Киндрэт (Тетралогия) - Турчанинова Наталья Владимировна

Господин Бальза благосклонно кивнул — подобные слова он воспринимал как должное. Разумеется, любой из Золотых Ос должен считать честью умереть за своего нахттотера и никак иначе.

— Нахттотер позволит, если я спрошу еще?

— Позволит, — благосклонно кивнул Миклош, поправляя манжеты на ослепительно-белой рубашке.

— Почему мы бездействуем? Почему не пойдем в «Лунную крепость», не перебьем этих тварей и не возьмем то, что принадлежит нам по праву сильного?!

Ее темные глаза горели лютой ненавистью, и Миклош, который собирался разозлиться за то, что его критикуют, смягчившись, ответил:

— Потому что они, все вместе, не слабее нас. Я уже успел убедиться, что Хранья полна сюрпризов, и не спешу играть с ней в открытую, даже несмотря на то, что, безусловно, смогу согнуть ее в бараний рог. К тому же ты забываешь о Лигаментиа. Что, если она все еще водит их вокруг пальца? Ты предлагаешь мне сражаться с Иноканоаном и Соломеей?.. Пф! Все! Все! Хватит вопросов! Читай свою книгу, а решения о том, как действовать — предоставь мне.

Она извинилась и ушла, оставив господина Бальзу в одиночестве. Тот поискал взглядом карандаш и бумагу, не нашел их и отправился в кабинет. Сел за стол, зажег лампу, на мгновение задумался, крутанув карандаш меж пальцев, и начал рисовать.

Сегодня у него выходили сплошные сугробы, елки и бегущие под ними тени — волки. У господина Бальзы начал созревать план.

Когда вернулась Норико, он как раз закончил работу. Вместо того чтобы отправить рисунок в мусорную корзину, Миклош выдвинул ящик стола, достал булавку и прикрепил свои «мысли» на стенку перед собой.

Норико, облаченная в изумрудное платье, с таинственной улыбкой вошла в кабинет. На этот раз ее духи благоухали египетским жасмином и магнолией, которая утонченно гармонировала с кориандром, шафраном и янтарем. А вот от свертка в ее руках пахло несколько иначе — кровью.

— Господин уделит мне минуту?

— Не припомню, чтобы раньше ты интересовалась трофеями. — Он ткнул карандашом на сверток.

— Только уникальными. — Ее глаза смеялись.

Он, заинтересовавшись, поманил ее к себе, на всякий случай ворчливо предупредив:

— Не запачкай мне ковер.

Норико, развернув полотно, отошла. Миклош сложил руки на столе, положил на них подбородок и стал рассматривать отрубленную голову. На его лице появилось выражение презрительного любопытства.

— Лазарь. Какими судьбами…

Его первый ученик, предавший учителя и перешедший на сторону Храньи, не ответил. Лишь смотрел остекленевшими глазами и скалился редкими зубами. На губах и в усах запеклась кровь.

— Я сочла, что вам будет интересно.

— Мне интересно. Благодарю. Где ты его встретила?

— Выследила. Он любил охотиться в парках.

— Проблем с ним не возникло?

— Арлекин ранен. Легко. К завтрашней ночи будет в порядке. Что прикажете делать с головой?

— Выброси. Думаю, не время отправлять Хранье посылки. Пусть гадает, что произошло.

Норико взяла голову за волосы и вынесла прочь. Господин Бальза посмотрел на рисунок, висящий на стене:

— Убивать вас поодиночке — просто. Но слишком долго. И невыгодно. Пропадут еще двое, ну… трое. И остальные поймут, что к чему. Начнут искать. Будут настороже. Нет, следует действовать более радикально.

Он подумал о том, что пришла пора задуматься о новообращенных. Один у него на примете был, но вряд ли этому обрадуется Кристоф. А малочисленный клан Нахтцеррет сейчас не в той форме, чтобы конфликтовать с кадаверцианом из-за мальчишки. Пускай и настолько ценного.

— Пожалуй, с ним придется подождать до лучших времен…

Его разговор с самим собой оборвала Рэйлен:

— Нахттотер! Норико просила передать вам вот это. Она нашла их в кармане пальто Лазаря.

Миклош кончиками пальцев взял маленькую разноцветную картонку и пробежал по ней глазами.

— Хранья собирается устроить бал в моем доме?.. — точно гарпия прошипел он. — Бал в «Лунной крепости»?! Как будто Нахтцеррет — это фэриартос?! Какое позорище!

Он швырнул приглашения на пол, встал, подошел к рисунку на стене и покачался на носках, стараясь взять себя в руки. Затем превратил свое творчество в черный песок, улыбнулся и поднял билеты.

— Где мой мобильник?

— Не знаю, нахттотер.

— Так узнай! Найди его! Сколько я могу ждать?! Впрочем, стой! Все равно эта дрянь мне не нужна. Дай свой.

Рэйлен нахмурилась, здраво опасаясь за судьбу своей электронной игрушки, но перечить не решилась и протянула господину Бальзе черный коммуникатор.

Тот по памяти ввел номер и терпеливо считал гудки. Когда трубку сняли, он сказал:

— Рогнеда, здравствуй. Это я. Мне нужно с тобой встретиться.

Машина едва ползла по узкой лесной дороге, приглушенно рокоча двигателем. Лохматые растопыренные еловые лапы то и дело с неприятным шелестом били по бокам внедорожника.

Миклош Бальза с некоторым напряжением поглядывал на мрачный мир за тонированным стеклом. Отношение к лесу было обычным для рыцаря ночи — все, что не походило на ухоженный английский парк, несло в себе затаенную опасность. Он с самого детства ощущал скрытую угрозу, исходящую от подобных мест — хищники, никакого комфорта, и под каждым кустом зараза. Только вриколакосы могли избрать такое зоной своего существования. Именно существования, а не жизни.

— Гадкое местечко, — произнес он.

Норико, сидевшая с закрытыми глазами, не шевельнулась, зато Рэйлен, снова устроившаяся на месте рядом с водителем, повернула голову:

— Йохан всегда говорил, что перебить вриколакосов можно, только если вырубить все леса.

— Чумной иногда порол чушь! — отмахнулся Бальза. — В моих глобальных планах на первом месте стоит «мировое господство», а на втором «резервации — людям». И в нем точно нет пункта «вырубка всех деревьев под корень». Даже ради того, чтобы выкурить Иована из его берлоги. Запомни, Цыпленок, — следует отделять друг от друга важные цели и мелкие, досадные, блохастые, но совершенно незначительные хвостатые неудобства.

— Как скажете, нахттотер.

— Так-то лучше. Далеко еще?

Рэйлен сверилась с GPS:

— Метров триста.

Внедорожник остановился, и Арлекин с сожалением произнес:

— Простите, нахттотер, но машина дальше не пройдет.

Миклош тут же обругал все собачье племя, неспособное поговорить в более приятном и удобном месте и заставившее его тащиться в дремучую чащобу.

Рэйлен открыла ему дверь, он выбрался, на ходу наматывая шарф. Требовательно протянул руку, получил трость.

— Впереди тропа, — сказал испанец.

— Проверь, — негромко приказала Норико.

Арлекин кивнул и почти сразу же скрылся за елями.

Нахттотер вдохнул воздух, который сегодня был необычно влажен и свеж. Пахло наступающей на зиму весной, тяжелым еловым духом и чем-то застарелым, еще прошлогодним, оставшимся здесь со времен поздней осени. Это были не те ароматы, что ценил рыцарь ночи.

— Нахттотер, позволено ли мне будет сказать… — Рэйлен волновалась, и это было заметно.

— Я и так наизусть знаю, что ты мне скажешь! — перебил ее Миклош и писклявым голоском продолжил: — Нахттотер, это может быть опасно! Нахттотер, вас могут убить. Нахттотер, я, как ваш телохранитель, хочу заметить… Тьфу! Порой мне кажется, что Йохан не умер, а вселился в твою голову! Тебе передалось его нытье. А я уж думал, что Основатель меня от этого избавил. В чем я перед ним провинился, хотел бы я знать?!

— Но на вас и вправду могут напасть! — запротестовала девушка.

— Напасть на меня? Кто?! Эти трусливые собаки, трясущиеся друг за друга, словно они одна большая семья?

— Они и есть семья, — мрачно напомнила ученица Чумного.

— Именно! — Господин Бальза назидательно поднял указательный палец. — Именно поэтому все пройдет без сучка и задоринки. Потому что, если случится нападение — мы дорого продадим свои жизни, а, следовательно, стая потеряет нескольких родственничков. Поверь, для настоящей семьи — потеря любого, даже самого блохастого, тупого и воющего на луну — критична.