Журнал «Вокруг Света» №04 за 1992 год - Вокруг Света

«Дешт-и-Кипчак была страна, — писали о ней в XIII веке арабы, — которая простиралась в длину на 8 месяцев пути, а в ширину на 6 месяцев. Аллаху это лучше известно!» По Дунаю на западе, по Москве-реке на севере проходили прежде границы этой страны, до самых предгорий Кавказа. На востоке же граница терялась далеко за Алтаем.

Страна делилась на каганаты, где правил каган — князь князей. Верховного единого правителя в Дешт-и-Кнпчаке, видимо, не было. Или, если он и был, выборный.

Судя по записям, оставленным итальянским монахом Иоанном де Плане Карпини в 1246 году или французом Вильгельмом де Рубруком в 1253 году, а также по книгам арабских и византийских путешественников, побывавших в разное время на земле половцев, смею настаивать, что в Дешт-и-Кипчаке жил один народ, а не сборище народов, как принято утверждать. «Все эти народы имели одну форму лица и один язык, — писал, например, Плане Карпини, — хотя между собой они разделялись по областям и государям».

У половцев было общинное владение землей: люди жили общинами — родами.

Выборность в управлении, отчет перед общиной — вот что отличало половцев и что поражало в них иноземцев. Здесь многое решалось только на сходе, сообща.

В Дешт-и-Кипчаке было немало городов. То были необычные города, ибо многие дома в них были разборные. Размеры их менялись по сезонам года. У половцев были свои понятия об удобстве города.

Между городами действовала почта, которую степняки называли «яма». Ведь у этого народа была своя письменность, и люди писали друг другу письма! А как иначе? В почтовые повозки (по-тюркски «тачанки») ямщики запрягали тройки лошадей... Вот она откуда, птица-тройка, о которой писал Николай Васильевич Гоголь. Только кто помнит?

Половцы славились в мире своими великолепными ремесленниками, об этом, не скупясь, сообщали очевидцы. И находки археологов, конечно. Остроконечные шлемы, кольчуги, прекрасные «шешке», очень тонкие ювелирные украшения войлочные ковры, замечательную одежду, которую считала за честь иметь византийская знать, делали «дикие кочевники».

Еще половцы были отличными земледельцами, уважали рыбный промысел, об этом тоже сохранились письменные свидетельства.

А о том, какими они считались воинами, лучше меня, лучше всяких слов сказали русские летописи. Размеры половецкого государства, слава о нем в мире говорили сами за себя...

Не знаю, кому понадобилось вот так, не боясь, унизить великую и древнюю культуру степняков, выставляя их «Дикими кочевниками»? Ведь никто же из историков даже не усомнился — как можно кочевать на Восточноевропейской равнине, с ее зимами?! Климат здесь не тот, ландшафт неподходящий для кочевок. Если не запасти на зиму сена, скот передохнет...

Более тысячи лет прожил Дешт-и-Кипчак, занятый войнами, работой и снова войнами, пока в XIII веке не нагрянули в степи монгольские орды, которые привел половецкий же хан Аккубуль, желая отомстить хану Котяну. И отомстил! Дешт-и-Кипчак затрещал и медленно распался...

По-моему, на поражение половцев в первую очередь повлияло отсутствие у них единой веры. В половецких городах люди с VI века просыпались под звон колоколов. «...Они христианской веры», — писали арабы о половцах. Но единства веры у них не было — встречались несториане, ранние духоборы. Были даже мусульмане, многочисленные сектанты. Конечно, религиозные искания свидетельствуют о духовном величии народа, которому тесно в рамках одной религии. Но... они, эти искания, не вели к единению государства, и в этом была беда половцев! Вторая причина поражения и сложнее, и проще — отсутствие надежных союзников. Так или иначе, но именно в XIII веке, после нашествия монголов, как утверждает отечественная наука, «исчезли» половцы, и в один день «появились» новые тюркоязычные народы. Другие?! На Северном Кавказе это — кумыки, карачаевцы и балкарцы. Все они говорили на одном, тюркском, точнее, половецком, языке, все жили по одним законам и правилам, по половецким... Разве исчез народ? Разве так исчезают? Конечно, не с понурой головой жили в неволе оставшиеся на Дону половцы. И при власти монголов они еще неплохо держали в руках шашки — разбили в XIV веке нагрянувшего к ним великого завоевателя Востока Тамерлана. Хромой Тимур едва спасся бегством, потеряв множество людей... Но на большее половцев уже не хватило. Почему не хватило? Что их остановило в момент, когда они вновь почувствовали желанный вкус победы? Этот вопрос меня очень заинтересовал. И я принялся искать ответ на него. В работе английского историка Дж.Флетчера «О государстве русском», которую он написал в XVI веке, будучи послом в России, я нашел упоминание о какой-то хитрости, придуманной Иваном Дмитриевичем Вельским, с ее помощью Москва избавилась от уплаты унизительной дани своему южному соседу. Правда, в чем состояла эта хитрость, в названной работе не упоминалось.

Требовалось найти механизм плутовства.

Я решил, что обман был в духовной области, в религии, ведь только небесная сила могла выбить из седла честолюбивых степняков. Всякую физическую силу они уже вновь ломали сами.

По-моему, русские схитрили с иконой. Божьим образом обманули половцев!

Тогда, в XIV веке, в Москве появилась новая икона, ставшая символом Москвы и названная Московской. Помните, святой Георгий-воин на коне... Не икона то была — подарок дьявола. К такой мысли я пришел, когда обратился к житию святого Георгия-воина.

Святой Георгий покровительствовал воинам и скотоводам, был образцом воинской верности и искусства... Впрочем, я, кажется, говорю известное. Однако убежден, далеко не всем известно, как он победил змея. А победил он не копьем, а «крестом и словом». Молитвою одолел зло! Вот за что Георгий стал святым даже с мечом в руке — за истинно христианский поступок... Ибо записано в Законе Божьем «не убий».

На новой же Московской иконе этот христианский сюжет был забыт. Факт убийства исказил его!..

Я, чтобы убедиться в собственной правоте, ходил за советом к реставраторам-иконографам, был в соборах Московского Кремля. И верно: прежде, до XIV века, святой Георгий-воин всюду изображался иначе — человеком почтенного возраста, будто опирающимся на меч. Ни змея, ни копя, ни убийства на иконах, конечно, не было!

Почему столько внимания я уделяю змею? Да ведь змей или дракон, согласно преданию степняков, был символом половцев, их прародителем. Этот символ лишь еще раз подтверждал то, что половцы пришли из Центральной Азии, с Востока, где образ змея до сих пор в особом почете у многих народов. Трудно представить себе всю сокрушительную силу того морального удара, который получили степняки, занятые войною с монголами: от них отвернулся сам святой Георгий. Бог отвернулся от них! И тут же последовал новый удар — уже на Куликовом поле... Степь медленно теряла желание сопротивляться. С Азовских походов Петра I пошло массовое обрусивание степняков: из тюрков стали делать славян.

Начались свирепые карательные экспедиции в половецкие станы — и новые российские земли уже захлебывались в крови. Восстания и бунты половцев в XVII — XVIII веках вспыхивали одно за другим. Но все они почему-то вошли в отечественную историю лишь как крестьянские бунты, а не как освободительные войны половецкого народа. Увы!.. Вот что писал, например, русский историк С.М.Соловьев об окончании булаввиского бунта: «...4-го ноября Долгорукий явился и сюда; воры вышли на бой, но не выдержали натиска царских войск и обратились назад в городок; победители ворвались и туда по пятам, выбили казаков из городка, гнали до Дона, рубя их без милосердия: 3000 человек пало трупом, много потонуло, иных на плаву пристреливали, а которым и удавалось переплыть, то померзли... Решотова станица запылала, но это уже был последний пожар. Дон стихнул». И таких исторических эпизодов, описывающих укрощение половцев, известно сотни... Оппонентам, прежде чем возражать, советую задуматься сперва над вопросом: па каком языке говорили Степан Разин и Емельян Пугачев? На каком языке отдавал команды Ермак Тимофеевич? Вспомним же наконец их знаменитый клич к атаке: «Сарынна кичку», вернее: «Сарынна къоччакъ», что с тюркского переводится как: «Да здравствуют храбрецы». Вспомним и ответный клич: «Гура-а» («Бей», «Рази»), с которым воины-степняки бросались в атаку. На половецком Дону вплоть до XIX века было двуязычие: женщины и дети говорили на родном языке — на тюркском, мужчины, служившие в русской армии, знавали и русскую речь. Не отсюда ли пошло мнение, часто встречающееся в литературе, в том же «Тихом Доне», что казака обычно брали в жены турчанок? Однако, а откуда могло на Дону появиться столько турчанок? Да еще таких синеглазых?