Зойка моя! - Доктор Нонна

Первыми словами, которые произнес Геннадий Покровский, пришедший в себя, были «Моя жизнь закончена».

– Ну что ты, милый, – успокаивала мужа Инна. – Ты восстановишься, все будет хорошо.

– Моя жизнь закончена, – повторил мужчина.

Инна смотрела на любимого: левая сторона тела была парализована, даже лицо пострадало – рот с левой стороны был опущен, словно мужчина плакал, а из уголка текла слюна. «Да, все это тяжело, – думала женщина, гладя руку Гены, – но это же не конец света. Главное, что он жив».

Когда Арсений зашел в палату к больному и увидел его потухший взгляд, то почему-то подумал: «Зойка умерла». Сын положил голову к больному на постель и заплакал, из глаз отца тоже покатились слезы.

За два месяца Покровский почти полностью восстановился. Зная все вероятные последствия инсульта, Геннадий очень внимательно отслеживал свое состояние. Больше всего его волновала возможность нарушений в рассудке, однако эта часть головного мозга, к счастью, оказалась не задета. Хуже дело обстояло с физической стороной болезни – целых два долгих месяца Гена разрабатывал руку и ногу, восстанавливал дикцию, боролся с парезом лица. Тело поддалось – мужчина нормально ходил, не прихрамывая, рука тоже действовала, но лицо не менялось.

«Будто я всегда буду плакать по Зайке», – думал теперь уже бывший телеведущий, разглядывая свое отражение в зеркале.

Зарина отнесла маленькую Зоечку к Анне, которая в этот же день благополучно разрешилась от бремени. Женщина родила здоровенького сына, уже четвертого в их семье.

– Позаботься о крошке, – тихо произнесла старуха, протягивая кулек кормящей матери. – Это ненадолго. Я немного окрепну и найду деда этой малышки, я знаю его имя и фамилию.

– Хорошо, Зарина. – Анна приняла новорожденную и приложила ее к своей груди. Ротик тут же нашел сосок, из которого текло молоко, и прилип. Анна засмеялась и поцеловала черный пушок на головке младенца.

– Вот и хорошо, – вздохнула старуха и, сгорбившись, пошла к своему дому. Умершую надо было похоронить.

Возле дома Зарины молодые цыгане, еще вчера охранявшие Зою, строгали могильный крест.

Прошло пять месяцев. Геннадий зашел в комнату сына и сел возле него на стул.

– Сынок, – начал он. – Я не могу больше работать на телевидении, и мне безумно жаль уходить оттуда проигравшим. Я еще не так плох, как кажется, но перед камерами не появлюсь, поэтому предлагаю тебе оставить медицину и заменить меня на площадке. Я уверен в тебе – ты отличный врач и замечательный человек, ты справишься со всеми сложностями, которые могут возникнуть. Я всегда буду рядом с тобой, буду работать над сценариями, находить новые темы, но воплощать их в жизнь предлагаю тебе. Что ты скажешь?

Арсений растерялся – он совсем не хотел оставлять обожаемую медицину, однако пойти против воли отца, пережившего так много потрясений за прошедший год, не мог.

– Я согласен, папа, – наконец произнес молодой человек.

Кривая улыбка озарила лицо Покровского.

– Только я хочу попросить тебя взять мою фамилию – ты будешь достойным продолжением нашей династии.

Арсений никогда не хотел менять фамилию, доставшуюся ему от матери, поэтому просьба Гены была для него проблематична. Но ответ пришел сам собой:

– А ты не будешь против, если у меня будет двойная фамилия?

– Конечно нет, – Покровский оценил верность сына памяти умершей матери. – Ты очень хороший человек.

Первое время съемки проходили тяжело – Арсений пугался камер, часто сбивался и терялся в сложных ситуациях, однако постоянная поддержка отца, его вера в силы сына все-таки сделали из Покровского-Симонова хорошего телеведущего. В следующем сезоне в эфир вышел новый формат программы.

Галина, как всегда включавшая телевизор в надежде увидеть своего любимого, растерялась, когда на экране возник молодой телеведущий. Тревога закралась в душу женщины, и она стала разыскивать информацию, которая бы объяснила уход Геннадия. Нигде ничего не писалось и не говорилось. Молодая цыганка вдруг поняла, что своим необдуманным поступком она причинила вред тому, кого любила всем своим страстным сердцем. Она вспомнила, как на день рождения Геннадия она задумала страшную месть – Покровский своим уходом украл у нее дитя, значит, и она должна сделать то же самое, чтобы мужчина испытал такую же боль, что и она тем страшным вечером. Понимая, что к Игнату Гена не испытывает сильных эмоций, а с Арсением женщина просто не справится, она остановила выбор на Зойке. Бросив горячую головешку на шатер во время фейерверка, Галина воспользовалась суматохой: она подошла вплотную к беременной девушке, вколола ей в шею снотворное и быстро вытащила за пределы усадьбы. Лишь одно затруднение возникло по дороге – в сумочке похищенной зазвонил мобильный телефон. Галина не растерялась – она быстро вытащила источник звука, выключила его, а потом просто выбросила в первый попавшийся на пути водоем.

Приехав в свой табор, Галина нашла братьев и наказала им следить за пленницей. Старухе Зарине женщина объяснять ничего не стала, просто попросила ухаживать за беременной Зоей, да и не нужны были никакие объяснения – цыгане всегда стоят друг за друга горой, и если кто-то что-то делает, значит, это так нужно.

Дальнейших планов у цыганки не было, она просто хотела причинить боль Гене, но теперь, чувствуя, что с любимым произошло несчастье, женщина села за руль и отправилась в табор.

Зарина встретила Галину молчанием. Братьев возле дома старухи не было, а в комнате звенела пугающая тишина.

– Где девушка? – спросила гостья, даже не поздоровавшись.

Зарина кивнула в сторону окна – возле дома возвышался могильный холмик с деревянным крестом.

– А ребенок?

– У Анны, – тихо ответила Зарина.

Галина молча направилась к дому соседки, а старая цыганка кряхтя пошла за ней.

Анна вышла встречать гостей с младенцем на руках. Галина тут же кинулась к этому крошечному созданию, но мать ловко спрятала ребенка за спиной.

– Это мой сын, – жестко произнесла женщина. – Девочка спит.

– Значит, родилась девочка? – спросила похитительница. – Доченька моя.

Зарина встала на пути Гали.

– Это не твоя дочь, – сказала старуха и преградила вход.

– Я ждала этого ребенка, – резко ответила женщина. – Девочка – моя!

– Девочка останется здесь, пока я не найду ее родственников. Ты и так принесла много горя их семье, уходи, не бери еще один грех на душу. Тебе и так придется перед Богом отвечать за свои поступки.

Галина резко развернулась и ушла.

Глава 31

Мысль забрать ребенка Зои преследовала женщину. Ей казалось, что если она вернет Покровскому его внучку, соврав, что выследила похитителей, то у Геннадия снова проснутся чувства к ней. Через какое-то время она начинала сомневаться в правильности решения: «Вдруг дело до сих пор не закрыто? Тогда следователи точно выйдут на меня. И Гена даже пальцем не пошевелит, когда меня упекут в тюрьму. Нет, возвращать девочку слишком опасно». Цыганка успокаивалась, однако потом снова начинала мечтать, как ее любимый обрадуется возвращению ребенка, как обнимет ее, как поцелует.

Желание любви взяло верх, и Галина отправилась в табор. Остановив машину подальше от деревеньки, она осмотрелась: мальчишки носились по лугу и во что-то играли, мужчин не было видно, скорее всего они уже уехали в город, Зарина сидела на лавочке возле дома и раскладывала карты.

– Хорошо, – сказала сама себе Галя, – если Анна дома, то я с ней справлюсь, лишь бы не успела никого позвать на помощь. Но вроде все заняты своими делами, значит, мне никто не помешает.

Женщина пробралась к дому, где росла крошка, и затаилась. Она пыталась угадать, в какой момент будет наиболее безопасно пробраться внутрь. Тут на крыльце показалась хозяйка – она несла таз с мокрым бельем на пруд, полоскать.

Хлопнула калитка, и Галя вылезла из своего укрытия.

– Вот это удача, – прошептала она и прошла в дом.

В люльке лежали младенцы, как две капли воды похожие друг на друга – маленькие, с черными волосиками и черными глазками. Женщина остановилась – как понять, кто из них девочка? Тут снова хлопнула калитка, и Галина поняла, что времени на размышления у нее нет. Она схватила малыша, который лежал поближе, и метнулась в сторону огородов. Она летела с огромной скоростью, перепрыгивая через грядки, но все равно услышала истошный крик матери.

– Не догонят, – сказала себе похитительница, прижимая драгоценную ношу.

В машине ребенок надрывался от плача, а цыганка давила на педаль газа, даже не поворачивая голову в сторону малыша. Лишь подъехав к дому, где она снимала квартиру, женщина перевела дыхание.

– Ну, пойдем, моя хорошая, – заворковала она, – сейчас я тебя покормлю, переодену.

Положив на кровать орущего младенца, Галя разворачивала пеленки. Когда кроха оказалась голенькой, женщина застыла от изумления – перед ней лежал мальчик.