Стаи. Книга 3. Столкновение миров - Юлиан Львович Егоров

За стеклом реанимационных кабинок лежали трое выживших: бурый «лис», Александр, лидер группы Навигаторов, его напарница Вероника, вторая сестра-близняшка, и Света, та самая, что души не чаяла в своём наставнике. Они ещё живы… Живы?..

Бледные лица, прозрачные маски выдают уходящие в лёгкие трубки — кома не оставляет выбора, кроме как вентилировать органы дыхания, искусственно поддерживая жизнь в уже отказавшихся от борьбы телах. Ещё бьются, едва заметно, но бьются сердца… Но видна недвижимость лиц, нет румянца на впалых щеках, даже глаза не шевельнутся под прикрытыми веками. Они уже не здесь…

— Что с ними будет? — Сомервилл даже не обернулся, задавая вопрос, знал, что наставница команды уже стоит за спиной.

— Их души остались в Океанесе, — для Оли подобные объяснения оставались абстракцией, но она придерживалась их, ибо других попросту не было. — По прибытию на Новую Россию друзья-эволэки вскроют конверты с завещаниями.

Джеймса эти слова немного успокоили: он очень опасался выхода навигаторов из комы и задал малодушный вопрос.

— И что будет в этих конвертах?

Хотя и родные, и сами эволэки не любили рассказывать чужакам о традициях, всё же кое-что просачивалось за пределы стен загадочного Института, и лейтенант не ошибся, получив долгожданный ответ.

— Почти наверняка там будет заявление на добровольный уход из жизни. Им введут препарат, парализующий нервную систему, и сердца остановятся.

Немного не вежливо разговаривать, стоя спиной к собеседнику, но Сомервилл очень не хотел, чтобы киборг считала сейчас мимику его лица. Он ещё раз поднял взгляд, заставил себя посмотреть на восковые лица юноши и двух девушек.

— А вылечить их нельзя?

Он подозревал, какой будет ответ — не зря его начальник решился на такой опасный ход, и снова предположения оказались правильными.

— Нет, душу и разум, ушедшие в Великую Реку, вернуть невозможно, — Хельга говорила о таких жутких вещах спокойным, ровным голосом, явно не желая сейчас казаться тем, чем всё равно не является. — Тела умрут в ближайшие полгода, может год, из-за полномасштабного сбоя центральной нервной системы. С точки зрения холодной логики, они уже мертвы.

Электронный разум специально раскланялся перед человеком за проявленное сочувствие (знала бы она, как сильно ошибается!), а дальше перешла чуть ли не на ледяное спокойствие — с её точки зрения недопустимо загонять человека в ещё более глубокую депрессию. Оля считала, что Сомервилл, как участник составления второй Матрицы, винит себя в смерти детей, но это была только часть правды, и пленённый логикой разум не мог разглядеть в поступках молодого офицера иных подоплёк. Ему больно и плохо, и ему надо помочь, а то, как знать, не будет ли ещё одной жертвы на этом трагическом пути. Люди странные создания, и бывает, что под гнётом обстоятельств сами, совершенно добровольно, расстаются с жизнью.

— Не терзайте себя так. — Её рука легла на плечо Джеймса. — Вашей вины нет, они сами выбрали этот путь. Только так, из храбрых до безрассудства поступков, люди и прокладывали себе испокон веков дороги, неважно, куда они вели, в дальние земли или к ещё более далёким звёздам.

Сомервилл снова залился краской, снова колючий комок подкатил к горлу. Он не случайно оказался здесь, не случайно именно эти вопросы слетают с губ — это последняя проверка перед завтрашним выходом из гиперпространства в системе Аврора-2. Снова воля бездушных начальников заставила его ходить по лезвию ножа, прощупывая почву под ногами Хельги: твердо ли она стоит на своих ложных воспоминаниях?

— Что будет с Вами?

Последний вопрос он задал, уже стоя у распахнутой двери. Этот вопрос ключевой, и идеальный ответ — вывод ИР из эксплуатации. Но это палка о двух концах, ведь перед тем, как мозг этой потрясающе красивой женщины остановится навсегда, его могут перетряхнуть до самых глубин. Правда, все прекрасно знали об особом отношении к Хельге и со стороны эволэков, и со стороны Императрицы Анны Второй. Ей доверяют абсолютно, и есть огромная вероятность того, что никаких дотошных проверок проводить не будут — это последний гвоздь в крышку гроба возможного расследования.

— Скорее всего, мне не простят гибель команды Навигаторов, — честно призналась куратор. — Вы знаете, как поступают в таких случаях.

Офицер снова виновато опустил взгляд и тяжело вздохнул:

— Всё равно простите…

— Ничего, я просто ещё один искусственный разум, который совершил, по-видимому, фатальную для себя ошибку. Такое случается.

Она грустно улыбнулась, но не двинулась с места, явно собираясь остаться в безмолвном склепе до конца.

— Идите к себе в каюту, примите успокоительное и постарайтесь выспаться. Понимаю, такое проще сказать, чем сделать, но вам сейчас лучше поберечься.

Короткий кивок в ответ, и лейтенант скрылся в коридоре, только вот направился он не в свою коморку, а прямиком в адмиральский салон. Сначала надо доложиться…

* * *

Элан отчаянно зевал, стараясь не заснуть хотя бы стоя — дети им дали сегодня ночью жару! Даже потрескивание на сковороде перегретого масла убаюкивало, а уж когда настал черёд мыть посуду…

Мерное журчание воды казалось фундаментом божественной колыбельной, ритм которой задавали собственные руки. Тарелки и кружки, все предметы раннего завтрака пели одинаковую симфонию: журчание воды, то весёлое, но тихое, то заполненное тяжестью уходящей в трубу мыльной пены, убаюкивало настолько, что приходилось с силой давить пальцами на фарфор, вплетая в песнь богини сна фальшивые резкие ноты.

Афалия, как змей искуситель, сладко посапывала тут же у окна на кушетке, свернувшись калачиком, и накрыв голову кончиком хвоста — резкие лучи уже поднимающейся из-за пологих гор Авроры не давали ей насладиться спокойными часами, честно отвоёванными у непростой родительской судьбы.

Малыши не то, что бы были беспокойными. Обычные, не считая лисьих особенностей, дети, основная задача которых сейчас сводилась с простейшим действиям: поели, теперь можно и поспать, поспали, теперь можно и поесть! В перерывах они, естественно, пачкали пелёнки, причём, что не менее естественно, «лисята» не особо интересовались временем суток: девочка Иния (с серебряной, как чистая наледь, шёрсткой), любила просыпаться по многу раз за ночь. Да и её братик, Кален (огненный, как раскалённая сталь), тоже не страдал отсутствием аппетита, и мамочке приходилось то и дело давать им добавки.

Беспокойные ночи отнимали много сил, но Афалия на отрез отказалась кормить детей чем либо, кроме собственного молока. Можно было привлечь к уходу за детьми уже бабушек Катю и Лизу, тем более что обе женщины сами предложили помощь и поселились в доме своих детей, помогая по хозяйству. Прекрасное детское молоко, как и любые продукты питания, хоть и изготавливалось в промышленных масштабах, но не