Леонард и Голодный Пол - Ронан Хешин

сидел в гостиной. Почти весь вечер он так и не покидал своего места, пребывая в ступоре от постигшего его краха, и глядел на улицу, где машины одна за другой проезжали по оброненной на дороге чьей-то перчатке.

Глава 10

Чем заполнить уик-энд

В ту субботу тело Грейс проснулось, повинуясь распорядку буднего дня. Оно привыкло вставать рано, даже когда ему требовался отдых и даже когда Грейс давала ему приказ расслабиться и снова уснуть хотя бы на девять минут до повторного звонка будильника. Накануне вечером она с подружками с работы посидела в баре и, хотя долго там не задержалась, поужинать не успела и легла спать голодной, забыв позвонить Эндрю в амстердамскую гостиницу, как обещала. На следующее утро на ее телефоне пропущенных звонков не высветилось.

Она медленно встала и прошла по всему дому, открывая занавески и окна, впуская в помещение свет и выпуская из комнат спертый воздух и вообще пробуждая к жизни свое жилище, в котором за неделю ее сверхурочной работы почти не чувствовалось присутствия живого человека.

Все еще в пижаме Грейс спустилась вниз, на кухню, куда принесла с собой вчерашнее чувство голода, и долго с искренним интересом разглядывала полки, пребывавшие в состоянии заброшенности и опустошения. Не испытывая ни желания, ни готовности прервать свое уютное одиночество, она решила не ходить в магазин. Вместо этого уселась за кухонный стол и принялась за импровизированный завтрак, состоявший из чая (кофе не осталось), печенья «Витабикс» (мюсли не осталось) и хрустящих хлебцев (рогаликов не осталось), и одновременно читала новости на телефоне.

Утро было ясное и солнечное, но хорошая погода давила на психику: ведь надо же как-то ее использовать. Грейс предпочла бы пасмурный день. День для телевизора. День, когда плывешь, как по течению, от одного ничегонеделанья до другого. Ее мучил обещанный звонок Эндрю, как и чувство вины из-за отсутствия большого желания его осуществить. С приближением свадьбы она начала ощущать тяжелую необходимость быть влюбленной и, обращаясь к нему, говорить, как влюбленная. Конечно, она его любила, но ей хотелось вернуться назад, к тем временам, когда ее любовь была обычной, будничной и естественной, а не той диснеевской и ожидаемой, которую невесте положено демонстрировать всем вокруг. По правде говоря, она просто хотела, чтобы он был дома, молча ел с ней завтрак, приготовленный по плану «Б», не мешал ей сидеть и смотреть дурацкий фильм, а сам занялся бы каким-нибудь делом у нее за спиной. Именно это она в нем любила: умение не обращать на нее внимания, оставить в покое, пока она сама не будет готова впустить его в свою жизнь, и тогда, но только тогда, она могла болтать, смеяться и по-семейному валять с ним дурака.

Впервые за несколько недель в календаре Грейс не содержалось никаких планов и договоренностей. У нее не было времени ничего устроить, и она втайне надеялась спокойно провести уик-энд, однако сейчас, когда он наконец наступил, ей показалось, что перед ней, словно зевающий рот, разверзлась пустота. Ожидаемая неорганизованная легкость обернулась старым знакомым беспокойством. Нужно было привести в порядок дом, но она слишком много работала на неделе. Тело испытывало желание пробежаться или поплавать, но двигаться ей было лень, так что первая передача никак не включалась. Соблазнительной казалась идея завалиться на диван и посмотреть какой-нибудь легкий фильм или почитать несерьезную книжку. Но ей было никак не сосредоточиться, и все варианты наводили тоску. Точно так же ее не привлекали галереи, кинотеатры, фермерские рынки и прочие городские развлечения выходного дня.

Раньше она сидела бы на ковре и тихонько читала в гостиной Парлевуде, а папа и Голодный Пол кричали бы друг другу через лестницу, пытаясь выяснить, куда подевалась какая-нибудь вещь, и громко перечисляя предполагаемые места. Уставшая от этих воплей мама, занимавшаяся в саду своим любимым делом, прокричала бы оттуда правильный ответ. Грейс снова захотелось стать тихим ребенком в шумном доме.

Она послала Эндрю небольшую эсэмэску с извинениями, что не позвонила, сообщила, что сейчас уходит и позвонит позже. «Целую и обнимаю. Г». Потом села на диван и стала ковырять мозоль на косточке мизинца на ноге, поражаясь ее гротескному виду.

Телефон звякнул, и пришла ответная эсэмэска от Эндрю:

Извини, не могу говорить. Я на экскурсии в музее сыра. Часть запланированных развлечений. Вот в кого я превращаюсь, когда тебя нет рядом. XX Э.

Грейс с облегчением тихо рассмеялась. Эндрю прочел ее сообщение и понял, что к чему. Догадался, что ей нужен небольшой аванс нежности. Улыбнувшись в первый раз за этот день, она бросила шелушки ороговевшей кожи в камин и позвонила маме, а та сказала, да, конечно, приезжай попозже, после того как я вернусь из больницы. План был составлен, и растянувшееся дневное время сразу как будто сократилось. Грейс достала список свадебных дел и занялась миллионом приготовлений, едва умещавшихся у нее в голове.

Закончив говорить по телефону, Хелен снова крикнула снизу Голодному Полу, что им пора отправляться. Тот не мог одновременно одеваться и кричать в ответ — так он терял координацию. Поэтому он перестал застегивать джинсы, хотя принимался за это дело во второй раз: продев пуговицы в соответствующие петли, он обнаружил, что на одну пуговицу петли не хватило. Хелен заметила, что после того, как сын пришел домой накануне вечером, так и не подарив медсестрам «Розы», он, очевидно, охладел к идее волонтерства. Она не хотела делать большой перерыв в посещениях, поскольку это только подтолкнет Голодного Пола к отлыниванию. Что же касается самого Голодного Пола, то, как часто случается, за ночь его переживания поубавились, и он даже был готов увидеть смешную сторону своей ошибки, хотя и не до такой степени, чтобы рассказать эту историю матери, добавив ее в копилку семейного фольклора, где и без того набралось достаточное количество его прошлых приключений.

Они поехали вдвоем с Хелен в ее маленьком «фиате-пунто». У Голодного Пола была необычная привычка сидеть сзади, за водительским креслом, даже если в машине, кроме них, никого не было и даже если он при этом становился похож на диктатора из страны третьего мира, а Хелен — на его личного шофера. Он не любил быструю езду и, сидя на переднем сиденье, всегда чувствовал, что их тела несутся по воздуху со скоростью автомобиля. Кроме того, в любую погоду он предпочитал ехать с открытым окном. В детстве его всегда озадачивал вопрос, почему марафонцы не задыхаются. И