Мотылёк над жемчужным пламенем - Кэрри Прай

Он берет мою руку в свою.

– Пойми, я не пытаюсь посмеяться над тобой. Напротив, я максимально честен. Выбор остается за тобой. Так сложилось, что одно мое присутствие способно погубить человека, но ты одна из тех, кто давно живет. Мне некого губить. Прости, но ты мертва. Я хочу это исправить. Хочу, чтобы ты исправила меня. Сейчас это звучит как полный бред, но потом ты все поймешь.

Парадокс, но больше меня смущал тот факт, что я чувствую его пальцы на своей ладони. Я еще некоторое время наблюдаю за его рукой, а потом возвращаю взгляд на самого Витю. Он улыбается, словно от неистового удовольствия.

– Тебе хорошо? – по-глупому интересуюсь я. – Тебе хорошо со мной?

– Не с тобой, дурилка. Мне хорошо в данную секунду, и ты здесь не причем, – его ответ как всегда многозначительный, но настолько неважный по сравнению с тем, что прозвучало минутой ранее. – Так что? Ты согласна попробовать?

Если бы можно было представить ситуацию неуютней этой, я бы не смогла этого сделать. Больно ли мне? Нет. Обидно? Да. Чего я хочу? Не знаю.

– Другими словами, ты будешь пользоваться мной? – хрипло проговариваю я и пытаюсь убрать свою руку, но Витя не дает мне этого сделать.

– Мы будем пользоваться друг другом.

Если слова могли иметь какое-либо состояние, то сейчас бы обожгли меня. Если имели твердость и вес – раздавили. Все походило на диалог двух психопатов. Я словно стояла с ручкой над письменным предложением дьявола. Но ведь Витя не блефовал. Он говорил достаточно уверенно и правдиво, в этом я не сомневалась. Проклятье, но как реагировать на все это? С одной стороны я должна порадоваться, что не осталась отвергнутой, с другой – сойти с ума и согласится.

Закрыв глаза, я давлю ненормальную улыбку.

– То есть, ни объятий, ни поцелуев, только холодный расчет?

– Не обязательно, – сухо отвечает он. – Если возникнет желание, то все обязательно случится. Но, пока этого желания нет.

Дернув плечом, я приподнимаюсь с лавочки и волочусь в сторону подъезда. Меня шатает, будто я пьяна. На секунду решаю, что все это дурной сон, но когда Витя останавливает меня, разочарованно вздыхаю. Все по правде.

– Может называть это «идиотизмом», «чушью собачей», «маразмом», но не торопись отказываться, – убеждает он, вцепившись в мои плечи. – Попробуй. Завтра. Один день. Ты ничего не потеряешь, верно?

Я смотрю на Звягина, пытаясь понять, что им управляет. Он говорит серьезно, вполне убедительно, так, что начинаешь ему верить, но он говорит безумные, страшно циничные вещи, от которых кровь стынет в венах. Мне хочется зарядить ему очередную пощечину и бежать как можно дальше, но я остаюсь. Стою, смотрю в его прозрачные глаза и гадаю – смогу ли я его изменить?

Витя проводит меня до квартиры, а я так и не дам ему ответ. Буду долго думать над каждым его словом и чувствовать, как шевелятся волосы на затылке. Буду долго вспоминать ничтожное прикосновение и унимать наплыв мурашек. В итоге осознаю, что какую бы чушь он не нес, мне хочется находится с ним рядом. Мне интересно. Страшно, но интересно. Он прав, мы идиоты. И это я пойму и решусь на самую безумную аферу в свой жизни.

Я напишу ему, что согласна. А дальше последуют месяца яркой и сумасшедшей жизни, о которой бредил каждый из нас. И только потом мы узнаем, что эксперимент станет провальным. Он погубит нас.

Глава#12. Витя

С тобой мир становится терпимым.

© Реквием по мечте.

После разговора с Варей, дома я оказываюсь поздней ночью. Куртку бросаю на пол. Нервно скидываю кроссовки. В квартире стоит ослепляющий мрак, и только просачивающийся из щелей свет обводит очертание двери в ванную. Я еще какое-то время гипнотизирую жуткий портал, а потом направляюсь в комнату, но когда нога касается порога, до меня доносится женский плач.

Такой истошный, прерывистый, пугающий, словно некачественная запись фильма ужасов. Мне становится не по себе, я пытаюсь извлечь этот голос из своей головы, но он только нарастает. Все громче и громче. Громче и громче. Он сводит с ума. Играет ножом на натянутых нервах и заставляет поверить в реальность происходящего.

– Отец? – зову я, и тишина возвращается. – Кого ты притащил к нам домой? Какого хрена здесь происходит?

Тишина. Ни малейшего звука, только лишь строгие удары собственного сердца. Догадываюсь, что в квартире нахожусь один. Или нет? Рукой пытаюсь нащупать выключатель света, но он словно исчез с прежнего места. Потеряв всякое терпение начинаю бить кулаком по стене, но замираю, когда плач повторяется.

– Сынок? – погибающим эхом раздается в голове. – Витя, ты здесь?

Я не верю собственным ушам. Этого не может быть. Не может. Кто-то решил посмеяться надо мной, и видит бог, я убью этого шутника. Пусть только попадется мне на глаза и он – нежилец.

– Сыночек. Милый мой мальчик. Пожалуйста, подойди ко мне.

Я сглатываю и морщусь от фантомной боли, словно проглотил осколок. На лбу выступают испарины. Моя непоколебимость превращается в мелкую пыль. Мне страшно.

– Витя, прошу тебя, – в этом голосе трагедии больше, чем возможно себе представить. Столько боли, с которой невозможно жить, но голос реален и он принадлежит моей маме. Моей покойной маме.

– Да быть того не может, – проговариваю себе под нос и осознаю, что по большей части простучал зубами. – Это все мне кажется. Долбанная галлюцинация.

Содрогаясь и тяжело дыша, я подхожу к зловещей двери, но открыть ее не решаюсь. Часто моргаю, в надежде что картинка переключится – тщетно. Неуверенно берусь за холодную ручку и тяну дверь на себя.

– Дорогой мой мальчик…

В глаза вонзается яркий свет, и я на время теряю способность видеть. Я был рад ослепнуть. Был рад лишиться всех чувств, ибо сейчас они крайне обострены.

–…я так рада тебя видеть.

Прикрываясь ладонью, со скрипом открываю глаза и перестаю дышать.

Мама.

Моя мать, вполне живая, лежит в переполненной до краев ванне. Ее голова запрокинута, а торчащая из мокрого свитера рука почти синего цвета. Впрочем, как и губы, они безостановочно дрожат – то ли от плача, то ли от разъедающего кости холода.

Она не изменилась. Сохранилась каждая ее морщинка, каждая родинка –