Мотылёк над жемчужным пламенем - Кэрри Прай

Звягин пожаловал.

Я слышала восторженный смех мамы, что была безусловно рада его появлению; слышала звонкий голос Арины, что скакала от радости, но сама не решалась покинуть комнату. Что ему нужно? Зачем он пришел?

Пытаюсь разобрать хоть одну фразу через дверную щель, но не выходит. Зато отчетливо слышу нахальную интонацию, которую ни с чем не спутаю.

– Варя! – кричит мама, и я подпрыгиваю. – Витя пришел! Одевайся и выходи!

Единственное, что мне хочется сейчас надеть, так это шапку-невидимку, но, проклятье, ее не имеется в моем гардеробе.

– Варя! Ты слышишь меня?

Слышу, слышу, к сожалению.

В режиме паники я мечусь по комнате: то хватаюсь за голову, то лихорадочно поправляю лохматые волосы. Еще немного, и я почувствую металлический вкус во рту – так сильно кусаю губы. Неведомая сила заставляет меня вылететь из убежища и предстать перед всеми в виде обезумевшего зверька.

– Что такое? – на выдохе спрашиваю я и, скрипя глазницами, смотрю на Витю. Парень непоколебим. Чувствует себя максимально комфортно. Склонив голову набок, он наблюдает за тремором в моих коленках.

– Собирайся, – приказывает он. – Мы идем в кино.

Меня шатает. Я открываю рот, но только для того, чтобы набрать воздуха.

– Чего застыла? – негодует мама. – Поторопись, Варя. Неприлично заставлять человека ждать.

– Ничего страшного, – отвечает Звягин. – Я готов ждать столько, сколько потребуется.

Читаю между слов: отказа он не потерпит. У меня не получится отвязаться от него. Дохлый номер. Захожу в комнату, сворачиваю голову любимой игрушке, а потом без энтузиазма влезаю в теплые вещи. Чувствую себя той самой игрушкой – безотказной тряпкой, которая потеряла голову.

Не проронив ни слова, мы выходим на улицу. Звягин подводит меня к детское площадке и даже не старается объяснится. В голове жутким утенком проплывает мысль, что он решил меня убить.

– Зачем мы пришли сюда? – мой голос барахлит.

Звягин пальцем указывает на лавку, будто я провинившийся щенок.

– Садись.

– Подождем, пока кинотеатр построиться вокруг нас? – фыркаю я.

– Если ты еще не поняла, то мы не пойдем в кинотеатр, – он падает на лавку, раскидывает руки по спинке, проходится по мне взглядом и едва заметно лыбится. – Но если у тебя есть деньги, то я не откажусь сходить на свежий ужастик.

Что ж, было глупо поверить в байку с кинотеатром. Звягин задумал что-то другое, это видно по его ухмылке и искрящимся глазам. Но если он вздумал совершить убийство, то выбрал не самое подходящее место.

– Если я решу потратить на тебя свои деньги, то только на кляп.

Витя хлопает бледными ресницами.

– Не думал, что ты любишь взрослые игры.

– Правильно, – иронизирую я. – Для того чтобы думать, нужно иметь мозги. К большому сожалению, это тот орган, которым природа тебя не наградила.

Лучшая защита – нападение. Но почему я уверена, что он опасен?

– Я рад, что про другие органы ты думаешь иначе, – говорит Витя.

Мои щеки вспыхивают, но я продолжаю держать марку.

– Не льсти себе, Звягин, я даже не думала о них.

– Правильно. Для того чтобы думать, нужно иметь мозги.

– Мерзкий говнюк.

Меня охватывает злость, а Витя недоумевает.

– Господи, да ты само противоречие, – вскидывает он руками. – Если верить в каждое твое слово, то получается, что ты влюбилась в мерзкого говнюка без мозгов. Довольно у тебя эксцентричный вкус, не заметила?

Мне хочется провалится сквозь землю. Он дважды выстрелил в меня, и теперь я повержена. Только что Звягин совершил запланированное убийство. На его глазах умерла личность. Умерла от стыда и сожаления.

– Садись, – повторяет он, выводя меня из ступора. – Есть разговор.

Слушаюсь. Оказавшись в нескольких сантиметрах, улавливаю его расслабленное состояние: бледные губы чуть приоткрыты, веки наполовину опущены, дыхание сбивчиво. Кажется, что он вот-вот уснет.

– Я думал о последней нашей встрече, – невесело признается Звягин. – Это странно, но…

– Стой. Не продолжай.

Находясь в состоянии безумства, я останавливаю его поднятием руки. Лезу в карман за телефоном, включаю лирический минус и строю заинтересованное лицо.

– Вот теперь говори. И, пожалуйста, чуть меньше драматизма.

Звягин хмуриться. Хватает мой мобильник и выкидывает его в сугроб.

– Сдурел?!

– Еще одна подобная выходка, и следующая будешь ты, – рычит он.

Пожалев о своем поступке, я шагаю за телефоном, отряхиваю его от снега и, опустив голову, возвращаюсь на лавочку.

– Прости, – мямлю я.

Витя молчит какое-то время, но потом решает продолжить:

– Перед главным разговором, хочу уточнить кое-что… Не пожалела ли ты о ранее сказанном?

Первый вопрос, но уже максимально сложный.

– Нет, – отвечаю я, пусть сама в этом не уверена.

– Признаюсь, я был удивлен такой смелости. Именно это мне в тебе и понравилось. Впрочем, пока это единственное, что мне нравится в тебе.

В горле начинает першить. Он даже не старается быть мягче. Теперь я полностью убеждена, что живу не своей жизнью, а по сценарию своих чудных родителей.

– Мы во многом похожи, Варя, – парень явно считал мои мысли.– Мы не живем полноценной жизнью, поэтому, я решил дать нам шанс. В первую очередь, я захотел дать шанс себе. Если встречи с тобой помогут мне оживиться, я готов попробовать.

Я не сдерживаю смешок.

– Боже, складывается ощущение, словно я слушаю запрограммированного робота. Бесчувственную, но больно правильную железяку, которая вот-вот замироточит от своей святости. - Звягин, ты сам себя слышишь? Это крайне унизительно. Я или нравлюсь тебе, или нет – третьего не дано.

– Не нравишься, – резко обрубает он. – И навряд ли когда-либо понравишься, но чем черт не шутит? Я вижу в тебе то, что вижу в себе. Саморазрушение, вот чем мы занимаемся. Ты испытываешь сильнейшее чувство вины, из-за того что появилась на свет, я – делаю тоже самое. Мы чувствуем себя лишними и мечтаем найти того, кто бы мог разделить наш внутренний, полуразрушенный мир. Я подумал, что временный союз поможет нам двоим.

– Временный? – я явно обращаю внимание не на то, что стоило.

– Это что-то вроде эксперимента, – говорит он, ни капли не смущаясь. – Я покажу тебе одну сторону жизни, ту, которая станет для тебя открытием, ты научишь меня другому. Чему-то более красивому.

–