В землях Заката - Евгений Кривенко

Уолда прикручивали к кресту. Руки развязать не посмели, и обе перекладины остались свободными. Варламов навёл прицел, совсем близко увидел возбуждённые, блестящие от пота лица под капюшонами. Когда оба сместились влево, поставил локти на подоконник, прицелился в правую перекладину, успел упереться ботинком в диван и потянул спуск.

Грохнуло, как из пушки. Варламова толкнуло так, что диван проехался по полу. Поспешно навёл прицел на крест. Правая перекладина разлетелась в щепки, фигуры в красном обернулись, одна прижимала ладонь к окровавленной щеке — наверное, распороло щепой.

Не теряя времени, Варламов прицелился в землю под их ногами и снова нажал спуск. Его отбросило от окна, но было видно, как перед оцепеневшими поклонниками Трехликого словно взорвалась граната, во все стороны брызнуло щебнем. Те пригнулись и побежали.

Площадь наполнилась суматошным движением: убегали чёрные и красные фигуры, развевались полы плащей, мелькали белые ноги женщин. Вокруг столба, распутывая верёвку, бегал Уолд, потом побежал в сторону.

Внезапно движение прекратилось, площадь опустела. Опять безмятежно сияло солнце, и лишь безупречную белизну колонн портил изуродованный деревянный крест.

Варламов выглянул, пытаясь понять, где спрятались чёрные фигуры.

Грянул выстрел, пуля врезалась в стену комнаты, отбив кусок штукатурки. Прогремело ещё несколько выстрелов, с фасада сорвалась и с грохотом упала на тротуар вывеска. Вероятно, кто-то заметил вспышку выстрела или блеск оптического прицела в окне.

— Уходим! — закашлялся от известковой пыли Болдуин. — Пока нас не перестреляли, как куропаток.

Варламов не возражал, его трясло — то ли от возбуждения, то ли от страха. Оба скатились по лестнице, пробежали мимо мёртвых волков, но в дверях Болдуин застыл и выругался:

— Собаки!

Со стороны площади сумасшедшей волной накатывался собачий лай. Вот и первые выметнулись из-за угла — бешеные, как волки, и лишь немного мельче: высунутые красные языки, остервенело разинутые пасти…

— Плохо дело. — Болдуин аккуратно прицелился. — Пока мы от них отбиваемся, нас самих несколько раз пристрелят.

Вдруг свирепый лай сменился испуганным визгом — собаки тормозили лапами, катились кубарем, с истерическим гавканьем налетая друг на друга. Несколько секунд, и от своры не осталось следа: все псы, поджав хвосты, убежали.

Болдуин осклабился и опустил пистолет.

— Надо же, и от дохлых волков бывает польза. Собаки запах учуяли. Обыкновенных бы не испугались, но этих… Ладно, бежим! По этой улице, укроемся за домами.

Они побежали, всё время оглядываясь. Кое-где дома хорошо сохранились: целые стёкла, белые веранды. Казалось, вот-вот выйдут хозяева, сядут в кресла-качалки и с любопытством станут наблюдать за странными беглецами: откуда такие взялись?

Но пробегали дом за домом, а никто не показывался. Вот и конец городка — их пока не преследовали. Пробежали ещё немного, дорога сделала поворот, дома скрылись за деревьями. Пошли быстрым шагом, оба задыхались. Варламов стал успокаиваться, думая, что их оставили в покое. Но тут Болдуин обернулся и закричал:

— Смотри!

С обеих сторон дорогу затеняли деревья. И над этой тёмной рекой, вырастая на глазах, на них беззвучно скакали три белых лошади с всадниками в чёрных плащах. Что-то смутно напомнила Варламову эта картина, словно увидел иллюстрацию в старинной книге, странное онемение почувствовал в груди… Болдуин первым вскинул пистолет.

— По всадникам не стреляй, — деловито сказал он. — Целься в лошадей. Я беру левую.

Варламов механически поднял пистолет, выстрелили одновременно. Отдача едва не опрокинула Варламова на асфальт, но пуля в неистовой скорости полёта остановила коня на скаку: не издав ни звука, тот вскинулся на задние копыта и грянулся оземь, а всадник отлетел в сторону.

Лошадь слева жалобно заржала и покатилась по дороге, наездник с удивительным проворством успел соскочить. Третий всадник натянул поводья и, развернув лошадь, понёсся прочь. Сброшенный наездник зашевелился, приподнял голову. Болдуин дёрнул Варламова за рукав:

— Бежим, чего стоишь?

Они повернули в лес. Снова кусты, цепкая трава, калейдоскоп деревьев. Когда взобрались на холм, Варламов был мокрым от пота, но без остановки бросились вниз. Миновали прогалину, лес стал реже, впереди блеснула вода. Перешли вброд речку. Варламов приостановился, плеснул в рот несколько пригоршней холодной воды. Болдуин уже стаскивал маскировочную сеть с фургона. Поспешно забрались в машину, и Болдуин с места дал газ.

Через полчаса, когда речка светлым плёсом ушла в сторону, он сбавил скорость.

— Уф! От места, где свалили этих всадников Апокалипсиса, до машины добежали меньше, чем за час. Вряд ли нас станут преследовать. Поняли, что можем огрызнуться, да и цивилизация уже недалеко.

Всадники Апокалипсиса, вот кто это был! Варламов вспомнил книгу со старинными гравюрами и всадников на свирепых конях. Только там их, кажется, было четверо… Всадники Апокалипсиса пронеслись над этой землёй, над всем миром, а недавно скакали на них по тееному шоссе. И вряд ли это их последний выезд.

Варламова опять стала бить дрожь.

— Холодно? — глянул Болдуин. — Давай переоденемся, а то мокрые от пота.

Он остановил фургон, переоделись в сухую одежду. Варламов вволю напился, надел смену белья и запасную рубашку Болдуина: его собственные вещи, в том числе выстиранный Джанет тренировочный костюм, так и пропали.

— А почему ты вступился за этого урода? — поинтересовался Болдуин. — Он уже не человек. Я таких не трогаю, если сами не полезут, но помогать… брр.

— Долг платежом красен, — вздохнул Варламов. — Есть такая русская пословица. Он человек, как ты и я. Помог мне вчера вечером, только просил не рассказывать.

«Мы одной крови, ты и я», — вспомнил он слова Уолда. Что бы они значили?

— Ну-ну. — Болдуин поглядел искоса, они снова ехали. — Смотри, как бы эти человеки горло не перегрызли. Хотя и поклонникам Трехликого попадаться не стоит.

Ехали молча, пересекая поля. На каком из них встретились с бесноватым, Варламов не помнил. У большой реки Болдуин съехал на площадку для отдыха.

— Искупаемся, да и перекусить пора. Ты, наверное, сутки не ел. Жалко, свежей оленины не попробовали. С другой стороны, хорошо, что нами самими не пообедали. — И Болдуин хохотнул.

Варламов набросился на консервы, а потом скинул одежду и вошёл в холодную воду. Солнце спряталось за белыми облаками. Варламов поплыл, и течение повлекло его вниз, куда-то в сторону Мексиканского залива. Дрожа от холода, выбрался из воды, сел рядом с Болдуином, и они выпили по последней банке пива. Вокруг была голубая вода, жёлтый песок и прохлада. Наверное, так выглядели реки в средних широтах России — Варламов не бывал там.

Вернуться успели к обеду. Болдуин помахал на прощанье и уехал. Варламов поднялся на веранду, чувствуя себя усталым: столько всего произошло за два дня. Джанет пошутила насчёт оленины, что осталась бегать в лесу, покормила Варламова и поднялась к себе. Варламов с трудом добрался до постели.

Он спал…

Во сне снова шёл по ночному лесу, и тот был неприятен — то ли в Лимбе, то ли в глубине Тёмной зоны. Светила луна, путь преграждали уродливые ветви деревьев, приходилось подныривать, и тогда к лицу липла холодная паутина. Звук шагов глох в отвратительно мягком мху. Порой под ногами хрустело деликатнее и тоньше, чем сучья, и Варламов старался не глядеть вниз.

Он ускорил шаг, но лес становился всё темнее, лишь льдистый свет омывал деревья, и Варламов стал дрожать от холода. Когда совсем замёрз, деревья раздвинулись, он оказался на освещённой луной тропке и обрадовано заспешил вперёд.

И вдруг остановился, сердце стиснули ледяные пальцы: впереди маячила тень.

Вот она повернулась, блеснули белки глаз, и от сердца Варламова отлегло — Уолд! Снова явился, чтобы вывести его из леса.

Уолд приветственно помахал, обернулся и пошёл прочь, Варламов за ним. Если бы ещё согреться! И опять Уолд словно прочитал его мысли: проходя мимо кучи хвороста, приложил ладонь. Вспыхнуло, от яркого пламени ещё больше потемнел лес, а Варламов ощутил тепло. Уолд призывно махнул рукой — не останавливайся! — и поджёг вторую кучу. Потом вспыхнул третий костёр. Уолд обернулся и оскалил зубы в улыбке… Теперь он шёл, растопырив ладони, и поджигая всё подряд. Варламову стало совсем тепло, а потом жарко.

Лес гудел от пламени, ветви корчились в огне, мох вспыхнул прямо под ногами Варламова. Пламя охватило одежду — от нестерпимого жара он проснулся.

Голова полнилась гулом, очень хотелось пить. Варламов встал с постели, ноги подогнулись как ватные, и он упал на пол. Всё тело горело, жажда становилась нестерпимой. Стены плыли вокруг. С трудом угадав, где дверь, Евгений застонал и пополз на четвереньках. Ручка выскальзывала из пальцев, еле открыл, но в коридоре сумел встать на ноги. Хотя качало от стены до стены, добрался до ванной, открыл кран и долго с наслаждением пил ледяную воду. Стало полегче, дошёл до постели, упал на мокрую простыню и снова погрузился в сон…