Летос - Алексей Пехов

Давно пора.

Тэо, не обращая внимания на ее молчание, продолжил:

– Раньше Летос был частью материка. Но когда Скованный пал, наш мир стал меняться. На востоке появилась Пустынь и Южный смерч. Черная земля оторвалась от континента. На севере Северный смерч. Мут и Дельфин Соланки теперь не знают спасения от пробудившихся вулканов. Герцогство Ис ушло под воду, и на его месте появился Лунный залив. Выросли новые горы, а старые стали пустыней – она захватила Кариф, Аринию и Дагевар. А Летос… раскололся, и его накрыла огромная волна. Она оставила лишь острова, поглотив большую часть суши, погребя под собой тысячи людей. Поэтому море Мертвецов и носит такое название. Под нами города, деревни, храмы и тьма знает что еще.

Лавиани снова вспомнила, как прыгнула с лодки в бушующее море. И ей не понравилось это воспоминание. Те маленькие волны не сравнятся с нынешними.

– Я не горю желанием сегодня нырнуть туда, чтобы увидеть королевство уин собственными глазами.

Грохоча ботинками, вниз спустился моряк с мокрой бородой, подхватил парусиновые плащи, сказал:

– Люк задраим. Сидите здесь.

– Найди других дураков! – Лавиани тут же оказалась на ногах. – Не собираюсь дохнуть, точно крыса в сундуке, когда его начнет заливать.

– Вылезешь наверх, первая же белая овца[9] тебя смоет, женщина.

– Ты за себя беспокойся, – огрызнулась та и, держась обеими руками за перила, полезла вверх.

– Дура баба, чтоб нас всех уины забрали, – сплюнул моряк. – Поговорил бы ты с матерью, парень.

Тэо молча забрал у него один из плащей и тоже поднялся наверх, сразу же оказавшись в водяном облаке из брызг и дождя. Скользкую палубу повело у него из-под ног, и он по старой привычке раскинул руки, подбирая баланс и меняя центр тяжести. Это было проще, чем ходить по проволоке.

Почти стемнело. На носу и корме горели фонари, но они мало что освещали и казались окровавленными сердцами среди беснующейся непогоды. На море смотреть было неприятно. Оно было точно мятое одеяло, где каждая волна-складка выглядела размером с корабль, на котором они плыли.

Моряк за его спиной начал задраивать люк, стуча большой деревянной колотушкой, прокладывая парусину в щели и вгоняя клинья-стопоры, чтобы ни капли не проникло в трюм. Два его товарища налегали на румпель, норовящий вырваться из их крепких мозолистых рук.

Лавиани Тэо увидел на ее привычном месте на носу, который то резко нырял вниз, зарываясь в море, то взмывал вверх в шапках холодной пены. С накинутым на голову капюшоном она больше походила на шаутта, чем на живого человека, – вся сотканная из теней и состоящая из острых углов. Мертвой хваткой вцепившаяся в привязанную к перилам веревку, когда корабль проваливался вниз, на несколько мгновений сойка отрывалась от палубы и зависала в воздухе.

– Боишься смерти, акробат?! – крикнула она ему и увидела ответ в глазах. – Хорошо! Таким, как мы, бояться поздно!

Он встал рядом, играя с балансом, то и дело вскидывая руки, чтобы держаться ровно, наблюдая за норовистыми скачками торговой лодки и несущимися к ней волнами на фоне быстро гаснущего, ставшего фиолетово-черным неба.

Очередной порыв ветра сорвал с него капюшон, и в следующую секунду волосы были мокрыми, но Тэо лишь вытер рукавом лицо. Покосился на Лавиани, видя ее сосредоточенность. Ему было интересно, о чем она думает. Размышляет ли о том, кем они станут, если умрут этой ночью в Летосе, а может, ей безразлично? Какая разница, заблудится ли твоя душа в мире живых или же отправится на ту сторону, если ты в любом случае уже мертв?

Так они и стояли, предоставив волнам и ветру решать судьбу корабля. Наступила ночь, Тэо продрог до костей, но с удивлением для себя отметил, что ему нравится творящееся вокруг безумие.

Это было ничуть не хуже танца на канате, с той лишь разницей, что здесь от него зависело слишком мало. Плавание в бурю казалось ему сродни полету, когда ты делаешь сальто, но падаешь долго-долго и никак не можешь приземлиться на ноги, потому что земля все время от тебя ускользает.

Они летели сквозь ночь, и впереди внезапно что-то сверкнуло тепло-оранжевым светом, точно зажглась звезда.

– Нимадский маяк! – крикнула Лавиани. – Шаутты, парень! Осталось немного!

Почти сразу же с правого борта из моря появилось чудовище, и по спине Пружины пробежали суеверные мурашки. Казалось, что гигантвынырнул из пучины, чтобы сожрать их. Но это была всего лишь скала, огромная, шершавая, похожая на краба, вылезающего из воды. Волна подхватила судно и понесла прямо на нее, туда, где все было белым от кипящих волн и гудело, точно барабаны.

Моряки тоже увидели препятствие, втроем навалились на румпель, крича что-то. Корабль пролетел всего лишь в трех ярдах от камня, чудом не задев его бортом. Почти сразу же впереди показалась еще одна скала – широкая, точно парус, наполненный ветром.

«Водяной клоп» проскочил мимо благодаря волне, подхватившей его, понесшей к высокому скалистому берегу, на котором, уже совсем близко, горел маяк.

Лавиани безостановочно сыпала проклятиями, называя капитана трусливым тупоумным ослом. Ведь недавно проплывали мимо маленьких островков с хорошими, относительно спокойными бухтами. Корыто могло пристать там, даже на землю не надо сходить, но Летос почти для всех чужаков превратился в страшилку. Люди предпочитали сдохнуть в море и отдать уинам свои черепа, чтобы те выращивали в них золотые жемчужины, чем рискнуть встретиться с заблудившимся.

С детства она помнила эти места. Нимад сразу за маяком, но, чтобы пристать к пирсам в такую погоду, требуется нечто большее, чем удача или мастерство. Единственная возможность уцелеть, на ее взгляд, – влететь на узкую полоску песчаного берега, выброситься на него, точно отчаявшийся кит.

Пальцы Лавиани, которыми она точно клещ вцепилась в веревку, онемели. Сойка слышала, как за спиной смеется акробат. Тэо удивлял ее, и, пожалуй, это было приятное удивление. Хотя он все еще вызывал в ней вспышки раздражения, и находиться с ним рядом подолгу было тяжело.

– Мы прошли скалы! – крикнула она ему. – Теперь осталось совсем…

Удар был такой силы, что ее швырнуло высоко вверх. Сойка близко-близко увидела пламенное сердце фонаря, по дуге пронесшееся вниз и в сторону, и ухнула в воду.

У нее мгновенно перехватило дыхание от холода.

Лавиани первым делом избавилась от плаща, мешающего движениям, и только потом, сильным толчком ног, вынырнула на поверхность, хватанув ртом большую порцию воздуха, и тут же снова ушла вниз, под волну. Ее учили не только плавать, но и находиться под водой гораздо дольше, чем обычные люди и даже ныряльщицы за золотым жемчугом.

Сойка понимала, что на корабль возвращаться не имеет смысла. Знала, что он брюхом напоролся на острый риф и его минуты сочтены. К тому же течение несло ее прочь, совсем в другую сторону, и бороться с ним не могла даже она.

Поэтому поплыла, выгибаясь как рыба, не обращая внимания на холод, лишь иногда поднимаясь на поверхность, чтобы сделать глоток обжигающего горло воздуха.

Взгляд пронзал мрак, сотканный для ее зрения из бледно-серых оттенков. Дна видно не было, глубина оказалась приличной, но краем глаза она заметила движение. Повернула голову, однако увидела лишь водную поверхность, безумствующую по воле ветра.

Лавиани вновь устремилась вперед, понимая, что до берега еще плыть и плыть, и даже ее крепкое тело может не выдержать холода и усталости.

Вновь мелькнула тень, и она наконец-то могла ее рассмотреть, пока та не скрылась во мраке глубины. Женщина с хвостом, покрытым тусклой чешуей, и темными растрепанными волосами.

Сердце Лавиани ёкнуло, и она поспешно вынырнула, наполняя легкие.

Уины появились точно из ниоткуда. Четверо закружили вокруг сойки, затем одна из них подплыла ближе, и Лавиани вспомнила лицо из своего детства и из своих кошмаров. Большие, круглые глаза, маленький рот и две широкие щели вместо носа на гладком, лишенном возраста лице.

До последнего момента женщина надеялась, что ее оставят в покое, но горячая кровь слишком сильно манила уин, и та, что была ближе, атаковала.

Лавиани изогнулась в воде, заработала ногами, сделала кувырок на месте, пропуская противника под собой. Морская жительница не ожидала от человека такой прыти, отпрянула в сторону, но недостаточно быстро. Рыбацкий нож рассек ей горло, и в воде начало быстро растекаться облако бледной, мягко светящейся крови.

Теперь на нее напали сразу двое, и Лавиани не сопротивлялась. Дала им вцепиться в свои лодыжки, потянуть вниз, в глубину. Сжалась комком, облегчая им задачу, и внезапно схватила распущенные волосы одной. Рывком дернула на себя, и уина, привыкшая, что человек к этому времени захлебывается, получила вертикальный удар под лопатку, рассекший ее рыбье легкое.

Вторая тут же разжала руки, отпрянув, и Лавиани, теперь прекрасно видевшая в сияющей от крови существ воде, различила еще восемь силуэтов. У трех из них в руках были острые раковины, ничуть не уступавшие по длине ее ножу.