Юлианна, или Игра в киднеппинг - Юлия Вознесенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как скажете, Вадим Кириллович.
– Ну, веди беседу: с чем ты явился к старику Буденвайзеру?
Слушая рассказ Бульдозера, старик то и дело заходился мелким старческим хохотком.
– По десять тысяч зелененьких за сестру, говоришь? На круг выходит всего двадцать тысяч. Ну, это несерьезно!
– Баксов, Вадим Кириллович, баксов – не рублей!
– Я слышу, слышу, что баксов. Все равно несерьезно. Дети, они и есть дети.
«Ну, блин, двадцать тысяч баксов для него несерьезно!» – благоговейно ужаснулся Бульдозер.
– Так. Вот и чайник закипел. Сейчас мы с тобой, Миша, сядем пить чай и немного порассуждаем, подумаем. Немного – это тебе не повредит.
Старичок снял с электроплитки слегка помятый алюминиевый чайник, достал стаканы, баночку прошлогоднего варенья, батон белого хлеба.
– Садись, Миша, не стесняйся. Так ты где срок тянул?
Минут пятнадцать Буденвайзер с Бульдозером мирно пили чай и разговаривали «за жизнь», а потом, увидев, что Бульдозер уже расслабился, старичок резко сменил тему:
– Теперь, Миша, начинаем думать и вспоминать. Некая девочка по имени Юлька хочет избавиться от приехавшей в гости сестры. Вспомни, как зовут сестру?
– Дак… как тут вспомнишь? А на… О, вспомнил! Аней сестру зовут.
– Откуда приехала сестра?
– А это… Из Пскова. Это уж я сразу запомнил: у меня кореш в Пскове живет. Я еще подумал тогда, что съездить бы надо кореша навестить, когда деньги будут… А вот они, денежки-то, и пришли! – И Бульдозер в восторге хлопнул грязной ладонью по застеленному свежей газеткой столу.
– Тише, Миша, тише, – поморщился Буденвайзер. – Ты, дружок, не шуми, я этого не люблю. Теперь картина проясняется: это Митя Мишин неделю назад в город Псков за дочерью прямо со дня рождения старика Гуляровского укатил. Так, один клиент есть. Ах, детки, детки! Двадцать тысяч долларов! Даже такой простак, как Мишин, и тот не клюнет. Ну, тут мы, пожалуй, внесем корректировочку… Теперь скажи мне, Мишенька, что еще за дети там были? Ты их видел?
– А то! Когда они уходили, я спецом на них глянул. Парнишку я знаю, это Виктора Сажина сынок, Юркой зовут. А девчонки… Одна рыжая…
– Это Юлия Мишина, так сказать, организатор. Хи-хи! А две другие девочки?
– Ну, девчонки и девчонки… Обыкновенные!
– Обыкновенных девочек не бывает, но это тебе, Миша, понимать не дано. Как они выглядели?
– Одна очень толстая, а другая совсем худая, как дистрофик.
– Толстая и тонкая? Обе блондинки?
– Вроде так…
– Понятно. Имена помнишь?
– Кира и вроде Галя…
– А не Гуля?
– Точно, Гуля!
– Все теперь ясно. Одна из них единственная внучка миллионера Гуляровского, а вторая – Кира Лопухина, красавица и дочь красавицы. У Лопухиных кроме красоты ничего за душой нет, и хотя красота – это в своем роде тоже капитал, взять с них нечего. А вот о Сажине и Гуляровском разговор особый… Молодец, Миша, даже не ожидал я от тебя таких ярких проявлений интеллекта.
Бульдозер расплылся от похвалы и заулыбался неопрятным щербатым ртом.
– Давай-ка мы с тобой, Миша, повторим исходные данные. Значит, завтра утром Юлия Мишина ведет сестру Анну в старый сарай на территории гребного клуба, а Юра Сажин их там поджидает и запирает на замок. Кира Лопухина завтра же вечером относит письмо с требованием выкупа в дом Мишиных.
– А деньги Мишин должен принести в кафе при яхт-клубе и положить на дно старинных часов.
– И кто же по их плану придет за деньгами?
– Все трое – парнишка и две девчонки. А мне их опередить надо и деньги самому забрать. Ну вот я, Вадим Кириллович, и пришел к вам просить денег в долг, чтобы завтра костюмчик себе справить. Ведь в этом виде меня в кафе не пустят, как вы считаете?
– Определенно не пустят, и правильно сделают. Тебе вообще нечего делать в этом кафе. Но деньги на костюмчик я тебе, Мишенька, дам. На костюмчик и там еще на что-нибудь по твоему вкусу – выпить, закусить, с друзьями погулять. Вот, держи. Ровно двадцать тысяч. Рублями. Так тебе, Миша, проще и спокойней.
Вадим Кириллович достал из портмоне и отсчитал Бульдозеру пачечку крупных купюр.
– Спасибо вам, това… Вадим Кириллович, большое спасибо! Я как выкуп получу, так сразу валюту обменяю и верну вам должок.
– Не надо ничего возвращать, Мишенька. Это твоя законная доля.
– Ох, какой же вы человек, Вадим Кириллович! Век не забуду!
– А вот тут ты, Мишенька, ошибся. Забудешь. Забудешь и меня, и всю эту историю с девочками Дмитрия Мишина, и дорогу к сарайчику, и часики антикварные в кафе яхт-клуба – все надо забыть!
– Как это?
– А так – начисто. Не твоего это ума дело – киднеппинг. Другие люди этим займутся, поумней тебя. А теперь иди, Миша, иди. Пойди выпей водочки. И выпей как следует, чтобы завтра ни о чем уже и не вспоминать. А если вдруг ты нечаянно что-нибудь вспомнишь или с похмелья к яхт-клубу заявишься, то…
И тут приятный старичок совсем не интеллигентным движением вдруг выхватил откуда-то маленькую, всего-то в ладонь длиной, но очень остро заточенную финку и молниеносно выбросил ее прямо к горлу опешившего Бульдозера. Почувствовав легкий укол, не сильней комариного, Бульдозер в ужасе завизжал и отскочил назад.
– Ты все понял, Миша?
– П-понял!
– Будешь молчать?
– Б-буду!
Ехидное оружие куда-то само собой исчезло, а старичок сказал ласково:
– Ну, а коли понял, так и ступай себе, Мишенька. Но костюмчик ты себе завтра все-таки купи, уж очень ты пообносился, братец. А теперь сгинь с моих глаз, будь любезен.
– С-слушаюсь, – испуганно прошептал Бульдозер и послушно исчез – как с глаз Буденвайзера, так и из нашей повести.
Глава 7
Утром следующего дня сестры после завтрака стали собираться «на экскурсию к старой часовне».
– Надо подумать об одежде. Пойдем в джинсах.
– В часовню – в джинсах?! В церковь девочки в джинсах не ходят.
– У нас ходят! – отрезала Юлька. – Это никакая не церковь, а заброшенная часовня. И потом – там же крапива кругом! В джинсах пойдем. Вот только думаю, что мои тебе будут немного широковаты. Ну-ка, примерь! – Юлька вытащила из шкафа и подала Ане джинсы.
– Вот и хорошо, что широковаты: на мой взгляд, ты слишком узкие носишь.
– На твой провинциальный взгляд, сестрица!
– Ага, на мой провинциальный взгляд, – согласилась Аня, натягивая джинсы. – Как будто неплохо…
– Неплохо? Да ты посмотри, какая фирма!
– Это по-английски, что ли? – спросила Аня, выгнув спину и пытаясь рассмотреть нашитый сзади кожаный ярлычок.
– Валенок ты псковский!… Ах да, еще надо обувь подобрать. Сейчас найдем тебе кроссовки.
– Зачем? У меня свои есть.
– Ага, псковские. Ты вот эти примерь!
Аня слегка поморщилась, но послушно стала примерять Юлькины кроссовки.
– Юля, они мне малы…
– Не выдумывай! Рост у нас одинаковый, один размер платьев, значит, и туфли должны быть одного размера. Мне-то они в самый раз.
– А мне малы!
– Ничего не понимаю…
Обе задумались.
– Слушай, Юля, а ты босиком много ходишь?
– Дома иногда хожу, а так только по пляжу.
– Теперь понятно, почему у меня нога на размер больше – я все лето босиком бегаю.
– И бабушка Настя тебе разрешает?
– Она считает, что это полезно.
– Хочу к бабушке! – пошутила Юлька.
– Я тоже, – вздохнула Аня.
Пришлось Юльке уступить, и Аня обула собственные кроссовки. Потом они натянули майки – Аня голубую, а Юлька черную.
Выйдя из дома, сестры отправились по Вязовой улице в направлении гребного клуба «Лига». Аня радовалась солнечному дню и тому, что идет она на прогулку по красивому зеленому острову вместе с любимой сестрой и что скоро она увидит старую часовню и помолится там.
А злоумышленница Юлька радовалась тому, что киднеппинг уже начался и все идет как по маслу: письмо написано и еще вчера отдано Кире, Юрик наверняка уже сидит в засаде у старого сарая, а в самом сарае для узниц приготовлена охапка душистого сена, спальные мешки и необходимый запас продовольствия.
Они подошли к открытым воротам гребного клуба, вошли в них и направились по асфальтированной дорожке мимо главного здания, мимо причалов и эллингов и уже по песчаной дорожке приблизились к сплошной стене цветущей и благоухающей сирени.
– Здесь уже недалеко, – сказала Юлька.
– Знаешь, Юль, бабушка мне говорила, что на том месте, где когда-то была церковь, благодать сохраняется на века. Даже если от часовни остались одни развалины, я все равно там помолюсь.
– Помолишься, еще как помолишься! – пообещала Юлька. – Топай за мной, богомолка!
Они углубились в почти непроходимые сиреневые джунгли. Дорожка сначала превратилась в узкую тропку, а потом и ее не стало. Неправдоподобно огромные сиреневые кусты смыкались над головами сестер, высокая крапива задевала и жалила их голые руки. «Если бы не дело, ни за что бы сюда не полезла! Надо было свитер надеть…» – думала Юлька, пробираясь вперед и таща за руку Аню.