Старплекс. Конец эры (сборник) - Роберт Сойер

— Извините, что побеспокоил вас, — начал Боккет, — знаю, вы оба очень заняты, но…

Он нервничал.

— Да? — произнес я.

Он посмотрел на меня, затем на Линг:

— У вас найдется место для еще одного пассажира?

Линг улыбнулась:

— У нас нет пассажиров. Мы колонисты.

— Извините, — улыбнулся Боккет в ответ. — У вас найдется место для еще одного колониста?

— Ну, у нас четыре свободные криокамеры на борту. Но… — Линг посмотрела на меня. Я пожал плечами:

— Почему нет?

— Нам предстоит трудная работа, — заявила Линг, повернувшись к Боккету. — Где бы мы ни оказались, будет тяжело.

Боккет кивнул:

— Я знаю. И я хочу участвовать в этом.

Линг знала, что ей не нужно стесняться проявлять свои чувства при мне.

— Это было бы чудесно, — сказала она. — Но… но почему?

Боккет робко взял ее за руку. Он мягко сжал ее, и Линг сжала его руку в ответ.

— Ты — первая причина.

— Нравятся женщины постарше? — ехидно поинтересовалась Линг.

Я улыбнулся.

— Наверное, — рассмеялся Боккет.

— Ты сказал, что я — первая причина.

Он кивнул:

— Вторая причина — это… В общем, я не хочу стоять на плечах великанов. — Он помолчал секунду, затем слегка приподнял плечи, будто в подтверждение тому, что собирался сказать и что редко произносят вслух. — Я сам хочу быть великаном.

Боккет и Линг продолжали держаться за руки, пока шли по длинному коридору космической станции к блестящему и изящному кораблю, который должен был доставить нас на нашу новую родину.

Сброшенная кожа

Мне очень жаль, — повторил мистер Шиозуки, откидываясь на спинку вращающегося кресла и с некоторой тревогой взирая на уже немолодого белого мужчину с седеющими висками, — однако я ничего не могу поделать.

— Но я передумал! — воскликнул человек, лицо которого по мере продолжения беседы наливалось краской. — И решил все переиграть.

— Вам нечем передумывать. Вы переместили свой разум, — напомнил Шиозуки.

В голосе мужчины прорезались жалобные нотки, хотя он изо всех сил старался их подавить:

— Я не думал, что это будет так. Шиозуки вздохнул.

— Наши психологи-консультанты и адвокаты вместе с мистером Ратберном заранее проанализировали все этапы процедуры и их последствия. Он желал именно этого.

— Да, только вот я больше не желаю.

— А вы в этом деле права голоса не имеете.

Белый мужчина положил руку на стол. Ладонь и пальцы плотно прижимались к поверхности, выдавая владевшее им напряжение.

— Послушайте! Я требую свидания с… с собой. С тем, другим. Я все ему объясню. Он поймет. И согласится, что мы должны расторгнуть сделку.

Шиозуки покачал головой.

— Мы не можем этого сделать. Сами знаете, что не можем. Это — часть соглашения.

— Но…

— Никаких «но». Все пункты должны неукоснительно выполняться. Так было и так будет впредь. Ни один преемник ни разу не приходил сюда. Ваш преемник обязан сделать все, чтобы выбросить из головы сам факт вашего существования. Иначе он не сумеет продолжать свое собственное. Даже если бы он захотел увидеть вас, мы все равно этого не позволили бы.

— Вы не смеете так обращаться со мной. Это бесчеловечно!

— Вбейте себе в голову следующее: прежде всего вы не человек, — напомнил мистер Шиозуки.

— Человек, черт возьми! Если вы…

— Если я уколю вас, потечет кровь? — ехидно осведомился мистер Шиозуки.

— Да, черт побери! Это я — из плоти и крови. Я вырос в материнском чреве! Именно я — потомок тысяч поколений Homo sapiens. Этот… этот другой я — всего лишь автомат, робот, андроид.

— Вовсе нет. Это Джордж Ратберн. Один и единственный Джордж Ратберн.

— Но в таком случае почему не «он», а «это»?

— Я не собираюсь играть с вами в семантические игры, — бросил Шиозуки. — Он — Джордж Ратберн. А вы перестали им быть.

Мужчина убрал руку со стола и сжал пальцы в кулак.

— Не перестал. Я и есть Джордж Ратберн.

— Уже нет. Вы просто кожа. Сброшенная кожа.

Джордж Ратберн медленно привыкал к новому телу. Он шесть месяцев посещал психологов, готовясь к перемещению. Его предупредили, что сменное тело не будет ощущаться так, как старое, и это оказалось правдой. В основном люди не прибегали к переходу, пока не начинали стареть, не насладились собственным здоровьем в полной мере и пока непрерывно совершенствующаяся роботехника не достигла определенных высот.

Однако хотя современные тела-роботы во многом превосходили человеческие, физически все же были далеко не так чувствительны.

Секс — ради развлечения, а не для продолжения рода, разумеется — был возможен, но далеко не так хорош. Синапсы[63] полностью воспроизводились в наногеле нового мозга, но гормональные реакции симулировались мысленным проигрышем воспоминаний о предыдущих событиях подобного рода. О, оргазм по-прежнему оставался оргазмом, все чудесно, все прекрасно. Но имел мало общего с уникальным, непредсказуемым, реальным сексуальным экстазом. И не было нужды спрашивать: «Тебе было хорошо?» — потому что хорошо было всегда. Всегда спрогнозированно. Всегда одинаково.

И все же его состояние имело свои преимущества: теперь Джордж мог ходить — или даже бегать, если захотел бы, — причем целыми часами и не чувствуя ни малейшей усталости. И сон ему теперь не требовался. Ежедневные воспоминания были организованы и рассортированы по шестиминутным сеансам группировки и уплотнения, повторяющимся каждые двадцать четыре часа. Эти шестиминутные перерывы и являлись единственным временем отдыха за сутки.

Отдых. Забавно, что именно его биологический вариант требовал отдыха, тогда как электронный в нем не нуждался.

Были и другие изменения. Его проприоцепция — ощущение того, каким образом тело и конечности действуют в настоящий момент — стала гораздо острее, чем раньше. И зрение улучшилось. Он не мог видеть в инфракрасном спектре, хотя технически это было возможно, но на контрасте тьмы и света базировалась такая огромная часть человеческого познания, что отказаться от подобного во имя теплового восприятия оказалось неприемлемым с чисто психологической точки зрения. Но его хроматические способности расширились в другом направлении, и это позволило ему увидеть наряду с другими вещами так называемый «цветочный фиолетовый цвет», очень часто оставляющий отчетливые рисунки на лепестках цветов — рисунки, которые не в силах распознать человеческий глаз.

Открылась потаенная красота.