Фронт над землей - Николай Кузнецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ах, что за чудо-городок Кинешма! Леса кругом - тихие, дремучие, отороченные белыми, чуть ноздреватыми снегами. А посреди лесов красавица Волга в ледяном панцире с промоинами. По округе места знаменитые: Нерехта, откуда вышел подьячий Ефим Крякутной, первым на Руси поднявшийся выше колокольни на фурвине, самодельном воздушном шаре, еще в 1731 году; Палех с его потомственными мастерами росписи по дереву; Решма, Южа, Увадь, Лух - все древнерусские названия, идущие, наверное, еще с дотатарских времен.
В один из таких уголков, которых не коснулось военное лихо, и приехали мы с Калининского фронта, чтобы получить новые самолеты, освоить их и опять отправиться на войну. Однако новыми машинами оказались те же "харрикейны". Правда, поговаривали, что оружие на них установлено наше, отечественное. Но вскоре оказалось, что это лишь благие намерения, а стоят на "ураганах" прежние пулеметы-пукалки. И что больше всего поразило нас - начальником нашим снова оказался полковник Шумов, которого в шутку кто-то назвал "авиакнязем ивановским, кинешминским, тейковским и прочая и прочая...".
- А-а, старые знакомые! - проговорил Шумов. Он усмехнулся и добавил: - Три дня сроку. Самолеты вам знакомы. Получите, облетаете - и с богом, как говаривали прежде. На фронт.
Отведенные дни промелькнули быстро. За это время сменилось командование полка. Вместо А. Ф. Радченко, переведенного в другую часть, командиром стал его заместитель майор Александр Иванович Попрыкин. Комиссара Павлюченко сменил летчик Копылов. Новый политработник сразу всем пришелся по душе - вниманием к людям, заботой о них он чем-то напоминал А. Л. Резницкого.
Настало время отлета. Сначала сказали, что будем садиться где-то возле Москвы, потом аэродром посадки изменился - приземляемся в самой Москве!
- Говорят, "харрикейны" будут перевооружать.
- Наконец-то!
Вот и старт. Летим в столицу с новыми надеждами: авось на этот раз приведется повоевать как следует!
Центральный аэродром был сплошь забит самолетами самых различных типов: "чайками", "мигами", "ильюшиными", "петляковыми". Одни машины садились, другие взлетали, около третьих хлопотали бригады заводских рабочих.
- Завтра получите "харрикейны" с нашими пушками и реактивными установками, - сказали нам.
Мы усомнились: неужели такие темпы? И напрасно. Москвичи сдержали слово.
- Это тебе, Коля, не самоделки. Сила! - Иван Грачев оттопырил большой палец.
- А все-таки "ишачок" был лучше, - возразил Василий Добровольский.
- Как вы сказали? - переспросил незнакомый нам человек, следивший за работой заводских бригад.
- "Ишачок", говорю, лучше этих каракатиц, - повторил Василий. - А вы, извините, кто будете?
- Конструктор Поликарпов, не слышали? - улыбнулся наш собеседник,
- Как же! - Добровольский не смутился. - На ваших самолетах не один десяток "юнкерсов" и "мессов" сбили под Ленинградом.
- Вот как! Что за полк?
- 191-й истребительный.
- Расскажите-ка подробнее, - попросил конструктор.
Мы окружили Н. Н. Поликарпова и долго беседовали с ним, вспоминали наиболее характерные воздушные бои, рассказывали о выносливости И-16.
- Однажды Кузнецов, - Добровольский кивнул в мою сторону, - привез сто пятьдесят шесть пробоин.
- И ничего? - спросил Поликарпов.
- Жив-здоров. А "ишачок", наверное, и сейчас в строю, товарищу передал, ответил я конструктору. - Кстати, он всю финскую войну прошел. Крепкая машина.
- Спасибо, друзья мои, за похвалу, но главное все-таки люди. Очень, очень рад знакомству с вами.
Конструктора позвали, и он, простившись с нами, ушел на завод. А мы в тот же день улетели под Можайск.
Стояла ранняя весна. Отцвели подснежники, из-подростали показывались зеленые усики травы. Почки на деревьях вот-вот лопнут и превратятся в молоденькую малахитовую листву. В чистом весеннем небе затрепетали первые жаворонки. Песенно, светло и радостно. И не только потому, что на синих крыльях прилетела весна, а главным образом потому, что наши войска продолжали громить немецко-фашистские полчища. Изо дня в день победы радовали советских людей.
Боевая работа началась сразу же после того, как мы перелетели на новый аэродром. Чаще всего ходили на прикрытие наземных войск в районе Вереи. "Харитоны" стали немного тяжелее, зато оружие на них любо-дорого! Поэтому, естественно, каждому из нас хотелось помериться силами с истребителями и бомбардировщиками противника. Однако в течение нескольких дней мы не встретили ни одного вражеского самолета.
- Встретим еще, и не раз, - говорил заместитель комэска Вадим Лойко.
Вскоре полку поставили задачу обеспечивать боевые действия конницы генерала П. А. Белова, которая прорвала оборону противника и врезалась в его тылы. Много хлопот и неприятностей доставляли оккупантам отважные конники, и фашистское командование бросило против кавалеристов значительные силы авиации.
Каждый день по нескольку раз летали мы в район действий корпуса П. А. Белова, и редко какой вылет обходился без воздушного боя с "лапотниками", пытавшимися бомбить кавалерийские части.
Первыми испытали оружие новых истребителей Лойко и командир звена Добровольский. От их меткого огня рухнули, объятые пламенем, два Ю-87. И экипажи вражеских бомбардировщиков сбавили спесь и без истребителей сопровождения уже не рисковали появляться.
- Уважать стали наших "Харитонов", - говорили ребята, довольные тем, что оружие, установленное на английских машинах, действовало весьма эффективно.
Ветераны полка учили искусству воздушного боя молодых летчиков. У Василий Добровольского ведомыми в звене были младший лейтенант Лукацкий и сержант Барышнев. Однажды Василий повел их на боевое задание. "Юнкерсы" под прикрытием "мессеров" рвались к сражавшимся в окружении конникам. Пока командир звена с одним из ведомых разгонял стервятников, два новичка неожиданно оторвались от ведущего. Туда-сюда виражили - нет ребят. В заданный район уже подошла другая группа летчиков, а Лукацкий и Барышнев словно растворились. Так и вернулись домой без них.
- Доложите, как это случилось? - спросил капитан Лойко, проводивший разбор полета.
- Во время первых двух атак противника Лукацкий был в строю, - рассказывал Добровольский. - Потом началась такая суматоха, что мы едва успевали отгонять "юнкерсов" и отбиваться от "мессершмиттов". В это время, видимо, и оторвались.
- Может быть, их сбили? - пытался выяснить Лойко.
- Нет, нас прикрывала третья пара, - в один голос заявили ведущие.
Разбор полета ни к чему не привел, и мы разошлись расстроенные, удрученные. Вечер и ночь, проведенные в чудом сохранившемся домике на крутом берегу Протвы, показались с год. Тихо было, словно кого похоронили. "Не так, не так" - неугомонно постукивали ходики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});