ганнибала в том, что он всегда планировал войну против Рима, поскольку поклялся отцу перед его отъездом в Испанию, что «никогда не будет другом Риму». Это заявление получило широкое распространение после войны, а в то время римляне едва ли знали о нем.[228] На решение Ганнибала повлияли более серьезные факторы, чем клятва. Согласиться на требование римлян означало прекратить дальнейшее расширение владений на испанском побережье и дать возможность римлянам строить козни в Испании. Ничто бы не помешало Риму установить отношения и даже вступить в альянсы с городами и, угрожая войной, заставить пойти на уступки. Согласиться на требования римлян означало нанести серьезный удар по престижу Карфагена, что могло вызвать волнения среди испанских племен, а этим, в свою очередь, могли воспользоваться римляне, чтобы строить козни против карфагенян к югу от Эбро. И наконец, римляне изначально в качестве границы выбрали Эбро, поскольку это значительный природный барьер для военного наступления в любом направлении. Римское присутствие южнее Эбро устраняет это препятствие, открывая карфагенские владения потенциальному нападающему. Нетрудно догадаться, что расположенный меньше чем в миле от моря Сагунт будет использоваться римлянами в качестве базы для сосредоточения войск с целью проведения морских и сухопутных операций.

Скорее всего, Ганнибал прекрасно понимал, что в какой-то момент война между двумя великими державами за господство в Западном Средиземноморье станет неизбежной. Но в данный момент Карфаген был на вершине власти, а у римлян были проблемы в других местах, в связи с которыми они испытывали недостаток в ресурсах и которые отвлекали их от Испании. Весной 219 года до н. э. Рим отправил двух консулов с армией в Иллирию, чтобы разобраться с проблемами пиратства и враждебного союза, сформированного Иллирией с Филиппом V Македонским.[229] Ганнибал понимал, что Рим, завязший в длительной и тяжелой борьбе в Иллирии, не сможет быстро выйти из этой борьбы, чтобы вмешаться в испанские дела и защитить Сагунт. Если он нападет на Сагунт, то с достаточно большой вероятностью можно сказать, что ему удастся захватить город прежде, чем римляне решат проблемы в Иллирии, таким образом, он поставит Рим перед свершившимся фактом. В этом случае Рим, возможно, пересмотрит свое отношение к Сагунту и откажет ему в помощи. В конце концов, Сагунт слабый и находящийся на значительном расстоянии клиент, и Рим не захочет из-за него ввязываться в войну. Если же война все-таки начнется, то Ганнибал, вероятно, считал, что для Карфагена она закончится победой. Весной 219 года до н. э. Ганнибал подошел к Сагунту и осадил его.

Осада Сагунта продолжалась восемь месяцев, но Рим не делал попыток помочь осажденному городу. Ганнибал правильно рассчитал, что борьба в Иллирии лишит Рим возможности вмешаться в испанские дела. Как бы то ни было, но решительное сопротивление Сагунта явилось для Ганнибала полной неожиданностью. Ни в одной из проводимых Баркидами кампаний в Испании ни один маленький город не оказывал такого ожесточенного сопротивления. Между тем Ганнибал опасался, что римляне могут высадиться в другом месте на испанском побережье и создадут там проблемы, в то время как основная армия Баркидов будет занята осадой Сагунта. Рим упустил реальную возможность предоставить по крайней мере символическую помощь Сагунту, население которого постигла страшная участь. Некоторые жители, страдая от голода, были вынуждены есть трупы. Ближе к концу оставшиеся в живых разожгли огромный костер и кинулись в огонь. Горстка мужчин пала в бою.

Прошло восемь месяцев, а Рим так и не ответил на действия Ганнибала в Сагунте. Римляне молчали, и молчание это было зловещим. У Ганнибала не было другого выбора, как, предположив худшее, готовиться к войне. Он отправил своих воинов на зимние квартиры, а племенных союзников по домам для отдыха и восстановления сил, чтобы они подготовились к весенней кампании 218 года до н. э. Он назначил своим заместителем брата, Гасдрубала, и передал ему командование войсками в Испании. Затем произвел некоторые перестановки в армии и отправил часть войск в Карфаген. Ганнибал прекрасно понимал, что если начнется война, то римляне нападут на Карфаген. Он отправил примерно 16-тысячную испанскую армию в Африку и 15-тысячную африканскую армию в Испанию; этот символический акт был направлен на то, чтобы связать два народа в совместной борьбе. Кроме того, он сформировал 4-тысячную армию в Африке для использования в Карфагене. Из 200 слонов, входивших в состав армии Гасдрубала, осталось всего пятьдесят восемь. Остальные были убиты во время кампаний Гасдрубала и Ганнибала, хотя эти потери кажутся чрезмерными. Из оставшихся слонов двадцать один были включены в армию Гасдрубала, а тридцать три остались у Ганнибала на случай объявления войны.[230]

Гасдрубал также принял командование тем, что осталось от карфагенского флота в Испании. Флот состоял из полностью укомплектованных 32 квинквирем и 5 трирем и недоукомплектованных 18 квинквирем и, возможно, нескольких квадрирем (гребное судно с четырьмя рядами весел). Если у Карфагена было всего 55 боевых кораблей для защиты африканского побережья, то у Рима было уже 220 квинквирем под парусом. Если бы началась война, то Рим, без сомнения, господствовал на море. Хотя ни одно из действий Ганнибала пока не свидетельствовало о его агрессивных намерениях в отношении Рима, он не собирался полагаться на волю случая. Ганнибал направил своих агентов в Альпы и в Северную Италию, чтобы понять, что следует ожидать от галльских племен, сопротивления или помощи, когда его армия будет проходить по их территориям. Ганнибалу, конечно, было известно о давней вражде между галлами и римлянами, и он стремился использовать это в своих интересах. А пока он выжидал.

Иллирийская кампания завершилась в конце осени 219 года до н. э., а Рим по-прежнему молчал. Ливий и другие историки высказывают предположение, что в римском сенате шли споры относительно того, стоит или нет развязывать войну из-за Сагунта. Полибий категорически отрицает, что имели место какие-либо споры, и дает понять, что решение было принято, как только известие о взятии Ганнибалом Сагунта достигло Рима.[231] Римляне ожидали выборов и назначения новых консулов на 218 год до н. э., которые традиционно проходили 15 марта. Как только Рим получил известие о падении Сагунта, а новые консулы находились при исполнении несколько недель, в Карфаген было отправлено посольство.

Римское посольство выдвинуло единственное требование: карфагеняне останутся в мире с Римом только в том случае, если выдадут римлянам Ганнибала и его советников. Требование показывает склонность римлян к законности. Рим предлагает Карфагену возможность избежать ответственности за действия Ганнибала на основании принципа римского права, позволяющего выдачу одного римского гражданина или группы лиц государству, если его или их действия нанесли вред государству.[232] Рим и Карфаген следовали этому принципу во время войны Карфагена с Агафоклом: римские торговцы, помогавшие грекам, были схвачены и переданы римлянам. Кроме того, это требование выдавало неуверенность римлян, сомневающихся, действовал ли Ганнибал самостоятельно или следовал курсу официальной политики Карфагена.

Законная позиция римлян тем не менее давала возможность отказаться от выдвинутого требования, а Карфаген не мог снести такое немыслимое оскорбление. К тому моменту карфагеняне, скорее всего, поняли, что римляне хотят развязать войну, и это посольство и все ссылки на римское право предназначены лишь для того, чтобы оправдать войну в собственных глазах, а не избежать ее. Об этом свидетельствует сцена, которая разыгралась после официального выступления. Согласно Ливию. Квинт Фабий Максим, подобрав полу своей тоги так, что образовалось углубление, сказал: «Здесь мы приносим вам войну или мир, выбирайте из них то, что вам больше подходит!» — «Дай из них то, что пожелаешь сам!» — раздалось в ответ. «Я даю вам войну», — ответил Фабий, отпустил полу тоги и покинул зал вместе с остальными членами посольства.[233]