Тринадцатая рота (Часть 2) - Николай Бораненков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"После начала русской кампании коммунистические элементы и другие враждебные Германии круги на оккупированных территориях усилили свои выступления против империи и оккупационных властей. Масштаб и опасность этих подрывных действий вынуждают принимать против виновных лиц в качестве устрашения строжайшие меры. А именно.
Первое. На оккупированных территориях за совершенные гражданскими лицами не немецкой национальности преступления, направленные против империи и оккупационных властей и подрывающие их безопасность или боеспособность, смертная казнь...
Второе. За преступления, предусмотренные в разделе первом, следует, как правило, судить на оккупированных территориях только в том случае, если есть уверенность, что преступникам, по крайней мере главным, будут вынесены смертные приговоры и если судебный процесс и исполнение смертных приговоров могут быть осуществлены в кратчайший срок. В противном случае преступников, по крайней мере главных, следует отправлять в Германию.
Третье. Преступники, доставленные в Германию, предаются там военному суду только в том случае, если этого требуют особые военные интересы. Немецким и иностранным официальным органам следует отвечать, что они арестованы и состояние расследования не позволяет сообщить какие-либо дополнительные сведения".
- Блестящее правосудие, - проговорил Трущобин. - Цап-царап - и концы в воду.
- Прошу без комментариев, - строго сказал Гуляйбабка, отложив один документ и взяв другой. - Читаю извлечения из второго приказа главнокомандующего германскими войсками.
"Первое. Всем гражданам (без различия пола и возраста) настоящим запрещается хождение на лыжах. Нарушение карается арестом... Лица, обнаруженные постами на лыжах, будут, как правило, последними пристрелены.
Второе. Все имеющиеся у граждан (без различия пола и возраста) лыжные принадлежности, как-то: лыжи, лыжные палки, ремни и пр., должны быть немедленно сданы в ближайшую местную комендатуру или ближайшую воинскую часть..."
- Это что? И детские лыжи приказано сдать? - спросил Волович.
- Да, детские лыжи также представляют угрозу германским войскам, - ответил Гуляйбабка и взял новый документ. - "Приказ о саботажничестве при сдаче теплых вещей германской армии. При сдаче шуб и полушубков, а также и валенок было установлено, что часть этих вещей находится в несоответствующем виде к использованию. Это касается в особенности валенок, которые нередко сдаются в порванном виде. Поэтому строго приказываю всем бургомистрам районов, волостей и деревенским старостам, чтобы при сборе вышеназванных вещей в первую очередь были сданы самые лучшие и действительно годные для пользования. Оставлять таковые для пользования ими населению не разрешается. Населению для носки допускаются менее хорошие одежды. ...Бургомистры и деревенские старосты, которые не исполняют вышеупомянутого приказа, будут привлечены к ответственности и строго наказаны. За гарнизонного коменданта начальник команды штаба подполковник фон Ягвиц". Гуляйбабка взял из стопы еще лист.
- "Приказ о сборе с населения потрубного налога. На основании распоряжения германского командования вводится налог на печные трубы, по 5 рублей с каждой печной трубы, независимо от размера строения, которое она отапливает". Читаю далее: "Распоряжение германской сельхозкомендатуры о поставке населением рыбы и раков для германской армии. По приказанию сельхозкоменданта надлежит помимо мяса, сала, яиц, зерна сдавать для нужд германской армии и рыбу в свежем виде. Раки приравниваются к рыбе. Шеф-агроном сельхозкомендатуры фон Ротт".
Гуляйбабка сложил все документы в папку.
- Остальные читать не буду. В них речь идет о поставках германской армии сушеных грибов, рябины, калины, малины и прочего и прочего.
- А крушину они не собирают? - спросил Цаплин.
- Нет, приказа о сборе крушины пока нет.
- Жаль, - вздохнул Цаплин.
- Чего жаль? О чем вы?
- Да не мешало бы, говорю, угостить господ русской крушиной. Прекрасное средство, я вам скажу. Действует сильнее жирной свинины.
Гуляйбабка погрозил Цаплину кулаком и, отпив из бокала глоток эрзац-минеральной воды, продолжил совещание.
- На повестку дня выносится второй вопрос: об итогах конкурса на лучшее оформление возка-кареты личного представителя президента. Слово предоставляется Воловичу.
- В жюри нашего внутреннего конкурса, - начал Волович, - поступило более ста предложений. Все их нет необходимости перечислять. Я позволю себе назвать лишь те, которые, на наш взгляд, отражают особенность времени и специфику нашей работы. Итак, оформление правой стенки зимней кареты предлагается посвятить оказанию помощи замерзающим солдатам рейха, сражающимся под Москвой.
- Какие призывы и аншлаги вы предлагаете здесь поместить? - спросил Гуляйбабка.
- Нами отобрано таких призывов и аншлагов семь, а именно: "Поможем, чем можем, замерзающим, коченеющим и дубеющим!", "Спасем доблестную армию фюрера от вшей, блох, тифоза и русского мороза!", "Согреем всех желающих цитатами теплых речей фюрера, Геббельса и других вождей рейха", "Напишем домой утешительные письма потерявшим конечности и отдавшим богу души в снегах под Москвою", "Покажем дорогу вперед и назад!", "Смажем уши, носы, пальцы и пятки жиром, скипидаром и все это задаром", "Поможем одержать победу над нательными и другими паразитами германского народа!"
- Подходяще! - сказал Гуляйбабка. - Но кое-что пересолили. Грубо. Не тонко. Придется подредактировать для немецкого звучания. Читайте дальше.
- Левую обшивку кареты предполагается оформить под общим аншлагом "Теплые вещи - не хомут и клещи. Утрем нос русской зиме дамскими чулками". Это предложение Прохора Силыча.
- Недурно! - похвалил Гуляйбабка. - Объявите ему мою благодарность.
- Слушаюсь! Объявим. Затем предлагается броско написать: "Утеплим замерзающего фюрера".
- Грубо. Оскорбительно для фюрера. Изъять! - строго сказал Гуляйбабка.
- Есть изъять! - поклонился Волович. - Вносится еще предложение написать на карете: "Даем консультации по обогреву в окопах, в домах, скирдах и согреванию бегством".
- Приемлемо, но последнее исключить. Грубо. В лоб...
- Слушаюсь! За оформление задней части возка-кареты первый приз присуждается Трущобину.
- Что им предложено?
- Трущобин предложил весьма оригинальное оформление - нарисовать на задней стенке баню с шайкой и веником, а под нею подпись: "Организуем каждому солдату фюрера русскую баню!"
- Оригинально, - отметил Гуляйбабка, - но надо добавить: "Даем только консультации". Как будет оформлен передок кареты?
- За оформление передка кареты третье место поделено между отцом Ахтыро-Волынским и Чистоквасенко. Они дали текст оформления в стихах, но почти идентичный. Отец Ахтыро-Волынский предложил двустишие:
"Чтоб избежать креста и гипса, пользуйтесь услугами БЕИПСА". Господин Чистоквасенко сказал об этом же несколько по-иному: "Хочешь целовать жену зимой и летом, пользуйся беипсовским советом".
- Оригинально, но тексту отца Афанасия надо отдать предпочтение. Он более сдержанный и весомый.
- Премного благодарен, - приподнялся священник.
- Не вы нам, а мы вам премного благодарны, - сказал Гуляйбабка. - И всем участникам конкурса большое спасибо. А как с каретой? Успели ее на сани поставить?
- Да, уже поставили!
- Хорошо! Я сегодня же просмотрю все тексты и прошу завтра же приступить к оформлению кареты. Нас ждет дальняя дорога.
- Куда, господин личпред?
- Не задавайте лишних вопросов, Чистоквасенко. У фюрера одна дорога, а мы, как вам известно, помогаем ему скорее дойти.
22. "НАЦИОНАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ" КАРКЕ ХОРОНИТ ВОСЬМОГО КОМАНДИРА РОТЫ
Солдату Карке на Восточном фронте чертовски повезло. Непобедимая сто восьмая егерская дивизия, в которой он воевал, была дважды разбита вдребезги, ее дважды выводили на "отдых" и пополняли "тыловыми крысами" - резервистами, маршевиками, и благодаря чему "национальный герой Германии" дважды за всю русскую кампанию помылся в бане, дважды выжарил в вошебойке белье и дважды спокойно поспал раздевшись. Правда, и во время этого "отдыха" был случай, когда пришлось выскакивать в одних кальсонах (ночью неожиданно налетели партизаны), но это, по сравнению с кромешным подмосковным адом, были семечки.
Пока Фриц Карке ездил в Берлин на первую ночь, сто восьмая егерская дивизия снова одержала "блестящую победу": в ее составе остались лишь номера полков. Все выжившие после "победоносного наступления" ждали, что их опять выведут на "отдых" и пополнение, но на этот раз начальство почему-то очень скупилось и держало остатки рот в окопах. Пуще того, инструкторы пропаганды ведомства доктора Геббельса все еще призывали солдат поднатужиться и парадно промаршировать по Москве.
Карке в присутствии геббельсовских пропагандистов делал вид, что поднатуживается, даже кричал: "Поднатужимся! Рванем! Тронемся!", но уходили ораторы и "национальный герой", как ленивый конь в постромках, опускал гужи. Он понимал, что из этого поднатуживания ровным счетом ничего не получится, что еще несколько дней таких дьявольских боев - и по Москве придется парадно маршировать разве что командиру дивизии и офицерам роты пропаганды, да и то в роли военнопленных.