Мир Вечного. Лучший дуэт галактики (сборник) - Роман Злотников

После того как объяснения были закончены, ирландец отсел в сторону и принялся с вожделением наблюдать, как хозяин бара с добровольными помощниками торопливо расставляли все необходимое для начала «Пьяного тракта». Наконец все было готово. Папаша Кураж окинул взглядом уже набитый битком зал бара, движением бровей направил одну из официанток в дальний угол, где явно наблюдался дефицит выпивки (во время «Пьяного тракта» согласно традиции выпивка стоила на треть дороже), и повернулся к ирландцу.

— Ну, вы уже приглядели себе соперника, мистер?

— Значит, я могу выбрать любого? — переспросил тот.

— Да, я же сказал, — нетерпеливо подтвердил хозяин.

— Ну тогда, я выбираю… тебя! — и ирландец ткнул пальцем прямо в харю Папаше. Народ изумленно замер. Папаша Кураж кашлянул в кулак.

— Понимаете ли, уважаемый, я, так сказать, основное обеспечивающее лицо. Я подаю, мешаю мои м-м-м, смеси, обслуживаю зрителей. Так что, к моему глубокому сожалению, я не смогу…

— Э-э, старина, может быть, я не правильно понял слово «любого»? — набычился ирландец.

— Нет-нет, — всплеснул руками Папаша Кураж, — видимо, просто я был недостаточно точен. Любого… кроме меня и моих официанток.

— Не люблю я, когда возникают всякие оговорки, — сурово заметил ирландец, — ну да ладно уж… — Он повернулся к залу и, воздев палец к потолку, окинул его орлиным взором. В первых рядах располагались самые уважаемые завсегдатаи, но дальше люди стояли в проходах, висели друг у друга на плечах и даже стояли в рост на дальних столиках.

— Вот… он! — и его палец уперся в переносье Бена — Костяной ноги. Народ зашумел. Бену предстояло бурное воскресенье, но если он выйдет на «Пьяный тракт» сегодня, то к воскресенью он явно не оправится. Некоторое время все бурно обсуждали, как разрешить такую внезапно возникшую коллизию, как вдруг гомон перекрыл зычный голос ирландца:

— Я что-то не понял, что здесь происходит? Сначала мне говорят, что я могу выбрать любого! Я выбираю, но мне говорят, что тот не может. Клянусь Святым Патриком, мне это непонятно, ибо если любого — значит, любого, но, черт меня дери, я принял это. И выбрал следующего. И что? Здесь что вообще не умеют пить ничего крепче лимонада?

Подобного оскорбления Бен снести не мог. Он решительным жестом отодвинул стул и, чуть поскрипывая протезом (за что в свое время и получил свое прозвище), двинулся в противоположный конец барной стойки.

Когда «поединщики» заняли свои места в разных концах «ристалища», Папаша Кураж легонько звякнул вилкой по початой бутылке «Джим бима» и торжественно произнес:

— Господа, мы отправляемся по «Пьяному тракту».

И в противоположных концах барной стойки послышалось бульканье. «Бойцы» опорожнили первый стакан.

— «Ерш»! — послышался рев ирландца. — Пил. На Земле Сидоровича. Там, пожалуй, и позабористей было. Ну, повторим?

— А то… — отозвался Бен. И они опрокинули по второму стакану.

— А это еще что за муть? — изумился ирландец.

— «Жабья слеза», — пояснил Бен (согласно традиции, пока бойцы могли разговаривать, все остальные молчали), — такое пойло делают на Нивере Дальней.

— А-а, слышал, — кивнул ирландец, — но не бывал. А вот ты был, скажем, на Погранмке?

— Это там, где чертовы пальцы семьсот сорок футов высотой? Бывал. Я, родной, там побывал и такое видал, что тебе и не снилось, — добродушно отозвался Бен.

— Чего? — набычился ирландец. — А черную шулепугу видал?

Бен озадаченно шмыгнул носом:

— Не-ет.

— И я не видал, — заржал ирландец, — и даже не знаю, что это такое. Повторим?

И они опрокинули еще по стакану.

— А-акх, на Ногельгере был? — сипло спросил Бен, переведя дух.

— Угум, даже… на этом… — отдуваясь, пробормотал ирландец, — южном континенте…

— На южном, ик… — Бен икнул, — на южном я не это… не был.

— Повторим?

— Ага.

И они выцедили еще по одному. Некоторое время оба молчали. А затем ирландец признался:

— Я это… блше не дтягиваюсь…

— Тада… пырбираемся на сседний… тбурет…

Перемещение произошло медленно, но вполне уверенно. Пару минут оба «путника» привыкали к новой обстановке, а затем, кивнув друг другу, опрокинули по стаканчику.

— Ух-х… прбрало, — пробормотал ирландец.

Бен только молча кивнул.

— А ты… шшшкнил… ик… ские крак… ик… теры видел?

Бен молча мотнул головой.

— Ф-фы… и че ты тгда видл?

Бен воздел руки к нагрудному карману жилетки и попытался расстегнуть клапан. Ему это удалось только с пятой попытки. Затем он прервался еще на один стакан, после чего из нагрудного кармана было наконец извлечено простенькое голо. Извлечено и брошено на стойку с хриплым возгласом:

— Во!

Голо проскользило по стойке в сторону ирландца и остановилось напротив его третьего табурета. Ирландец некоторое время пьяно таращился на лежащее на стойке голо, а затем сгреб два оставшихся рядом со вторым табуретом стакана и выпил залпом. Один за другим. Народ замер. С одной стороны, это было нарушением неких неписаных правил. Пить смеси Папаши Куража надо было с чувством, с толком, не торопясь. С другой — впереди явно замаячил легендарный третий табурет…

Папаша Кураж промолчал. Ирландец встал и некоторое время стоял, покачиваясь и вцепившись обеими руками в стойку. Затем он сделал шаг, другой… и рухнул на ТРЕТИЙ табурет! Толпа восторженно взвыла. Есть! Легенда состоялась! И они были ее свидетелями!! Между тем ирландец пододвинул к себе голо и, буркнув: «Счас!», старательно, даже помогая себе пальцами, раскрыл веки:

— У-у, крто! Де зял?

Но на него почти никто не смотрел. Ибо Бен — Костяная нога шел на личный рекорд. Он только что допил последний стакан второго табурета и теперь медленно съезжал с сиденья, собираясь переместиться на третий. Это был бы рекорд! Еще. Никогда. В истории «Пьяных трактов». До третьего табурета не добиралось сразу ДВА участника. И вот… шаг… еще… перехват рукой. И под восторженный рев всех заполнивших «Потекшую дюзу» Бен взгромоздился на третий табурет!..

Полубой пришел в себя на заднем сиденье такси Сандерса. Такси было неподвижно. А рядом с Касьяном так же неподвижно возвышался разъяренный Сандерс.

— У тебя башка на плечах есть? — взревел он.

— То есть? — пробормотал Касьян, тупо пялясь на след от укола антидота на обнаженном левом предплечье. — А-а… черт, — взвыл он, стискивая пальцами виски.

— То-то, — буркнул Сандерс, — и даже мало. Это ж надо было додуматься — затеять игру в «Пьяный тракт». Да еще добраться до третьего табурета. Ты хоть понимаешь, что твоя пьяная физиономия теперь украшает заднюю стенку этого чертового бара. А если бы я не успел появиться в зале и перехватить твое рухнувшее тело, то половина посетителей уж точно узнала бы твой домашний адрес. И куда тогда пошли бы все наши потуги по поводу скрытности и слияния с фоном? Псу под хвост?

Полубой уныло сморщился:

— Вот дьявол, как в висках ломит.

— Ну еще бы, — уже примирительно проворчал Дик, — столько всего намешал. Никакой антидот сразу не справится.

— Ладно, — махнул рукой Полубой, — ты лучше скажи, то голо действительно было или мне просто спьяну померещилось?

— Да уж, — Дик покачал головой, — более везучего сукина сына я не встречал. С первой же раздачи — и сразу каре тузов. Было, было, причем благодаря тому, что, когда ты на него пялился, тебя качало что твою лодку в шторм, голокамера зафиксировала почти стодвадцатиградусную звездную развертку. Так что теперь рассчитать координаты этого терминала будет достаточно просто. — Он хмыкнул. — Нет, ну надо же как повезло! Кто бы мог подумать, что служба безопасности Макнамары прошляпит, как оператор контроля пространства сделает голораспечатку с панорамы. Ты… фантастически удачливый сукин сын, Касьян.

— Ладно, проехали, — Касьян махнул рукой, — давай домой, что ли… Башка раскалывается — сил нет.

— Там за подлокотником — аптечка, вколи себе еще и модокетонал, — вздохнул Сандерс и полез на переднее сиденье. — Ума не приложу, что нам делать с твоей голо на стенке бара? Выкрасть — так еще больше разговоры пойдут.

— А я там как, сильно узнаваем?

— Да вроде нет, — пожал плечами Сандерс, — я особо не приглядывался. Когда они его вешали, я тебя, бугая, к выходу волок.

— Ну так, может, и хрен с ним? Где Сити и где этот терминал?

— Ну… одна надежда, — нехотя вздохнул Дик, — ну как, вколол? Можем лететь?

— Угу, — буркнул Касьян и страдальчески сморщился, — да уж, вечерок у меня. Похлеще иного абордажа будет. Сначала избили, а потом напоили в сосиську.

— Во, — поддакнул Сандерс, закладывая плавный вираж и постепенно приходя в отличное расположение духа, — будешь знать, каково оно нам, полевым агентам. А то мы да мы, диверсанты. Позади все горит — впереди все рыдают…