Журнал «Вокруг Света» №04 за 1992 год - Вокруг Света

Съездив в Дар-эс-Салам и сделав необходимые покупки, я вернулся в Морогоро. Я был особенно доволен тем, что в Дар-эс-Саламе мне удалось наконец починить свой велосипед. За месяц до этого он не выдержал неравной борьбы с ухабами африканских дорог, и рама переломилась пополам. Теперь все было исправлено, и я чувствовал себя быстрым и свободным, как птица в небе. Велосипед верно служил мне все время пребывания в Восточной Африке, и я очень рекомендую это нехитрое транспортное средство для путешествий по караванным путям в буше.

Вернувшись в Мкалинзо, мы сразу же узнали от местных жителей приятную новость — на северном берегу Руахи стоят слоны.

22 февраля — памятная дата в моей охотничьей летописи. В тот день, идя по свежим следам, мы увидели трех могучих самцов; они стояли в густом лесу, предаваясь в тени послеобеденному отдыху. Подобравшись с камерой шагов на двадцать, я приготовился сделать чудесный снимок, но в этот момент мы были замечены. Слоны развернулись к нам; медлить было нельзя, и наши винтовки прогремели почти одновременно. После выстрелов два слона — они были ранены — остались на месте, а третий быстро отступил и скрылся в зарослях. Однако через минуту он вернулся, чтобы помочь своим друзьям, попавшим в беду! Мне не раз приходилось видеть примеры взаимопомощи у разных животных, но все это не идет ни в какое сравнение с той благородной дружбой, которая связывала умных и смелых толстокожих гигантов. Нельзя было без волнения наблюдать, как слон, пренебрегая собственным спасением, старался вызволить раненых. Поддерживая плечом то одного, то другого и осторожно подталкивая бивнями, он пытался увести их в чащу леса, и ему удалось бы это сделать, если бы новые выстрелы не заставили его вспомнить о собственной жизни. Слон снова успел отступить под защиту деревьев.

«Присмотри за ним!» — крикнул я вслед Макнейлу — нам с Лонгомой в тот момент хватало забот с двумя первыми слонами.

Последовавшие события до сих пор стоят у меня перед глазами с фотографической точностью. Оба раненых слона, как по команде, рванулись вперед, в атаку. Лонгома издал пронзительный боевой клич своего племени, и я от возбуждения присоединился к нему. Позабыв об опасности, мы двинулись навстречу нашим противникам, крича, стреляя, передергивая затворы и снова стреляя. Пули крупнокалиберных винтовок сделали свое дело — один за другим слоны рухнули на землю. Они лежали рядом, так же, как шли в бой.

Вскоре вернулся Макнейл, добивший третьего слона. Мы вполне отдавали должное мужеству животного — редкий человек способен поступить так, как он. Но и нам было чем гордиться.

В начале мая пришло радостное известие — из Каронги возвращается Хэмминг, и мы с Макнейлом отправились ему навстречу.

По дороге мы остановились передохнуть и покурить возле ручья. Через несколько минут беседу прервало появление стаи диких собак — они преследовали водяного козла. Увидев людей, собаки сразу же забыли про антилопу и окружили наш привал. Они носились по кругу, завывая и отрывисто лая; некоторые от возбуждения становились на задние лапы. Надо сказать, что эти неутомимые черно-пегие звери, если их много — а они бегают только стаями, — могут представлять опасность и для человека; мне приходилось слышать об их нападениях на туземцев. Но сегодня собаки просчитались. Пора было трогаться, и я прекратил осаду выстрелом из 8-миллиметрового «маузера». Стая разбежалась. Когда мы отошли на несколько сотен метров, я оглянулся и увидел, что собаки уже пируют над своим убитым собратом.

Встретившись с Хэммингом, мы возвратились в Мкалинзо довольные и счастливые. Когда друзья после долгой разлуки встречаются в буше, у каждого есть куча новостей, которыми хочется поскорей поделиться с остальными. В жизни Африки очень важную роль играют слухи, и мы всласть позабавились, рассказывая друг другу самые причудливые версии наших приключений. Так, Хэмминг поведал две душераздирающие истории, в одной из которых Макнейл погиб, пронзенный бивнем раненого слона, а в другой мы оба, Макнейл и я, уже не помню за какие грехи, были доставлены в Дар-эс-Салам в цепях, скованные по рукам и ногам.

Хэмминг привез мне новое ружье 600-го калибра — бескурковую нарезную двустволку с экстрактором. (Экстрактор — устройство для автоматического выброса стреляных гильз.) Стволы были на два дюйма длиннее, чем у моей старой винтовки, а вес — на два фунта меньше. Мне, конечно, хотелось попробовать новое оружие в деле, и поскольку Хэмминг должен был спешить в Дар-эс-Салам, я предложил сопровождать его. Мы решили идти напрямик от Руахи к форму Кисаки через горы Муа, ориентируясь по компасу и не придерживаясь караванных троп.

Там мне удалось испытать новую винтовку. Мы как раз хотели заняться устройством лагеря, когда здоровенный носорог выскочил из густой травы в двадцати шагах от каравана. Ружье было у меня в руках, и для каравана как раз требовалось мясо. После выстрела носорог метнулся в сторону и исчез из виду.

Через несколько секунд появился другой, поменьше. Я снова выстрелил, и он рухнул наземь, перевернулся на спину и замер. Тут же из травы опять высунулась голова носорога — как я думал, первого, который был ранен. Еще выстрел, и зверь упал, издав громкий звук, средний между визгом и храпом. Когда подошли носильщики, выяснилось, что все пули достались разным животным: первый носорог, убитый наповал, лежал в десятке метров.

Переход через горы Муа мы совершили без проводника, пользуясь лишь компасом и следуя по слоновьим тропам; насколько я знаю, мы были первыми европейцами, сумевшими самостоятельно пройти от Руахи до Дар-эс-Салама.

Моя следующая — и последняя — охотничья экспедиция в Восточной Африке продолжалась почти полгода, с июня по начало ноября. Я не буду подробно описывать весь ход путешествия, а остановлюсь лишь на наиболее интересных и ярких моментах.

Какое-то время я провел на берегах Руахи. Однажды вечером мне пришлось подстрелить бегемота — люди нуждались в свежем мясе. Слуги вытащили его на мелководье и начали разделывать, но наступившая темнота помешала закончить работу, и они вернулись в лагерь, оставив тушу в воде. Разумеется, этим воспользовались крокодилы, привлеченные запахом крови, — мы всю ночь слышали звуки пиршества и сопровождавшей его ожесточенной грызни.

Около полуночи к реке пришли львы — как показали следы, четыре взрослых самца. Примерно в сотне метров от лагеря они решили заняться хоровым пением, и моя палатка дрожала от громовых раскатов их рева, как лист на ветру. Наутро, осмотрев следы, я увидел, что львы, по крайней мере, двое из них, вошли в воду и основательно потрудились над тушей бегемота. Неужели львы и крокодилы мирно участвовали в общей трапезе? Мне было трудно представить такую картину, И я бы дорого заплатил, лишь бы все это увидеть; о том, чтобы сделать снимок, я не смел и мечтать. Но, к сожалению, безлунные ночи исключали возможность наблюдения.

Вскоре ко мне присоединился Фридлендер, и мы перенесли лагерь на берег Руфиджи; на другой стороне реки находилось селение вождя Мкамбы. Вскоре после нашего прибытия там разыгралась трагикомическая история в чисто африканском духе.

В деревне наварили несколько бочек помбе, и к ночи все мужское население пришло в весьма приподнятое настроение; начались танцы. Мы в лагере уже засыпали под монотонный шорох тростника, когда со стороны реки донесся ужасный вопль, затем еще и еще! Мы схватили ружья и поспешили к берегу, уверенные, что среди танцоров появился голодный лев. Оказалось, что несколько человек, и среди них сам Мкамба, отправились за водой. В Африке даже малые дети хорошо знают, как проворны крокодилы и какими дерзкими они становятся по ночам, но в данном случае мысль об опасности утонула в пиве.

Последствия не замедлили сказаться: первого, кто хотел зачерпнуть воды, крокодил ухватил за руку. Услышав отчаянный крик, второй человек бросился на помощь; выпустив первого пострадавшего, ящер вцепился в новую добычу. Вождь Мкамба, как он ни был пьян, проявил себя храбрым человеком: видя, что двое его подданных барахтаются в реке, крича и истекая кровью, он попытался вытащить их на берег. Но увы! Проклятый крокодил, видимо, никак не мог решить, кто из троих ему больше по вкусу, — и цапнул вождя за то самое место, которое не принято упоминать в обществе. Тем не менее израненные люди все же сумели выбраться на берег. Каким образом ни один из них не был утащен на дно, остается для меня загадкой и по сей день; видно, Бог действительно бережет пьяниц.

На следующее утро, перейдя реку, мы занялись пострадавшими. Их состояние было ужасно: у одного начисто откушены четыре пальца на руке, у другого изодрано в клочья и буквально измочалено все предплечье. К своим ранам они отнеслись со свойственной неграм беспечностью, в них набилась грязь, еще немного — и началось бы нагноение. Я промыл, очистил и перевязал страшные следы крокодильих зубов и затем занялся вождем. Надо сказать, что он переживал свою травму более эмоционально, чем остальные, и все время возмущался, что им занимаются не в первую очередь.