Студент в СССР 3 - Ал Коруд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как дела? Вам помочь?
— О! Ты знаешь английский? Отлично! Мне сказали, что тут есть древние артефакты. Это правда?
— Йес! Они перед вами. Мистер…
Стоявшие за плечами мужика суровые личности заулыбались. Я насупился. Если такие умные, чего приперлись без переводчика?
— О, не обижайтесь. Просто обычно ко мне обращаются «Мистер президент», — мужчина с готовностью протянул руку. — Ричард Никсон.
Вот я болван! В Америке звание президента пожизненно. Но честь страны заставила меня быстро опомниться и пожать протянутую руку мистеру Никсону. Нечего тут болванчиком стоять! За нами Москва!
— Сергей Караджич!
— О! Караджыч… — Никсон посмаковал мою фамилию. — Ты с Югославии?
— Нет, но предки из Сербии.
— Точно. У вас в России много народов. Вот и мой друг Леонид с Украины.
Тут же буквально в пятки рушится предательская мысль:
«Вот я попал!»
Заход в этот чисто исторический отдел был явной импровизацией. Смутно припоминаю, что на фоне конференции ведутся какие-то важные политические переговоры. Вот к нам и решили заглянуть, чтобы развеяться. Час от часу не легче! Это же, черт побери, президент Америки, а не вождь из Сомали!
Никсон замечает мою нерешительность и в непринужденной манере начинает расспрашивать, что и где у нас находится. Я, немного путая поначалу слова, решаюсь отвечать, и понемногу мной овладевает обычный азарт. Мистер президент любознателен и для своих семидесяти выглядит бодрячком. Уточняет, задает наводящие вопросы. Он впечатлен. Видимо, думал, что русский север — это просто ледяная пустыня. Много шутит, что в Арктике мол может быть так жарко. Сегодня знатно припекает, пошел тополиный пух, настоящий июль!
Затем его глаза зацепляются за мою знаменитую фотографию с найденным мечом. Он тыкает в нее, а затем в меня.
— Так ты археолог?
Ответить я не успеваю. Слышится шум входящих в зал людей и хорошо знакомый с детства голос:
— Ну вот ты куда убежал? А мы тебя в буфете, понимаешь, ждем. Поморы так вкусно угощают, что начинаешь сомневаться том, что украинская кухня лучшая.
Леонид Ильич ёрничает. К Никсону тут же подбегает молодая женщина и начинает переводить. Президент и бывший Генсек улыбаются друг другу. Похоже, что они на самом деле дружат. Улыбки далеко не дежурные.
— Я хотел посмотреть на выставку местных древностей. Ваша Маргарита мне все уши пропела. Кстати, где она?
— Дела, дела, — сухо ответил Брежнев и деловито оглянулся. — И что тут такого интересного?
— Вот молодой человек ответит на все вопросы.
Леонид Ильич воззрился на меня. В моем времени он уже почти два года, как лежит у Кремлевской стены. А здесь хоть и старик, но далеко не развалина. И голос бодрый. Интересно, чем его накачивают?
— Ну, молодец, и кто же ты?
Я и не думал смущаться, уже разогрелся на мистере президенте. Сам черт мне не брат, несмотря на обилие вышколенной охраны и помощников. Я сделал два шага назад к стенду, как будто подзывая властителей двух супердержав к себе. Оба синхронно пошли за мной, а свита неожиданно побоялась дёргаться.
— Сергей Караджич, студент Архангельского педагогического института, исторический факультет, комсомолец, спортсмен, активист. Еще что-то?
Видимо, Никсон уже хоть как-то понимал по-русски, потому что захохотал, и ему тут же завторил Брежнев. Вытирая слезы, он произнес:
— Уел старика. Но каков молодец! Не потерялся, как те клуши.
Никсон что-то зашептал в ухо генсеку. Неужели Леонид Ильич понимает английский? Хотя почему бы основные фразы и нет? Уж точно он не дурак, каким любили у нас его описывать во времена перестройки. Уж по сравнению с большинством правителей России двадцатого века он для обычного человека сделал больше всех. Потому его и помнят добром. Вот товарищ Сталин вроде и страну поднял, и войну выиграл, но цена была так велика, что и суждения потомков противоположны.
Брежнев внимательно осматривает стенды, я даю пояснения, тут же переводя для Никсона на английский. Свита держится в стороне. Видать, не впервой первые лица так откаблучивают. Леониду Ильичу явно импонирует мое поведение и знание языка. Взгляд доброжелателен, вопросы не каверзные. Но заметно, что история не его конек. Никсон же любопытен, дотошен, вникает в детали. Иногда сложно переводить, и мы объясняемся жестами.
— Ты смотри какая смена у нас растет!
Брежнев оценил мои фотографии рядом с находками.
— Конструктор коммунизма?
— Правильно, Рич. Эти парни горы свернут! Крепкие, умелые, упорные, — затем Леониду Ильичу приходит в голову идея. — Рич, давай сделаем совместный снимок. И этот, как его, Поляроид Сереже подарим с нашими автографами. Заслужил! Иди сюда, Сережа, в центр между стариками. Будущее Советского Союза.
«Твою дивизию! Мне еще на обложки иностранных газет попасть не хватало!»
Через несколько минут мне вручают подписанный главами государств снимок. И тут же я вижу, как резко напряглась охрана. У нас был второй вход только для персонала, и именно оттуда нежданно появилась в своем сарафане Ирина с подносом на руках. Как по заказу на нем графин с морсом и двумя стаканами. У меня давно горло пересохло.
Девушка замерла, я сделал в шаг в её сторону, президент и Генсек повернулись. Охрана и свита напряглась. Немая сцена.
— Это что за красавица у нас такая?
Решать надо было быстро.
— Это моя невеста Ирина. Она тут тоже работает. Я кивнул одному из охранников Ильича в сторону её бейджика. Тот понятливо кивнул. Если тут работает, то, значит, проверена — перепроверена. Хм, а как же тогда её бабушка? Черт его знает какое в восьмидесятые годы отношение к потомкам белой кости.
— Мьорс?
Никсона подошел и взял с подноса стакан.
— Дда.
Надо видеть, какими большими стали в этот момент глаза у Иришки. Ну Никсона, она, пожалуй, не ведает. Но Леонида Ильича знает вся страна от Бреста до Чукотки. Потому осторожно перехватываю у нее поднос и ставлю на столик, затем наливаю в стаканы морс. Охрана не дергается. Напитки здесь проверены. Хотя… Решаюсь и беру стаканчик от кофе, наливаю из графина немного себе, тут же отпиваю. Проверено — мин нет!
Мировые лидеры этого не видят, они упиваются общением с девушкой. Расспрашивают, улыбаются, говорят комплименты. Никсон подзывает свою помощницу и что-то ей шепчет. Ильич с интересом посматривает на меня, затем негромко говорит:
— Каков
