Ожерелье и тыква - Robert van Gulik

Брови судьи поползли вверх.

– Но зачем… – начал было он. И вдругвсе понял. Милосердные Небеса! Холодный пот ручьями покатился по его груди. Это было ужасно, немыслимо… – А она… сама принцесса знает?..

– Догадывается. И что хуже всего, подобная мысль не внушает ей такого ужаса, как вы, должно быть, полагаете. Представьте, каковы могут быть последствия, если эта привязанность… обретет… логическое завершение.

Судья стиснул кулаки. Теперь заговор с похищением ожерелья предстал перед ним во всей пугающей ясности. Женщина в полном расцвете

двадцати шести лет, выросшая в тепличной атмосфере и уединении, не уверенная в собственных чувствах… возвращается в столицу, разочаровавшись в любви к недостойному человеку… Если в таком смятении она… если это произойдет.., тогда человек, посвященный в столь чудовищную тайну, сможет… О Небо! Если бессовестный интриган сумеет правильно разыграть такую карту, то он фактически получит возможность диктовать свою волю самому императору! Судья изо всех сил потряс головой и с жаром возразил:

– Нет, госпожа, я отказываюсь в это верить! Хотя готов допустить, что такой гнусный план мог зародиться в головах неких мерзавцев – в особенности евнухов, этих противоестественных созданий с ущербной психикой, чье присутствие во дворцах необходимо, но в то же время остается постоянным источником зла! Я также могу поверить, что принцесса ныне во власти неясных, но тревожных мыслей и не доверяет собственным чувствам. Но что касается императора, то мой отец, занимавший пост государственного советника, был почтен доверием Сына Неба и всегда отзывался о нем как об удивительно достойном и великодушном человеке, каковой, невзирая на свое исключительное положение, неизменно сохранял возвышенный характер и безупречное чувство справедливости, приличествующие обладателю тянь минь (мандат неба – Примечание). – Судья, помолчав, уже спокойнее продолжал: ни было, я рад, что вы рассказали мне об этом, потому что теперь наверняка знаю, чего добиваются заговорщики и почему они не остановились перед самыми бесчеловечными убийствами. Однако, какие бы коварные планы они ни вынашивали, расчеты негодяев получить безграничную власть рухнут, едва будет доказано, что дафу непричастен к краже сокровища. Я не сомневаюсь, что доверие принцессы к дафу будет восстановлено, и она попросит императора объявить об их помолвке.

Судья снял с себя халат и протянул обратно сквозь решетку.

– Не отчаивайтесь, госпожа! Я сделаю все, что в человеческих силах, и сегодня же ночью найду ожерелье. Если к вам придут рано утром, постарайтесь оттянуть исполнение их замыслов, каковы бы они ни были. Сошлитесь на важное для них сообщение или придумайте что-нибудь другое – в общем, как сами сочтете нужным. Добьюсь я успеха или нет, но завтра утром приду во дворец и сделаю все, чтобы вас спасти.

– Я не беспокоюсь о себе, Ди, – мягко проговорила старая дама. – Пусть милосердное Небо защитит вас!

Судья встал и двинулся в обратный путь.

Глава 17

Снова оказавшись под прикрытием деревьев, росших у рва, судья Ди стащил с ног разбухшие от воды сапоги и мокрые штаны и свирепо

растерся сухой половиной кушака, оставленной вместе с мечом. Затем он препоясал сухой тканью чресла и натянул длинный черный халат, а на голову вновь надел шапочку. Не зная, что делать с мокрыми штанами, судья просто забросил их в кроличью нору и поднял с земли меч и фонарь.

Удовольствие вновь оказаться в теплой сухой одежде преисполнило его восхитительной легкостью. Но в голове ощущалась полная пустота – сказывалось напряжение последних часов. Пробираясь по тропинке через лес, судья чувствовал, что не в силах даже подвести итог только что услышанному. Вспомнив мастера Тыкву и его рассуждения о важности пустоты, Ди попытался сосредоточиться и поставить себя на место Тай Мина, возвращающегося по этой самой тропинке с ожерельем, которое надо где нибудь спрятать. Продолжая идти вперед, судья отметил, что, несмотря на оцепенение, охватившее его мозг, все чувства необыкновенно обострились: нос отчетливо различал все лесные запахи, уши настораживались при малейшем звуке в темной листве, а от глаз не ускользнуло ни одно дупло в стволе дерева, ни одна трещина в замшелом валуне, попавшая в круг света фонаря. Судья не пропустил ни одного тайника, способного привлечь внимание учетчика, но ожерелья нигде не было.

Через час Ди наткнулся на сухую ветку, которую сам положил поперек тропинки, и порадовался, что сообразил отметить исходную точку пути, ведь во мраке деревья и кусты незаметно переходят в невообразимые дебри. Наконец, раздвинув кусты, судья вышел на берег бухты.

В лесу, под пологом высоких деревьев, он не замечал появившейся на небе луны, чье мягкое сияние отражалось в неподвижной воде бухты. Ди вышел на каменистую отмель и с недоумением уставился на лодку, оставленную под нависающими над водой ветвями сучковатой сосны. Лист Папоротника исчезла. Вдруг за его спиной послышался плеск.

– Быстро вы прогулялись! Не прошло и двух часов!

Судья обернулся. Девушка стояла по колено в воде, и капли воды сверкали на ее прекрасном и юном обнаженном теле. Эта захватывающая дух красота в самое сердце поразила судью, чьи чувства и без того были обострены до предела. Ди тут же почувствовал, как в жилах закипела кровь. Девушка грациозно села в воде, прикрыв руками грудь.

– Вы выглядите просто ужасно! Вам тоже надо искупаться.

– Простите, что заставил вас ждать, – пробормотал судья и, повернувшись к девушке спиной, сел на берегу. – Вам лучше одеться, уже за полночь. – Он стянул сапоги и, сорвав пригоршню травы, пробивавшейся среди камней, намочил в воде.

– Я совсем не сержусь, – промурлыкала девушка, подходя поближе.

Краем глаза судья видел, что она стоит рядом с камнями и выжимает намокшие длинные косы.

– Поторопитесь!

Ди с излишней энергией принялся оттирать запачканные илом сапоги.

Судья нарочно тянул время. К тому моменту, когда он обулся и встал, Лист Папоротника успела одеться и уже выводила лодку из-под сосны. Ди опять сел на корму, и девушка начала выталкивать суденышко к устью бухты. Затем она отложила шест и взялась за весло, бросив жалобный взгляд на серебристую сосну.

– Простите меня, господин, – тихонько вздохнула Лист Папоротника. – Я вела себя как глупая девчонка. Но все из-за того, что вы мне нравитесь, и я надеялась, что вы возьмете меня в столицу.

Судья вольготно раскинулся в лодке. Ощущение пустоты в голове исчезло, и теперь он чувствовал только необыкновенную усталость.

– Я нравлюсь вам только потому, что напоминаю о счастливых и спокойных годах, когда вы жили дома вместе с отцом, помолчав, заметил Ди. – Вы тоже мне нравитесь, поэтому я хочу видеть вас счастливой с каким-нибудь достойным молодым человеком. Но я никогда вас не забуду. И разумеется, не только потому, что вы оказались такой отличной помощницей.

В ответ девушка сердечно улыбнулась:

– Вы нашли то, что искали, господин?

– И да и нет. Надеюсь, завтра я смогу все рассказать вам подробнее.

Судья скрестил на груди руки и задумался над тем, что услышал от госпожи Гортензии. Только как следует обдумав эти новые и, без

сомнения, тревожные сведения, он сможет придумать способ отыскать ожерелье. Судья не сомневался, что Тай Мин спрятал его неподалеку от постоялого двора. В противном случае он не стал бы туда возвращаться, рискуя налететь на людей Лана. Тай Мин знал, что рано или поздно Лан Лю и его подручные уедут из города, а тогда он сможет вернуться из деревни Десяти Ли и забрать сокровище.

Набережная выглядела не менее пустынной, чем в момент их отплытия, но теперь в небе сияла луна и по булыжникам мостовой пробегали блики.

Я пойду вперед, – объявил судья. – При первых признаках опасности спрячьтесь на крыльце или в переулке.

Однако они благополучно добрались до задворков «Зимородка», не встретив ни души. Войдя на кухню, судья вдруг почувствовал, что голоден, как волк.

– Вы ужинали? – спросил он.

Девушка кивнула, а судья схватил из кухонного шкафа деревянную кадку с холодным рисом и блюдо моченых слив.

– За счет заведения, – пробормотал он, выходя в коридор.

Лист Папоротника подавила смешок. С крыльца доносилось бряцание оружия – очевидно, стражники все еще были на посту. Судья с девушкой на цыпочках поднялись наверх и расстались у двери в комнату Ди.

Судья зажег свечу и, переодевшись в чистый ночной халат, с удовлетворением отметил, что чай под стеганым колпаком еще не остыл. Он придвинул кресло к столу и сменил пластырь на руке. Затем, пользуясь деревянной крышкой кадки вместо тарелки, приготовил шарики из слив и холодного риса, а потом с наслаждением уплел эту простую солдатскую пищу, запив несколькими чашками чаю. Подкрепившись, судья взял со столика тыквенную бутыль, прилег на кровать и откинулся на подушки. Вертя в руках красный шнур, он начал «расставлять по полочкам» новообретенные сведения.